— Остальные тоже так подумают — маг оставался серьёзным — Начнут интересоваться, строить предположения, а мы направим их мысли в нужную сторону.
— А через год выяснится, что вся сила барона — в одноразовом артефакте, который уже не работает. Пустышка.
— А кто рискнёт это проверять? На барона никто не посмеет напасть, зная, что вступитесь вы. Вы тоже сможете более решительно вести дела, потому что за плечом будет призрак знаменитого Хранителя и его вполне осязаемые солдаты. Ведь у вас с ним договор! И не важно, так ли это на самом деле. Главное — побольше намёков, многозначительное молчание.
— Слишком много неясностей, предположений, допущений — буркнул герцог.
— Да, убить проще. Может быть. В этом случае вы получите бесполезный труп, на который можно плюнуть, в другом — огромную силу и влияние, которые можно использовать себе на пользу. Вам решать, чего вы хотите больше.
— Ладно, — устало отмахнулся герцог — иди уж, а то у меня от твоих диких идей даже голова разболелась.
Маг коротко поклонился.
Ночь прошла почти незаметно, в чуткой полудрёме. Я вроде бы спал, и в то же время слышал всё, что происходи вокруг. Вернее, даже не так — окружающие звуки леса сливались в невнятный шум, и слышал я только те звуки, что казались неуместными. Вот где-то справа раздался хруст сломанной ветки, и я невольно напрягся. Следом различил несколько шорохов, словно человек отдалялся от меня. Наверное, это один из часовых решил размяться. Снова погружаюсь в дремоту, и снова просыпаюсь, когда шорох листвы стал громче. Порыв ветра или кто-то идёт? Несколько минут прислушиваюсь, но больше ничего не происходит, и я снова проваливаюсь в сон.
Рваный сон совершенно не способствует хорошему настроению, и к утру я уже вполне был готов к кровавому бою — невыспавшийся, злой, полный невнятного раздражения на весь мир вообще и герцога в частности. Часовой оглянулся на меня и сразу отвёл взгляд, с показушным вниманием всматриваясь в дорогу. Стараясь сдержать раздражение, я сделал несколько упражнений, разминая занемевшее тело, и мысленно приказал себе держать себя в руках. Никто ведь не виноват, что мне пришлось спать, привалившись к дереву. Мог ведь остаться в таверне, на перине, но сам ведь выбрал такое место для ночлега. Да и стыдно срывать зло на подчинённых. Я хоть и фальшивый, но барон. Хоть и временный, но командир отряда. Всё это временно, но я стал замечать, что ответственность за людей меняет меня. Как-то неуловимо, но я уже не мог вести себя как одиночка перекати-поле. Мне уже нельзя встать, плюнуть на всё и уйти куда глаза глядят. Теперь я отвечаю за людей. Многих я даже не знаю по именам — настолько быстро они появляются рядом со мной и ещё быстрее исчезают. Но это не играет роли. Теперь всё вокруг — и замки, и города, и деревни — моё. Вернее, Вероны, но почти моё, и я за всё это отвечаю. Так что человеческие слабости я себе позволить уже не могу.
Размявшись, подошёл к часовому. Тот сразу оглянулся, но на этот раз уже не отвёл взгляда, и мне показалось, что на лице даже промелькнуло облегчение. Это что, когда он увидел меня в первый раз, только что проснувшегося, я выглядел гораздо страшнее? А что, очень может быть — настроение у меня было подходящее.
— Тихо? — негромко спросил я.
— Тихо, господин барон — кивнул часовой.
— Со стороны города тоже тихо?
— Да. Кажется, что даже собак стало меньше, а людских голосов вообще не было слышно.
Это понятно — после вчерашней встречи, наверное, половина города тоже не спала, ожидая возвращения герцога и прислушиваясь к каждому шороху.
— Где остальные?
— Вон за теми кустами — часовой кивнул в сторону — Веток нарезали и лежанку устроили. Разбудить?
— Не надо — отмахнулся я — Ты пока съезди к нашим в таверну, узнай, как у них ночь прошла. Только осторожно.
— Ясно — часовой понятливо кивнул — А... — он оглянулся на кусты.
— Я же сказал — не надо. Сам подежурю.
Проводив взглядом удаляющегося всадника, я вышел на дорогу. Судя по солнышку, уже часов семь утра, и значит герцог, если не поленился встать с восходом, уже минимум час, а то и два, как в дороге. Если ускоренным маршем, то через час-другой может быть и здесь. Чёртова неопределённость! Скорей бы уж явился, чем вот так ждать!
