А следующим утром мы уехали. Я примерно знал количество повозок, но когда они стали вытягиваться на дорогу, испытал странное чувство. Не радость и не гордость, а скорее растерянность. Одна, вторая, десятая, двадцатая, тридцатая. Повозки всё выезжали и выезжали из двора таверны, и было непонятно — откуда у нас столько?! Не, я, конечно, сам сказал Виванту, что он может нанять дополнительные повозки, но сколько же их? На сорок восьмой повозки кончились. Это что получается, восемнадцать мы на том посту забрали, а Вивант умудрился ещё тридцать нанять? Неужели смог столько продуктов или чего там закупить? Ну и ловчила. Понятно, что пятьсот золотых — весьма приличная сумма, и простых товаров можно купить очень много, но столько? А, ладно, мне без разницы — за все покупки он перед сородичами отвечать будет.
Как-то не верилось, что после того, как здесь похозяйничали солдаты герцога, в округе остались ещё какие-то бандиты, поэтому я не стал особо заморачиваться охраной, и солдаты ехали компактной группой в голове колонны, а сам обоз растянулся чуть не на километр. Если нам и угрожала какая-то опасность, то скорее от оголодавших кочевников.
На следующий день такой разъезд нас и встретил. Солдаты потянулись за щитами, но Вивант свистнул по-особому, и пятёрка настороженных всадников подъехала к нам. Выглядели они как волчата, пытающиеся рычать как взрослые волки — пятеро подростков лет по четырнадцать, вооружённые луками и плохонькими мечами. О чём-то поговорили с Вивантом, косясь на обоз, и вдруг сорвались с места и с гиканьем унеслись по едва видимой дороге.
— И что ты им сказал? — поинтересовался я у Виванта.
— Правду — улыбнулся тот — Что леди Верона не забыла о своих подданных и отправила своего Хранителя помочь нам. Что мы везём продукты и всякие другие товары, и нужно прислать людей и повозки от каждого рода к главной стоянке, чтобы сразу получить их.
— А главная стоянка — это где?
— Там — неопределённо мотнул головой Вивант.
— И когда мы до неё доберёмся?
Кочевник покрутил головой, что-то прикидывая.
— Пировать можно будет ещё до темноты.
Я тоже глянул на небо. Судя по солнцу, сейчас около двенадцати. Темнеет около девяти, значит ехать часов семь-восемь. Не так уж и много.
Дорога быстро кончилась, и пришлось ехать прямо по степи. Ладно хоть встречающиеся рощи небольшие, да холмы невысокие, а то двигались бы со скоростью черепахи.
Часа в три наскоро перекусили, а как тронулись, слева от колонны появился ещё один разъезд из мальчишек. Короткий разговор с Вивантом, и эти тоже унеслись.
До стоянки главного рода добрались уже часов в семь. Сама стоянка — десятка три шатров, с полсотни повозок, больше напоминающие цыганские кибитки. А ещё удивила многочисленность встречающих — на некотором удалении от стоянки разместились человек триста с несколькими десятками повозок. Почти сплошь женщины и подростки лет двенадцати-четырнадцати. Не спускают с нас глаз, но ни криков, ни разговоров, словно чего-то ждут. Я подозвал Виванта, но тот был спокоен, когда я кивнул на толпу.
— Я велел отправить гонцов на все стоянки, чтобы приехали. Раз эти добрались, то старейшины и главы родов уже точно здесь. Сейчас устроим вас, потом будет пир в честь вашего приезда, а завтра будем делить то, что привезли.
— Вивант, ты что, сдурел? Ты что, не видишь, какие у детей голодные глаза? Я отдал кучу денег, чтобы привезти сюда продукты, а ты предлагаешь пировать, зная, что эти... — я огляделся по сторонам. До основного лагеря оставалось ещё метров пятьсот, но я резко поднял руку, останавливая колонну — Разбиваем лагерь прямо здесь! Повозки с грузами ставить в два ряда в стороне от нашего лагеря, чтобы проще было разгружать — тут я засомневался — Вивант, а если лошадей на ночь отправим в степь — с ним ничего не случится?
— За воровство у нас отрубают руку — сразу понял Вивант.
— Ты не ответил.
— Ну... — Вивант чуть смутился — Времена трудные, да ещё и вы чужаки...
— Ясно. Лошадей оставляем в лагере. Дать им овса, так спокойней будет. Так, — я повернулся к Виванту — ты едешь к своим старейшинам, главам, кто там у вас имеет право распоряжаться, и начинаете раздачу продовольствия прямо сейчас.
Вивант растерялся.
— Но... господин барон, вас ждут, надо встретить, поговорить, пир, уважение...
Меня начала разбирать злость.
— Ты что, начинаешь забывать с кем разговариваешь?! Сейчас наши разобьют лагерь, а через час я сам начну раздавать все товары. Кто больше понравится, тому больше и дам. А ваши главы пусть пируют в своей палатке.
Похоже, такой поворот не понравился Виванту совершенно. Он огляделся по сторонам, словно решаясь, и кивнул.
— Я передам ваши слова, господин барон.
