Между тем гость не собирался упускать нить беседы.
– Чудесная прическа, – он перевел взгляд на мою жену. – Вам очень идет.
И как только догадался? Именно вчера Катя по случаю купила пластиковый флакон краски для волос DuBarry[146], которая, к моему немалому удивлению, оказалась красящей пеной более чем приличного качества. Соответственно весь вечер был убит на приведение в состояние под названием «конский хвост» волос нового, вполне симпатичного рыжеватого оттенка.
Впрочем, галантности великому кибернетику хватило ненадолго, почти сразу же он перескочил на куда более животрепещущую тему:
– Как у вас дела? Может, расскажете, чем сейчас занимаетесь? Если, разумеется, это не секретные разработки?
«Крестиком вышиваем», – чуть не сорвалось у меня с языка. Впрочем, вслух получилось немногим лучше:
– Принтер сочиняем.
– Принтер? Ах да… – резко поджал губы Глушков. – Поразительно быстро американская зараза проникает в СССР!
– Не мы такие, жизнь такая. – Я между делом вооружился ножом и вилкой для борьбы с салатом «Осенний». – Говорить «печаталка» еще хуже, «ПУ» звучит неприлично, а «печатающее устройство» произносить замучаешься. Так и привыкли понемногу.
– Эх-х-х! – только и смог возразить Виктор Михайлович.
Явно не приходилось товарищу сталкиваться со столь откровенным бытовым антисоветизмом. Уверен, лет эдак двадцать назад за такие речи вполне можно было схлопотать «заявление», а потом и путевку в места с крайне холодным и нездоровым климатом. Однако нынче в подобные вояжи куда чаще отправлялись злостные кредитные должники, и не думаю, что столь быстрые перемены легко принимали «настоящие» коммунисты. Так что надо бы с ним помягче, все же академик и вообще реальный математический гений, до уровня которого мне нипочем не дотянуться без бонусов послезнания.
– Доводим до кондиции небольшой компактный аппарат взамен «Консула», – нарушил я идиллию дружного стука столовых приборов. – Нужно его сделать раз в десять быстрее, дешевле и не таким шумным.
– И как успехи? – немедленно отозвался Виктор Михайлович без тени обиды или покровительственного тона. Не иначе прокачал скилл дипломатии левела до сотого. – Наверное, шарик с литерами, как в ибээм?
– Нет, – неожиданно вмешалась Катя. – Холодно, совсем холодно!
– Ничего общего с Selectric typewriter[147], – охотно подтвердил я. – Интересный у них механизм, но уж больно громоздкий.
– Неужели лепестковая система?! – Глушков чуть не забрызгал рубашку борщом. – Про них же только летом начали писать!
– Э-э-э… – замялся я. – Вы про «маргаритку»[148] читали? Прорывное решение, быстрее IBM раза в три получается и проще намного, однако… это не наш путь.
– Мы ее называем «ромашкой», – машинально поправил меня Виктор Михайлович. – Но погодите, неужели вы тут что-то более интересное изобрести умудрились?!
– Литерный принцип печати – это безнадежный тупик, – рубанул я сплеча, пользуясь тем, что академик на секунду отложил ложку в сторонку. – До появления графических терминалов остались годы, так что нас спасут только иголки.
– Такое где-то предлагалось, – облегченно и чуток ехидно заулыбался Глушков. – Однако не пошло, шарик поэффективнее оказался. Ну а что до графических устройств, так эти задачи исключительно для графопостроителей.
Сказать по правде, я и сам часто задумывался о необходимости иголок в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. Более того, еще пару лет назад планировал перескочить через матричные принтеры сразу к струйникам, благо по части механики они едва ли не проще. Однако первые же эксперименты показали полную несостоятельность такого буйного прогрессорства. Причина лежала страшно далеко от электроники, оказалось, что в СССР попросту отсутствует производство писчей бумаги подходящего качества. А на том, что привыкли использовать совслужащие всех рангов, капельки чернил вели себя с коварным пренебрежением к здравому смыслу: на одном участке не впитывались вообще, совсем рядом – наоборот, с удовольствием растекались по волокнам, оставляя прожилки миллиметровой длины.
Перспектива борьбы с монстрами целлюлозно-бумажной промышленности меня откровенно пугала, месяца не прошло, как там торжественно, с митингами и помпой, отметили запуск первого в СССР комбината туалетной бумаги… причем про использование английских станков коммунисты по старому, пошедшему еще от товарища Ленина обычаю, предпочли умолчать[149]. Быть может, я еще поборолся бы годик-другой за импорт материалов и химию чернил, но Катя привела ко мне опытную машинистку с ТЭЦ, и эта незаурядная женщина легко забила последний гвоздь в струйные технологии небрежным вопросом: «Сколько листов пробивать будет?» И ведь правда, при всех новых возможностях работы с документами возможность сделать сразу три-четыре копии стоит далеко не на последнем месте, ЭВМ пока слишком ценный ресурс, чтобы транжирить его и заставлять делать лишнюю работу. Да и скорость, чего греха таить… старый добрый «Consul» на пяти копиях, легко и не сильно напрягаясь, обгонит струйник.
