И я такую ловушку сделала. Поставила, два дня проверять ходила — пусто. А потом прихожу, издалека вижу, попался. И прямо перед моим приходом. Спряталась за соснами и слежу, что же косолапый делать будет. А он потоптался, потоптался, берет в лапы чурку и вперед кидает, от себя прочь как бы. Веревка-то на что — тянет. Опять он чурку в лапы — и уж об дерево ее. А чурка отскакивает, да в лоб ему. Тут мишка не выдержал и давай колошматить чурку лапами что есть мочи. Я все слежу, что дальше. А он поостыл и землю рыть под собой принимается. Вырыл ямку, чурку туда помещает и закапывает лапами старательно. Медленно пятится и во все глаза глядит туда, где чурку закопал. А она из земли ползет. Он тогда снова закапывать, и опять чурка вылазит. Мне бы сетку на него накинуть да за подмогой бежать. А я сижу в укрытии, за ним слежу. И смешно, и жалко. Так несколько часов он с чуркой и маялся.
— А сообразить веревку перегрызть не мог? — смеясь, спросил Шатохин.
— Не догадался, — весело закивала Мария.
Снова невольно припомнилась утренняя встреча с профессором ботаники. Одна из его сотрудниц видела во Фроловке двоих неизвестных. Видела, конечно, парень просто не захотел ее впутывать. Но если бы парень улетел на пожар, не пришел, то она единственная могла инспектору помочь. А профессор не дал поговорить... Ну, это теперь не самое важное. А вот кирпичи... Черт знает, чайник, что ли, кипятили на них? Не заметно опять-таки, чтобы костер разводили...
— Поедем, Мария. Только давай я поведу, а ты пассажиркой. Договорились?
5
С вертолетом-наблюдателем Шатохин на другой день в половине восьмого утра возвратился в Нежму и, не заходя домой, отправился в райотдел. Несмотря на ранний час, Звонарев был уже у себя, и Шатохин пошел с докладом.
— Много и ничего, — выслушав, подытожил майор. — И у экспертов не густо. Определили — пол полит уайт-спиртом.
— Будем искать, — сказал Шатохин.
— Куда денемся, будем. Вчера из края, из управления, звонили. Они посылают в помощь следователя. Первым рейсом прилетит.
Шатохина задело. Как не хотел изобразить невозмутимость, а, видимо, досада проступила на лице. Звонарев поспешил успокоить:
— Ты не обижайся, не обижайся, Алексей. Я помощи не запрашивал. Дело слишком серьезное, у нас сил мало, а время идет. Товарищ прилетит знающий. Глядишь, у него подучимся. Кстати, хорошо будет, если встретишь его. Как младший коллега старшего.
— Хорошо.
Первый самолет из райцентра прилетал по расписанию около десяти, и Шатохин решил, чтобы не терять зря времени, зайти в редакцию районной газеты, справиться о заметке.
Корреспондента Рассохина не было на месте, он вчера ушел на катере на дальнюю леспромхозовскую вахту, и Шатохин отправился к редактору. Редактор, пожилой, низкорослый, всполошился, стоило Шатохину назваться и заговорить о заметке.
— Три года ни звука об охотниках, — редактор быстро прохаживался по кабинету и сыпал словами, — и вот надоумило упомянуть. И так неудачно! Я как услышал о происшествии, так к подшивке кинулся. И какая удачная информация! Указано, что все село уедет, и когда, и на сколько. Заметка виновата? — редактор в ожидании ответа замер, глядя на Шатохина.
— Почему все же Черданск? — спросил Шатохин.
— Да не корреспондент придумал. Он стажер, третью неделю у нас. Меня винить нужно. Нас ругают за петитные равнины, крупные то есть материалы даем. Я и потребовал информационные подборки. Сам темы подсказал. Велел по рации с дальними уголками связываться.
— Может, писали, что меха долго не вывозятся, хранятся в тайге?
— Да вообще три года об охотниках не упоминали. Сами убедитесь, — редактор подошел к застекленному шкафу, вытащил оттуда переплетенные подшивки. — Это упущение наше. Край таежный, а мы о таежниках в редкий праздник упоминаем. Текучка заедает. Собрания, отчеты.
Вместе они полистали подшивку. Редактор оказался прав.
Шатохин глянул на часы. Он уже опаздывал в аэропорт.
К единственному в Нежме трехэтажному зданию аэропорта Шатохин подкатил на попутном газике без пяти десять, с опозданием. Издали завидел на летном поле серебристое брюхо Як-40 и поморщился: как нехорошо вышло, обещал же встретить, что теперь Звонарев подумает.
Оказалось, заволновался он преждевременно: этот «Як» пролетный, с севера, а самолет из краевого центра запаздывает, через четверть часа ждут, не раньше.
Он походил по скверику. Там было людно. В неспешном томительном ожидании пассажиры сидели на скамейках, лежали прямо на траве. Геологи, вахтовики, таежный коренной люд из дальней глубинки, командированные. Группами, по одному, семьями. С солидными узлами и чемоданами. И с тощими портфелями.
Четверть часа минуло, и объявили по радио новую отсрочку, теперь уже на полчаса. Шатохин вздохнул: ничего не попишешь, ждать надо.
В сквере бродить надоело, и он направился к высокой из частых металлических прутьев ограде, отделяющей сквер и здание порта от летного поля, посмотреть для разнообразия, как садятся и поднимаются самолеты.
