Саадар принес молодого вина и сидра – расточительство невероятное, но – пусть! С непривычки вино казалось слишком терпким и крепким, но этот вкус – лета, согретых солнцем ягод и фруктов – хоть и не похожий на вкус файосского – возвращал ее к тому единственному, любимому, покинутому дому среди виноградников и сухих, пожелтевших от жара холмов.
– А вот и госпожа Мариди! – прозвучало сзади, и Тильда резко обернулась: к ним через зал шагал Дерек Шанно, и синее, высоко торчащее перо на его шляпе мело потолочные балки.
– Вы решили согнать пауков с их излюбленных мест?..
С преувеличенным любопытством господин Шанно обследовал шляпу, действительно выудил нескольких зазевавшихся паучков, потом протянул руку Саадару:
– Господин Мариди, полагаю? Мне приятно познакомиться с вами. – Обернулся к Тильде: – А вы не говорили, что ваш муж – альгвасил. Возможно, мне сегодня не стоит слишком увлекаться вином, иначе меня могут препроводить в каталажку!
В веселом тоне господина Шанно звучало что-то похожее на саркастическую насмешку, странно неуместную. Саадар же в ответ буркнул что-то невообразимо невнятное, подозрительно похожее на «с удовольствием».
Они сели за стол, расчерченный на ромбы тенью оконной решетки. Резко пахли на подоконнике герани. Волной плыли густые запахи жареного мяса, лука, фасоли с тушеными овощами, хлеба, соломы, горячего пота, пива.
Здесь готовили лучшего печеного гуся с начинкой из апельсиновых корочек – и этот гусь сейчас стоял в центре стола на огромном блюде, блестел зазывно румяным боком.
За едой рассуждали с Дереком Шанно о свойствах ларетского камня, и хороша ли цена на него, о государственных концессиях на разработку гранита в долине Эр-Мина и о кирпичных мануфактурах в Тьене. Об Элье Веспе почти не говорили.
Саадар все это время молчал – и Тильда тихонько, украдкой касалась его руки, улыбалась – хотела ободрить. Но он двигался и ел как-то стесненно, почти не пил и по-военному внимательно изучал Дерека. За беседой он не следил – и лишь иногда перебрасывался парой слов с Ароном.
– Кстати! – Дерек Шанно вдруг оживился. – Нашел на днях безделицу в лавке одного ювелира. Думаю, она покажется вам занятной, – протянул Тильде маленькую деревянную шкатулку, раскрашенную звездами и планетами. – Надеюсь, господин Мариди не возражает против таких пустячных подарков?
Саадар, судя по виду, очень возражал, но только кивнул – тяжело, несвободно. Тильда поймала взгляд серых прозрачных глаз, ставший вдруг непривычно чужим. Стоило вернуть подарок, не открывая, но Дерек сам распахнул крышечку.
В шкатулке лежало тонкое серебряное кольцо с гравировкой.
– Есть секрет. – Дерек улыбнулся лукаво. – Извольте все же его найти – сделайте мне приятное.
Едва заметный выступ-рычажок Тильда нащупала не с первого раза, но едва нажав на него, привела в действие хитроумный механизм: кольцо на ладони с легким щелчком раскрылось в астрономическую сферу. По ободам шли названия планет и их символы.
– Вещица прошлого века, кажется…
Сферой тут же завладел Арон, рассматривая с любопытством.
Тильда с сожалением забрала ее у сына и вернула вместе со шкатулкой Дереку:
– Я не могу принять этого подарка. Это слишком дорого.
– О, но ваша рука так одинока без кольца! В Даррее вы носили перстень с чудной геммой, – делано безмятежно улыбнулся Дерек. И с этой чуть кривящей уголки губ улыбкой взглянул на Саадара, у которого лицо вдруг сделалось твердым и потемнело.
– Такой взгляд, уважаемый господин альгвасил, можно счесть оскорбительным.
На миг Тильда испугалась – Саадар был при шпаге и наверняка с парой кинжалов, и лицо у него было такое, будто он сейчас ударит Дерека. Но Саадар только подвигал челюстью – и ответил резко:
– Возможно, кому-то действительно стоит прогуляться до каталажки.
– О, уважаемый альгвасил умеет говорить, – Дерек Шанно, похоже, от души забавлялся. – Уверен, что прогулка выйдет незабываемой…
– Прошу вас. – Тильда вздохнула – ссора покалывающим, как перед грозой, электричеством сгущалась в воздухе. Дерек сидел расслабленно, закинув одну ногу на другую, вертел в пальцах вилку. Саадар, напротив – до побелевших костяшек сцепил пальцы в замке. Дулся. Глупый – на что!.. Нужно, конечно, было предупредить заранее, что Дерек Шанно любит выставляться и доводить людей издевками.
И все же досада кольнула: если бы Саадар придумал такой подарок!..
– Не стоит ссориться из-за такой безделицы, право. Господин Шанно, ваш подарок прекрасен – но я не могу принять его, думаю, вы и сами это знаете. А мой муж вовсе не хотел оскорбить вас.
– Вы правы! – Дерек легко согласился и убрал шкатулку в карман. – Надеюсь, люди вашего мужа не подкараулят меня у дома, чтобы сунуть по частям в…
– Господин Шанно!.. Довольно уже вам вести себя как школяр.
– Молчу, молчу! – Дерек красиво изогнул бровь, улыбнулся. – Приношу свои извинения, господин Мариди.