Так вопрос выбора на ближайшую пятилетку был для меня снят окончательно и бесповоротно. Надо признать, сама по себе идея иголок оказалась далеко не новой, еще с тридцатых годов существовал целый класс фототелеграфов, которые при помощи одной иглы и хитрой системы электромагнитиков, рычажков и веревочек умудрялись печатать графику и фотографии – разумеется, очень медленно и лишь газетного качества. Эксперименты с полноценными принтерами тоже велись, но очень и очень осторожно. Маркетологи явно сомневались в перспективах, и их вполне можно было понять. Ведь любой матричник приспособлен печатать строки, и только строки. При наборе массивная головка будет не только заслонять текст, она еще должна постоянно замирать после ввода каждого символа! Невозможная ситуация для той же БЭСМ-4, в которой «Consul» прежде всего терминал, то есть большую часть времени служит для ввода данных, иначе говоря, заменяет клавиатуру.
Впрочем, до работы с монитором заокеанские хроноаборигены додумались уже давно, советские страшилки про «выматывающий душу диалоговый режим» и «ненужное баловство», про то, что «распечатки удобнее», коммерсантов не трогали ни капли. Так что вопрос явно созрел, к тому же по линии КГБ до меня дошла информация, что компания DEC готовит к серийному производству матричную модель LA30[150]. Зато японцы надежд не оправдали ни капли: славной своими «печаталками» Epson еще попросту не существовал в природе[151], да и других примеров использования иголок в Стране восходящего солнца мне обнаружить не удалось[152].
Вопрос закупок печатающих головок на повестку дня даже не вставал, и так понятно, что ушлые американцы своего дешево не отдадут, так что пришлось использовать послезнание. Вместо семи иголок в один ряд[153] в СССР сразу освоили более прогрессивную девятиигольную технологию, в которой имелось два ряда с пятью и четырьмя иглами, так сказать, четные и нечетные позиции. Требования к точмеху резко снизились, а качество печати при этом значительно улучшилось. Как обычно, расплачивалась за фантастический результат электроника, иначе говоря, все тот же «Орион». Не сказать, что совсем без проблем, все же гибкие шлейфы и точная кинематика далеко не любимый конек советской промышленности, да и безворсовая красящая лента доставила хлопот, но один из опытных образцов уже бойко печатал документы у моей секретарши, радуя слух звонким «Ззз-з-з-тшиг!» вместо глухих шлепков литер «Консула», от которых, казалось, содрогался даже пол.
– Петр, о чем задумался? – прервал мои размышления академик. – Пюре остынет!
– Да вот, – я постарался собрать мысли в удобную кучку. – Слишком много в этой принтерной истории интересных моментов, чтобы изложить за обедом.
– Так я не тороплюсь, – жизнерадостно поднял брови Глушков. – Обратные билеты на вечер взял, а тут все как-то быстро провернулось. Хочешь, расскажу о последних разработках в представлении быстрого и компактного вещественного числа? Ты же в курсе, наверное, что можно начинать умножение со старших битов мантисс, это медленнее, но с округлением и нормализацией нужно всего шестьдесят четыре бита вместо ста шести. Хотя в DEC предпочитают наоборот, идти с младших битов…
– Э-э-э… – Я лихорадочно искал повод прервать академика, потому как еще немного, и даже знакомых слов в его речи не останется. – Боюсь, для Кати и Алексея это будет скучновато.
– Может, им языки программирования интересней? – ничуть не смутился академик. Быстрым движением вытащив из внутреннего кармана пиджака ручку, он нарисовал на салфетке строку life?[154]. – Видели такое? – И добавил, кажется, с затаенной ревностью: – Ибээмовский язык APL, очень интересная штука[155].
«Это ж он наш Багол троллить пытается!» – наконец дошло до меня. Точно, ищет, за что зацепиться, поспорить-поругаться, а там глядишь, и до застолья недалеко. Хотя… Почему бы одному советскому руководителю не пригласить другого в гости? Секретность? Да ее нет! Статья для «Техника – молодежи» о новом принтере как дополнении «Ориона-801» уже пишется. А если Виктор Михайлович увидит что-то из новинок, так это совсем паранойя, уж кого-кого, а личного знакомого Косыгина причислить к врагам партии и народа сложно.
– Давайте тогда к нам. – Пожалуй, иной мой ответ в данной ситуации можно было бы рассматривать как повод для обиды. – Лучше один раз увидеть, мне так кажется. – А про себя с долей самодовольства добавил: «И нашим сотрудникам не помешает пообщаться со старым знакомым директора, по совместительству известным академиком. Лишь бы он только этими, как их, мантиссами не сильно увлекался…»