Боль и злость захлестнули Брана. Ему нужно было бежать отсюда, выполняя приказ графа, но он не трогался с места, стиснув пальцы на рукояти меча.
Теперь он окончательно понял, что произошло: эта яма с кольями на дне предназначалась вовсе не для отряда ратников из Орлиного Гнезда. И вовсе не многочисленный отряд огров-воинов каким-то образом напал на след людей.
Видно, жрецы огрских племен последнее время особенно усердно воздавали духам своих предков кровавые жертвы. Чем еще можно объяснить такое несусветное везение, свалившееся на огров? Чем еще можно объяснить то, что королевский рыцарь, хозяин замка Орлиное Гнездо сэр Боргард вместе с десятью своими верными ратниками угодил в ловушку, приготовленную для зверья? Полдюжины загонщиков, ошалевших от кровавой удачи и наверняка вооруженных только копьями и ножами, истребят не имеющих даже возможности сопротивляться последних ратников гарнизона замка. В честном бою воины размазали бы этих тварей по камням! А теперь граф Боргард, хозяин Орлиного Гнезда, погибнет в охотничьей яме позорной смертью — ведь у него нет иного выхода, как вести свой отряд вперед. Он погибнет… И это произойдет очень скоро, вот сейчас, не успеет еще Бран выйти за пределы Волчьего Горла…
Голоса огров приближались, хотя самих чудищ еще не было видно за пеленой тумана. А Бран все стоял неподвижно, кусая губы.
С самого детства он твердо знал: нет преступления страшнее, чем ослушаться приказа в бою. И это преступление было в Серых Камнях единственным, караемым смертью.
Но удивительное и малопонятное чувство, которое сегодня испытал он, впервые увидев своего отца и господина беззащитным и страдающим, никуда не ушло из его груди. Жалость к тому, кого он немногим более двух часов назад ощутил родным отцом, отравила его кровь.
«Я ведь смогу это сделать, — прошептал он самому себе. — Я ведь справлюсь с ними… И продолжу путь. Уходить сейчас, оставлять отряд и… отца на верную смерть — это… глупо!..»
«Пусть мы погибнем, но Трагган, а следом за ним и все Серые Камни должны знать то, что знаем мы. Возможно, участь всех феодалов Серых Камней зависит от тебя одного…» Эти слова графа Боргарда, всплывшие в памяти, подействовали на Брана как отрезвляющая оплеуха.
Он решительно повернулся спиной к голосам, но… сделать первый шаг не смог. Страшно оскалившись, мысленно выругался и скрипнул зубами так, что почувствовал во рту соленый привкус.
«Делай хоть что-нибудь!» — мысленно заорал он на себя.
Выхватив меч, поспешно, словно боясь передумать, бастард Бран кинулся туда, откуда все слышнее раздавались рычание и хрюканье торжествующих огров.
В то же мгновение голоса смолкли. Повинуясь инстинкту, Бран пригнулся, подавшись к скальной стене, и огромное копье со свистом пролетело мимо его лица, лязгнув зазубренным наконечником о камни — где-то там, позади капитана, в тумане.
«Они увидели меня! — изумился Бран. — Но как?! Как они это делают?»
Впрочем, мучиться догадками не было времени. Бастард перепрыгнул через лежавший на тропе камень.
Несуразная темная фигура соткалась перед ним в туманном месиве. Этот огр был невысок, настоящий коротышка — всего-то на две головы выше Брана. Огр был гол, только плащ из волчьих шкур покрывал его плечи. Никакого оружия в руках огра бастард не увидел, только длинный изогнутый посох, навершие которого светилось красным пламенем. И лучи этого пламени далеко рассекали мутный туман, как солнечный свет рассекает тьму.
«Магия! — содрогнулся от омерзения Бран. — Поганая огрская магия! Вот как они находят нас в тумане!»
Жрец, ведущий огров, уже замахивался своим посохом. А за его спиной маячили пока едва видимые в туманных клубах две громады.
Воин с равнинных земель Гаэлона, столкнувшись лицом к лицу с тремя ограми, наверняка пустился бы наутек. Но в Серых Камнях умели убивать. А уж поразить не имеющего большого воинского опыта жреца для Брана не составило никакого труда.
Огр-жрец не успел даже завершить замах, как меч бастарда наискось рассек его брюхо. Огр заревел, падая на колени. Кровь из раны широкими струями ударила в камни. Серая кожа на морде мгновенно побелела — до кончиков широких, похожих на крылья нетопыря, ушей.
Бран добил врага, нанеся удар сбоку в шею — так, чтобы тот не свалился вниз, а остался на тропе естественной преградой для двух других. Огр-охотник, бросившийся к воину, был одет только в набедренную повязку. Охотник перегнулся через коленопреклоненный труп соплеменника и сделал в сторону капитана довольно неловкий выпад копьем. Бран отпрыгнул назад, одновременно рубанув мечом по копью. Добрая сталь не подвела. Древко копья толщиной в руку взрослого мужчины треснуло, как сухая ветка. Отлетевший в сторону наконечник высек о камни сноп желтых искр и, крутясь, исчез в волнах тумана, лижущих скалу под тропой.
Издав недоуменный рык, огр подался назад, налетев спиной на возбужденно визжащего собрата. Тот, не будучи в состоянии подобраться к противнику, бестолково размахивал своим копьем.