Как всегда и везде, личная заинтересованность перевесила правила приличий и местного этикета, и минут через двадцать прибыло человек пятнадцать мужчин в возрасте. Даже не стали подходить ко мне, а сразу направились к повозкам с товарами. Что меня откровенно удивило, так это организованность делёжки. Главным мгновенно стал Вивант. В окружении старейшин и глав родов подходит к повозкам, достаёт бумаги, что-то читает, короткий спор, и вопрос решён. Несколько громких команд, к выбранной повозке подъезжают несколько повозок кочевников, и толпа бросается на перегрузку. Подростки, женщины хватаются за мешки по двое, трое, стараясь побыстрее перетащить драгоценный груз в свою повозку. Несколько минут, и наша повозка пуста. Когда несколько повозок подряд были с одним грузом, разгрузка вообще превращалась в человеческий муравейник — все суетятся, что-то куда-то тащат, умудряясь не мешать друг другу, да ещё и как-то учитывать груз. Наверное, за этим очень пристально следили главы родов, для которых каждый мешок — это чья-то жизнь.
Несколько раз раздавались восторженные вопли — это когда роду доставался весь груз вместе с повозкой (всё-таки удалось уговорить хозяев продать мне около двадцати повозок вместе с лошадьми).
Наблюдать за этим суетой было интересно, но когда дело дошло до дележа штучных товаров, всё резко застопорилось. Одно дело раздать мешки, и совсем другое — поделить ножи и мечи, качество которых для кочевников очень важно. Тут они могут спорить до хрипоты. А когда дойдёт до делёжки лошадей...
Слава богам, у старейшин хватило ума отложить это дело на следующий день. Повозки каждого рода под усиленной охраной мальчишек отъехали немного в сторону, и вокруг них стали обустраивать отдельные стоянки; ещё не «поделенные» повозки переставили поближе друг к другу и выставили строжайшую охрану. Даже нас к ним уже не подпускали, хватаясь за мечи и луки. С одной стороны — понятно, теперь это их сокровище, с другой стороны, я даже начал беспокоиться — а как мы будем потом забирать повозки, хозяева которых отказались их продавать? Устраивать мордобой или придётся платить двойную цену взбешённым возничим?
Уже стемнело. Мои наёмники с возничими раздобыли где-то барана, и теперь по лагерю разносились обалденные запахи чего-то мясного. Можно было ожидать приглашения на пир и от местных вождей, но у них и так проблем выше крыши — наверняка сейчас спорят из-за каких-нибудь иголок или лишней пары стремян. Это покупать тяжело, а когда всё на халяву, и количество вкусного зависит только от умения «взять на горло». то тут уж каждый постарается, а то придётся потом оправдываться перед соплеменниками — почему смолчал, почему не выбил лишнюю пару штанов или красивую поварёшку?
Это я, конечно, фантазировал, но чем ещё заниматься начальству, если на голову нежданно сваливается целый обоз с бесплатным дефицитом? Конечно, делить. Но это их приятные проблемы. А мы сегодня отдохнём, завтра, даже с боем, заберём освободившиеся повозки и отправимся обратно. Что-то мне этот поход начал надоедать — суета постоянная, проблемы на каждом шагу, да ещё и за людей отвечать приходится. Одному всё-таки легче. Тоже беспокойно, но всё равно легче. Сейчас бы запустил охранные вихри, способные уничтожить всё живое на сотни метров вокруг, и спокойно валялся у костра, разглядывая звёздное небо.
В ожидании ужина решил и в самом деле поваляться на земле, но тут припёрся Вивант. Вместо ожидаемой радости на лице было выражение мрачной решимости, словно он должен был сделать что-то очень важное, и я мгновенно насторожился.
— Что-то случилось?
Вивант вытянулся передо мной чуть ли не по стойке смирно.
— Господин барон, старейшины и главы родов приглашают вас в свою палатку поговорить.
Поговорить? Скорее можно было ожидать приглашения на пир. Или как раз это и нормально? У людей гораздо более важные заботы, чем банальная пьянка. Может что-то поделить не могут и я нужен как третейский судья? Ну что ж, можно и поговорить, хотя поведение Виванта настораживало.
— Можно и сходить — кивнул я — А чего это ты такой... торжественный?
Вивант вытянулся ещё сильнее.
— Моим голосом говорит совет старейшин и глав родов, господин барон.
Выглядело это довольно глупо и напыщенно, но я не стал насмехаться. Если Виванту это важно, значит надо постараться говорить со стариками уважительно. От меня не убудет, а им приятно будет.
— Ну что ж, пойдём, поговорим.
Стоило двинуться из лагеря, как за мной сразу пристроилась очередная парочка телохранителей. Я сам ввёл правило, что за мной всегда наблюдает хотя бы двое наёмников, но сейчас они вряд ли могли понадобиться. Леран оставался в лагере, хотя и поглядывал в мою сторону от своей палатки, а у кочевников меня должен был защитить закон гостеприимства. Разумеется, я этого точно не знал, но такое было у всех народов, имеющих хоть какое-то понятие о чести. Дарджин, помнится, за свою честь готов был умереть.
Я махнул рукой наёмникам.
— Оставайтесь в лагере! Со мной Вивант.
Мужики переглянулись, но спорить не стали. Это правильно — раз командир сказал, значит так и должно быть.
Пока шли по лагерю кочевников, я с удовольствием вдыхал запахи свежеиспечённых лепёшек, доносящиеся от каждой палатки. Ради одного только этого стоило переться в такую даль. Хотя бы сегодня люди будут спать сытыми.