Делать всё равно было нечего, и я решил прогуляться. Смотреть не на что — пустая дорога да заросшие лесом склоны холмов. Может завалить лес заранее, чтобы никто не сбежал? А если герцог не явится? Я хоть и махаю жезлом, хоть и рассказываю каждому встречному -поперечному, что вся моя магия в жезле, но слишком уж явные будут ассоциации с прежним Хранителем, и придётся как-то оправдываться. Можно и не оправдываться — не каждый рискнёт сказать мне это в лицо, но слухи поползут. И неизвестно, как измениться отношение людей ко мне. Страх, ненависть, уважение? Пока ходил один, на это было наплевать, а сейчас это может быть важным. Придётся подумать об этом, может даже устроить несколько как их там... пиар — акций для поднятия авторитета. Что обычно делают? Что-то обещают, продуктовые наборы раздают, праздники всякие устраивают и дела хорошие делают. Ага, после всего, что я здесь натворил, только праздники и устраивать. Скорее мне подойдёт образ жестокого правителя, который за малейшую провинность может голову срубить. Вроде что-то такое говорили про графа Анха — и что порядок на его землях, и торговля хорошая, и спокойно. А у кого мысли не совсем правильные или слово против сказал, так голову сразу мечом вжик-вжик. Я кстати, тогда так и не понял, чего больше в отношении людей к графу — то ли уважения, то ли скрытой ненависти. Но городок выглядел чистеньким, спокойным, торговцев на рынке много. Может так и надо? Обеспечить людям нормальную спокойную жизнь, а уж хороший я был или плохой, пусть разбираются потомки. Потомкам оно как-то виднее. Лет через сто, а лучше через пятьсот, а то и тысячу лет. Кажется, китайцы так и считают, что должно пройти очень много времени, чтобы можно было оценить события правильно, без истерик, старых обид и мелочных счётов.
Из задумчивости меня вывел топот коня, несущегося от пригорода. Внутри словно что-то оборвалось — неужели с нашими что-то случилось? Но подъехавший наёмник испуганным или расстроенным не выглядел. Скорее даже довольным. Соскочил с седла и сходу доложил.
— В таверне всё нормально, господин барон! Никто не шарашился, не лез, ночь прошла спокойно. Лысый почти всех отправил спать, чтобы отдохнули немного.
— А чего тогда нёсся как угорелый, если всё нормально?
— Так вот же — наёмник стащил с седла довольно увесистый мешок — хозяин таверны как узнал, что я обратно поеду, так сразу в мешок и хлеба, и окорок бросил. А ещё пирожки с мясом приготовили, так нам два десятка два отложили. Ещё тёплые, вот я и поторопился.
Рассказывая, наёмник вытаскивал продукты и складывал на собственный плащ, брошенный на траву.
— А ещё вот — солдат достал запечатанную бутылку — Хозяин сказал, что это для господина барона.
Я взял протянутую бутылку и внимательно осмотрел. Непривычно вытянутая форма, тёмно-синее стекло, сквозь которое почти не видно содержимое. Есть даже небольшая этикетка с тиснением, да и горлышко для верности запечатано пробкой с проволочной оплёткой. Насколько я уже разбирался в местных реалиях — бутылка редкая и должна стоить достаточно дорого. И вдруг такое подношения от простого хозяина таверны? В душе шевельнулось подозрение, и я, не задумываясь, зашвырнул бутылку в лес.
Наёмник проводил бутылку взглядом, и его лицо стало растерянным.
— Э...
— Что «э». — оборвал я его — Мы почти на войне, и в любой момент может начаться бой. И вдруг ты приносишь вино для меня?
— Так это... хозяин, наверное, от чистого сердца!
— А если нет? С какой стати хозяин прямо с утра посылает мне бутылку особого вина? Ты не подумал?
— Ну, может хотел сделать приятное. Как-никак, вы и город спасли, и в таверне большой прибыток.
— Знаешь, — я задумчиво оглядел наёмника, и тот насторожился — мне, наверное, уже пора завести себе проверяльщика вина. Можешь сходить за бутылкой и выпить половину. Если к вечеру останешься жив, я выпью остальное.
Наёмник несколько раз оглянулся на лес, на меня, снова на лес, снова на меня.
— Если господин барон позволит, я откажусь от такой чести. Лучше я до конца жизни буду пить только воду.
Я тоже оглянулся на лес и мысленно матюгнулся — бутылку я выбросил импульсивно, из-за вспыхнувшего подозрения, а наёмник, чуть подумав, тоже решил, что вино в бутылке может быть и очень неполезным для здоровья. Может у меня очередной приступ паранойи, но придётся теперь внимательно следить за тем, что я ем и пью. А может и в самом деле уже пора заводить дегустатора еды.
— Выпьем мы вина, выпьем, только не здесь, не сейчас, и не это вино. Ладно, тащи фляги с водой и буди остальных, а то неизвестно, кто и откуда прискачет.
Минут через пять подтянулись и остальные. Заспанные, помятые. Как и я, сначала размялись (каждый по-своему), и лишь потом подошли к плащу с продуктами. Быстренько умяли хлеб с окороком, а вот к пирожкам никто не прикоснулся. То ли часовой успел шепнуть про выброшенную бутылку, то ли ещё что, но пирожки так и остались лежать на плаще. Поджаристые, с румяной корочкой, вкусные даже на вид, но... Я сам несколько раз чуть не соблазнился, и каждый раз вспоминал про «особую» бутылку. Никаких доказательств, только подозрения, но проверять на собственном желудке и здоровье — ошибся я или нет — совершенно не хотелось. Ничего, поем я ещё и пирожков, и всякой вкуснятины, и вина напьюсь, но не сейчас.
Когда поели, бывший часовой потянулся за плащом и засомневался.
— Господин барон, а с пирожками что делать?
— Хочешь стать проверяльщиком пирожков? — спросил я в ответ.
Наёмник чуть напрягся, оглянулся на остальных, затем скомкал плащ как скатерть и одним движением вытряхнул всё вкусное содержимое в ближайшие кусты.
— В другой раз попробую, господин барон.