Время собирать виноград
Предисловие
Большинство авторов этого сборника принадлежит к среднему поколению болгарских писателей, дебютировавшему во второй половине 60-х годов. Все они начали успешно и были замечены с первой же книги. Критика и сейчас одаривает их неизменным, вполне понятным вниманием: их писательский почерк успел уже определиться во многих характерных чертах, но творческое их становление продолжается.
Сборник представляет прозаиков, активно работающих в жанре повести, которая имеет в болгарской литературе богатые традиции. Повесть зачастую выступает первопроходчиком и в области содержания: живая, динамичная, социально активная, она чутко реагирует на малейшие жизненные сдвиги, — и в области формы: многие элементы поэтики романа вырабатываются в лаборатории «малого эпоса». Можно сказать, что состояние непрестанного напряженного поиска — нормальное, «рабочее» состояние повести, она характерна остротой постановки главных проблем современности, дискуссионностью, предполагает активного, думающего читателя.
От классических образцов — Вазова, Константинова, Елин-Пелина, Йовкова и других — современную болгарскую повесть отличает бо́льшая композиционно-повествовательная свобода, позволяющая преодолеть барьер камерности, влить судьбы героев в широкий поток исторического времени, увеличить охват изображаемого — словом, раздвинуть рамки жанра. Писатели ищут емких форм для отображения разных сторон самосознания современника, ибо современность, для них отнюдь не плоская сиюминутность, в ней явственно ощутимы живые, иногда болезненные, требующие одоления следы прошлого, дающего направление и настоящему, и будущему. Человек с незажившими ранами прошлого — частый гость на страницах сегодняшней болгарской литературы, его можно встретить и в этом сборнике.
Одолением прошлого занят герой повести Георгия Величкова «Время собирать виноград», пытающийся восстановить правду о своем отце, погибшем в конце войны. Гибель его не так уж героична, почти случайна, но, поскольку он оказался косвенно причастным к спасению раненого партизана, со временем его судьба обрастает легендой.
Повесть выстроена как воспоминания героя-рассказчика, весьма своеобразные: эмоциональная обостренность детского восприятия сочетается в них с усилием взрослой, докапывающейся до истины, анализирующей мысли. Непосредственные детские впечатления дополняются свидетельствами людей, которые так или иначе были связаны с отцом. В результате вырисовывается емкая, выразительная и объективная картина прошлого, и она полнокровнее тех выводов, которые делает герой.
Прежде всего восстанавливается та отравленная атмосфера, в какой был вынужден жить его отец, — гнетущая, удушающая атмосфера эпохи фашизма, воссозданная в ощущениях ребенка, который на детском своем языке не находит имени подступившему со всех сторон ужасу. Затем из отдельных деталей, подмеченных зорким мальчишеским взглядом и проясненных взрослым сознанием, прорисовывается мещанское окружение: кодекс мелкобуржуазной нравственности, предписывающий прежде всего беречь свое добро и шкуру, четко выявлен в его социально-типических чертах. Отец в воспоминаниях героя стоит особняком — не слившийся со своим обывательским фоном, но словно бы заразившийся от него бездействием и пассивностью. В душе его сохранились не поддавшиеся мещанской порче качества — доброта, честность, талантливость, направляемая весьма смутным, но верным социальным инстинктом в русло общего блага. Но душевная апатия, по существу, сводит на нет все его ценные человеческие свойства, внушает страх и отвращение перед жизнью, представляющейся ему безумным хаосом, из которого он не видит выхода. И гибель его предстает вполне логичным завершением «промежуточной» жизненной позиции. Гибнет он и оттого, что не смог правильно самоопределиться в жизни, и оттого, что сумел не обрасти обывательской, никакими ударами не пробиваемой шкурой.
Сын, с дистанции лет оценивающий гибель отца, не может отрешиться от чувства «стыда и боли», испытанного за него в детстве. Трусливо жил, бессмысленно погиб — таков его суд над отцом, но жизнь дает ему возможность иного подхода к отцовской судьбе. «Нет однозначных поступков, очень часто страх и героизм тесно связаны меж собой», — утверждает бывший партизан Недков, готовый признать за жертвой войны право не только на память, но и на памятник, в котором «исчезают страхи, минутные колебания, мелкие несовершенства характеров. Памятники хранят самое важное». Позиция Недкова, воплощающего щедрость народного сердца и гуманную справедливость революции, — проявление великодушия, а отчасти и урок великодушия, преподносимый молодому, скорому на осуждение современнику.
Таким образом, автор предлагает два приговора трагической в своем роде судьбе: обвинительный — сына, и оправдательный — героя-партизана. Сам он от суда над своим персонажем словно бы устраняется, преподнося проблему в открытой, диалогической манере, столь излюбленной современной литературой, и читатель этой повести должен сам продумать обе версии. Но не случайно повествование завершается последним кадром детских кошмаров героя: обезумев от ужаса, шестилетний ребенок, только что бывший свидетелем кровавой оргии, бежит неведомо куда из рухнувшей на его глазах прежней жизни и вдруг оказывается в надежных и крепких руках Недкова, словно бы бережно спасающих ребенка из-под обломков старого мира.