Саадар смог только кивнуть – Тильда видела, какая напряженная у него шея и как вздулись на руках вены. И вдруг рассмеялась – поняла:
– Какие же вы мальчишки! Это что же, господин Мариди, вы ревнуете свою жену?.. Устроили театральное представление!
Саадар растерянно и смущенно посмотрел на нее. Хотелось встать, обнять его – но их разделял стол. Тильда только и могла, что накрыть его широкую крупную ладонь своей: пальцы мужа чуть дрогнули.
– К слову о представлениях, – Дерек достал трубку, начал набивать ее табаком из вышитого бисером кисета, – ведь в театре Ри Тальо ставят «Мышеловку» Эбии, и с Филипом Ренли, я сам недавно видел его – он будет играть Принца…
– Как жаль, что у меня совсем нет времени на посещение представлений, даже таких знаменитых. Впрочем, никто не сравнится с Иором Лино в роли Принца – согласитесь? И с Амабеллой Кроули в роли Матушки. Увы, они выступают только в Республике. Жаль, это моя любимая пьеса…
– Мне больше нравится «Один летний день», сознаюсь – там меньше этой трагедии, и характеры весьма убедительны в своем комизме…
– Верно, ходите на подобные спектакли, чтобы целоваться потом с актрисами или затеять дуэль?
– Вы меня раскусили. – Дерек рассмеялся. – И покидаться в актеров гнилой картошкой, если играют плохо. Но уж вас, конечно, сложно заподозрить в том, что вы ходили на «Мышеловку» вздыхать о Иоре Лино, как делают иные девицы… И все же «Один летний день» написан гениальной рукой: каждый порок человеческий как под увеличительным прибором господина Гарра…
– Слишком уж злой рукой, господин Шанно, не испытывающей сочувствия ни к одному из своих героев.
Над столом поплыл густой клуб табачного дыма, на миг скрыв лукавое лицо господина Шанно.
Саадар, едва расслабившись, снова будто бы закаменел, задышал громко носом. Вдруг сбросил руку Тильды со своей, встал задел кого-то, кто-то обернулся, требуя извинений – Саадар посмотрел так тяжело, что человек тут же и присел обратно.
– Прошу извинить, – сказал глухим, тихим голосом. – Арон, хочешь пойти искупаться?
Солнце светило в окно горячо и радостно, легкий ветерок качал тяжелые, пыльные головки гераней. В такой день – идти бы и идти, до побережья, до песчаных дюн с сухой травой, до скал с цветными лишайниками, дышать морем и солнцем, спокойствием и свободой.
А они смотрели друг на друга, и духота зала вдруг надавила на грудь так резко, так сильно, что подкатила к горлу дурнота.
Тильда смотрела, как Саадар оставляет на столе деньги и как идет к выходу, забирает шпагу возле двери, а Арон не может решить – позволено ли ему идти следом. Позволено – и он выскакивает из зала – только мелькнул рыжей шевелюрой – и тут же пропал.
– Однако, ваш муж – человек не слишком вежливый, – как ни в чем не бывало заметил господин Шанно. – Ни за что бы не подумал, что вам нравятся…
– Извините и меня, но я тоже пойду.
– Не говорите, что вас ждет работа.
– Меня ждет муж.
Так что идите в задницу, господин Шанно, – пожелала она мысленно.
– Кажется, вы прожжете на мне дыру, и плакал мой новый сюртук! – рассмеялся вдруг Дерек. – Пожалуй, я и правда вел себя глупо.
– Отрадно это слышать – надеюсь, вы искренни. Благодарю вас за обед. Но я пойду.
Так и не узнав ответ, Тильда твердым быстрым шагом пересекла зал под взглядами нескольких любопытных.
Саадара она нагнала на середине улицы – шла так быстро, что колено неприятно заныло, а дыхание сбилось.
– Подожди!
Он молчал. Только глаза сузились до прорезей, а ноздри раздувались широко.
– У Дерека твоего, вон, шляпа… – сказал ни к чему. – Про театр понимает…
И тогда Тильда, почти не вставая на цыпочки, прикоснулась губами к его шершавым сухим губам, ладонью – вверх по шее, к коротким колючим волосам на затылке, к колкой горячей щеке… Целовала, пока не кончилось дыхание, в хмельной и жаркой темноте.
– Срать мне на его шляпы, – выдохнула потом, когда вернулся солнечный день и полупустая улочка.
Саадар как-то коротко – облегченно – рассмеялся, покусывая припухшие губы:
– Умеешь же ты убеждать! Но тебе не стоит ли…
– Не стоит. – Тильда взяла его за руку. Но Саадар стоял, не двигаясь, как-то нерешительно, растеряв весь боевой задор. – Он сам виноват, пусть об этом и подумает в прекрасной компании гуся. А мы пойдем посмотрим, как танцуют. – Она потянула мужа в сторону площади, с которой слышалась веселая музыка. – Или, если хочешь, пойдем к морю.
К морю они втроем и пошли – и день этот неожиданно вернул ее в прошлое, в то время, когда ей было шестнадцать, когда верилось, что весь мир принадлежит ей – от пожелтевшей колкой травы под ногами до глубин океана, когда впереди целое лето – огромное и прекрасное, как эта южная щедрая земля, и солнечное, как сама жизнь.
17
В полутемном молитвенном зале Эльи Веспы бился и трепетал мягкий свет лампад и свечей, по стенам кривились, извивались тени. Всюду – с колонн, со стен, с занавесей – внимательно следили за Тильдой глаза светозарной Веспы и святых, мерцая в полумраке. Они казались живыми, понимающими, мудрыми.