Допотопные, приятного вида «аннушки» сновали часто. Пассажирских мало, все грузовые. Одни гасили скорость, выруливали к своим стоянкам, другие срывались с места и неслись, вздрагивая на неровностях небетонированной полосы, третьи стояли с раскрытыми люками под погрузкой, четвертые, подготовленные к взлету, дремали в ожидании пилотов.
Объявили посадку, и тотчас десятка два пассажиров прихлынули к ограде. Желающих улететь было куда больше, чем мест в Ан-2. Обычная в таких случаях суета и сутолока началась еще до подхода контролера. Шатохин стоял близко от дверцы выхода на посадку, ему пришлось передвинуться вдоль ограды шагов на восемь-десять, чтобы не мешать.
Подошел и встал неподалеку одетый в новую брезентовую робу и кирзовые сапоги мужчина. В руках — по портфелю. Он осторожно поставил портфели у ограды, покосился на Шатохина, закурил. С противоположной стороны ограды к нему приблизился рослый нескладный парень в замасленной форме техника, в сбитых ботинках на босу ногу. Шатохин видел авиатехника минуты три назад лазавшим по хребту транспортной «аннушки». Техник изучающе глянул на Шатохина, кивнул мужчине. Тот выплюнул сигарету, наклонился за портфелями, высоко поднял их над головой. Техник через ограду подхватил один портфель, небрежно поставил себе под ноги.
— Полегче, в обоих сервизы, — не выдержал, приглушенно вскрикнул мужчина.
Словно в подтверждение, в оставшемся в его руках портфеле звякнула посуда.
— Тяжелый, думал, породу везешь, — буркнул техник в оправдание. Второй портфель, однако, принял осторожно. Подхватил поклажу и пошел напрямик к самолету, который недавно осматривал.
Шатохин во все глаза глядел на портфели в руках удалявшегося, сильно косолапившего техника. Кажется, он вдруг нашел ответ на мучавший его со вчерашнего дня вопрос: почему на безлюдном берегу Каргалы очутились кирпичи. Он еще боялся, как бы неожиданно мелькнувшая догадка не умерла так же быстро, как родилась, не выдержав проверки логикой. Но первая догадка потянула за собой вторую и, слившись воедино, эти догадки уже не вызывали сомнений в своей истинности. Конечно же, глупо было предполагать, что кирпичи выбросили за борт, потому что мешали в лодке. Их бы заранее выкинули. Щепочки не к делу не было в лодке, это уж точно.
И везти во Фроловку оперативную группу вместе с Бахаревым и Ханом, пытаться пройти по следу мопеда, как он хотел предложить майору (и предложил бы, если бы не скорый приезд следователя из крайцентра) — нет нужды. По-иному нужно.
Думая о своем, Шатохин потерял из виду мужчину, передававшего портфели. Когда хватился, поискал глазами, увидел его бегущим к грузовому самолету. Где и когда он проник за забор, Шатохина сейчас мало занимало. И летчики, которые шли, весело переговариваясь, к транспортному самолету, тоже не интересовали.
Он убедился, что мужчина с портфелями сел-таки в транспортный самолет, и торопливо зашагал в здание порта.
По служебному ходу поднялся на второй этаж, постучал в дверь с табличкой «Командир отряда Сидельников».
Немного он был знаком с командиром отряда. Прошлой осенью большой компанией ездили на рыбалку на Дальний остров. Спиннинговали рядышком, сидели у одного костра. Разница в возрасте помешала сближению, Шатохин выбрал общество помоложе. С тех пор они не встречались, но Сидельников должен был помнить напарника по удачной рыбалке.
Командир отряда действительно не забыл. Сначала коротко вспомнил о поездке, вздохнул, что на большую рыбалку нет времени, а потом уж спросил, чем может служить.
— Меня интересуют все рейсы четырнадцатого июня. Пассажирские и транспортные, — сказал Шатохин. — Утренние особенно.
— Пожалуйста, — охотно согласился командир отряда. — Пассажирских с утра два рейса на север по расписанию, но оба до обеда были задержаны: мало пассажиров, ждали, пока подойдут. У нас горючего перерасход, экономить приходится. А транспортные шли, сейчас запрошу сводку. — Он потянулся к кнопкам селекторной связи.
— Минуту, — поспешно остановил Шатохин. — Вы сами не помните, какие куда летали?
— Знаю, что в Чугуны первый улетел, — пожал плечами командир отряда. — В семь тридцать. Потом, кажется, в Новоярск в восемь с минутами... Вас ведь не удовлетворит приблизительный перечень. До полудня грузовых не меньше шестнадцати было. Как все упомнишь.
— Хорошо. Попросите, пожалуйста, сводку. Самую подробную. Но не за один день — с седьмого по четырнадцатое.
— Хорошо, — кивнул Сидельников. — Сделаю, как просите. Но вас интересует все-таки четырнадцатое или все дни?
— Четырнадцатое.
— Простите, я догадываюсь, ваш визит, наверно, связан с кражей в Черданске. Мне показалось, вы не хотите, чтобы (командир отряда кивнул на дверь) мои работники знали о вашем интересе... Можно откровенно, вы подозреваете кого-то?
— Можно. Боюсь, кто-то из ваших замешан в этом деле. Да-да. — Утвердительно кивнул в ответ на молчаливый недоверчивый взгляд.