Герой повести Любена Петкова «Ворота со львом» также мучается «неразрешенным» прошлым. Эта повесть общими персонажами связана с первой книгой писателя — «Зеленые кресты» (1968), рассказывавшей о том, как молодой Желязко, бывший подпольщик, угрозами и силой пытался скооперировать бедняков-односельчан. К возмущению Желязко, наисильнейшее сопротивление оказал ему отец, Горан Воевода, участник антифашистского восстания, учивший его первым шагам мужества, человек гордый и уважающий гордость других.
Если в «Зеленых крестах» повествование велось Воеводой, то в «Воротах со львом» на первый план выступает сын, мучительно обретающий человечность. Именно об этом, о трудно постигаемом искусстве любви к людям, и написана книга. Она складывается из перепутанных, зыбких воспоминаний героя, который не ищет оправдания, а пытается понять себя, прежнего. «Железными были времена: стреляли даже в тех, кто выпекал хлеб. Путь был извилист. Тебе говорили, что делать, и ты торопился — еще не отошедший от плетей палача, разъяренный, гневный, слепой, невежественный, безумный в своей вере…»
Желязко, отправившийся на полусимволические, полуреальные розыски Воеводы, лишь теперь признает справедливость отца, обвинявшего его в черствости, отказывавшего ему в праве называться настоящим человеком, «каким был сам Воевода в глазах людей, зверей и деревьев». Возвращение героя к отцу становится странствием по неведомым просторам собственной души. Автор оставляет Желязко не добравшимся до домика отца, зато достигшим той грани переживания, за которой следует действие.
Творчество Л. Петкова отличается напряженным драматизмом, сосредоточено преимущественно на одном типе характера — трудно складывающемся, противоречивом, внутренне конфликтном. Желязко, пожалуй, наиболее полное и удачное воплощение этого человеческого типа в его прозе.
К прошлому, исторически далекому и недавнему, любит обращаться в своих произведениях и заслуженный деятель искусств Марий Ягодов. Самый старший из участников сборника, он появляется в печати не так уж часто, но заметно: умение осветить события с неожиданной точки зрения, увлекательность изложения обеспечивают его книгам интерес читателей и внимание критики. Искалеченная войной героиня его повести «Добричкина свадьба» сама уже не может сладить с прошлым, и за излечение ее больной души от кошмаров былого самоотверженно принимаются друзья и близкие.
Написана повесть оригинально: методы интроспекции, которыми воссоздается трагическая судьба героини, неожиданно, но органично сочетаются с традицией устного народного рассказа. М. Ягодов умело владеет сказовой манерой повествования, она служит колоритной языковой маской рассказчику и одновременно несет важную смысловую нагрузку. Дотошный и сочувственный комментатор Добричкиной жизни выступает в повести выразителем горячей надежды всех своих односельчан на целительный исход небывалой свадьбы, символизирующей возрождающую и объединяющую силу добра.
Знакомясь с повестями этого сборника, читатель без труда заметит не только естественную их несхожесть, но и очевидную близость в трактовке образа современника — самым ценным человеческим качеством единодушно признается гуманность. Не абстрактно-возвышенная любовь к человеку вообще, а мягкость, уважение и подчас трудно дающаяся терпимость по отношению к ближнему, с которым приходится делить далеко не всегда романтические будни.
Настоятельным призывом к гуманности звучит повесть Лиляны Михайловой «Поздние дожди», посвященная одинокой, лишенной тепла и опоры старости. Писательница с изящным творческим почерком, в этой повести она — стремясь, видимо, к документальной очевидности повествования, к не заслоненной вымыслом правде — создает своего рода очерки с натуры, пронизанные тонким психологизмом. Тщательно выписывая комнатный стариковский быт, передавая немудреные разговоры, писательница достоверно, с уверенной точностью воссоздает душевный мир каждого из стариков, очень различных по характеру, но жаждущих одного — теплого человеческого участия, которое для них целительнее лекарств. К пониманию этой простой, но в жизни столь часто забываемой истины читатель подходит вместе с героиней, ведущей повествование: ее отношение к престарелым, гуманное с самого начала в силу профессиональной этики, к концу повести обращается в живое, окрашенное личной привязанностью чувство.
Кирилл Топалов в повести «От нас до горизонта» также обращается к проблеме человечности, нравственной стойкости, но подходит к ней, как говорится, «от обратного». Главные герои повести, инженеры, казалось бы, привыкшие к мысли, что техника берет и не может не брать свою дань, постигают эту истину на собственном опыте. Несколько наложившихся друг на друга незначительных на первый взгляд ошибок — и эта дань оказывается непомерно высокой. Но производственная аварийная ситуация интересует писателя главным об