Момента замешательства Бран не упустил. Он вскочил на мягко подавшееся под его ногами плечо трупа и прыгнул оттуда на огра, целя мечом в горло.
Клинок капитана наполовину вошел серокожему точно под подбородок, а удар оказался так силен, что охотник потерял равновесие. Он опрокинулся на стоящего за ним, и оба чудища слетели с тропы в серую пустоту. Бастард едва успел дернуть меч на себя, чтобы не рухнуть вниз вместе с ограми.
Переведя дух, Бран поднял с камней посох жреца и направил луч красного пламени на скрытую туманом противоположную стену Волчьей Глотки.
Туман расступился перед бастардом. И он увидел — правда, не вполне ясно — двух огров, напряженно застывших на длинном уступе с громадными валунами в лапищах, будто ждущих какого-то сигнала. Должно быть, жрец своей магией подавал на ту сторону Горла знаки, указывая цели для метания.
«Они смотрят на меня, но не могут меня заметить, — догадался Бран. — Только держащий посох способен видеть сквозь туман…»
Он воткнул меч в труп жреца и освободившейся рукой вытащил из-за пояса нож. Отвел руку для броска…
Расстояние до врага было не слишком большим, но, наверное, магический луч огрского посоха искажал перспективу. Пущенный Браном нож вместо того, чтобы вонзиться в глаз одного из огров, разбился о низкий лоб чудища, глубоко, до самой кости, пропоров кожу.
Беззвучно закричав, раненый отшвырнул от себя камень и заметался по уступу. Но, прежде чем бастард успел приготовить второй нож, огры проворно вскарабкались вверх по скальной стене… и исчезли из открытого магией посоха поля зрения.
Бран презрительно сплюнул и направил красный луч вниз. Но там, под скалой, сила тумана оказалась слишком велика даже для мошной огрской магии. Все, что смог увидеть капитан, — это человеческие силуэты. Он насчитал три фигуры — движущиеся. И еще две — неподвижно лежащие. Разобрать, кто из ратников остался жив, бастард не сумел. И голоса людей туманные извивающиеся кольца не пропускали наверх…
— Во всяком случае, — вслух проговорил Бран, — я сделал все, что мог.
Он уронил посох вниз — все-таки впереди, в нескольких десятках шагов, выживших ратников ждала яма со смертоносными кольями. И быстро пошел вперед.
Теперь идти было легко. Когда Бран миновал Волчье Горло и вышел на плато, он вдруг вспомнил, что оставил в трупе огра-жреца свой меч. Такого никогда не случилось бы с ним раньше. В Серых Камнях высмеяли бы всякого, имевшего глупость предположить, что воин способен на подобную оплошность. А сейчас, вспомнив про меч, Бран даже не замедлил шага. К чему ему теперь меч? Ведь он все равно что мертвец, а мертвецам не нужно оружие. Он живет до тех пор, пока барон Трагган не узнает все, что должен узнать. После этого жизненный путь бастарда оборвется беспощадным и справедливым ударом меча — любой ратник вправе казнить ослушавшегося приказа. Он сам, Бран, бастард графа Боргарда, капитан гарнизона Орлиного Гнезда, объявит о своем преступлении барону Траггану. Конечно, предварительно передав ему весть от хозяина Орлиного Гнезда.
Когда Бран услышал стук множества сапог по камням и звонкое бряцанье оружия, он остановился, ожидая, пока люди барона Траггана не приблизятся к нему. Это произошло спустя пять ударов сердца.
Его окружили плотным кольцом. Встревоженный людской гул взметнулся и смолк — ратники расступились, выпуская вперед тучного и кряжистого мужчину, облаченного в тусклые тяжелые доспехи, поверх которых на груди сияла золотая герцогская цепь. Следом за ним вышел высокий юноша, с ног до шеи закованный в полный рыцарский доспех, но, несмотря на это, двигавшийся безо всякого видимого затруднения. Взгляд Брана невольно задержался на лице молодого рыцаря, удивительно красивом чистой юношеской красотой. Того, кто встал рядом с ним, Бран узнал сразу. Рыжебородый барон Трагган в тускло поблескивающей кольчуге с неизменным двусторонним топором за спиной смотрел прямо на бастарда. Трагган молчал. Это значило, что тучный имеет право говорить первым.
Герцог снял закрытый шлем, увенчанный черным плюмажем, рассыпав по могучим плечам сухие пряди выбеленных сединой волос. Он оказался стариком, разменявшим, должно быть, шестой десяток. Бритое лицо его прорезали угрюмые темные складки морщин, частые и глубокие, словно трещины в рассохшейся глине, и голос старика оказался под стать его мрачному виду — глухой и низкий.
— Кто ты, воин? — спросил старик. — Ты из замка Орлиное Гнездо?
— Да, милорд, — ответил Бран на второй вопрос, опустившись на одно колено. — Я должен говорить с бароном Трагганом, хозяином замка Полночная Звезда, милорд.
— Встань. Барон перед тобой, следовательно, ты можешь говорить… воин, не пожелавший назвать своего имени.
Морщины на лице старика обозначились резче. Он положил руки на пояс, на котором висел широкий и длинный меч в ножнах без украшений.
Бастард поднялся.
— У меня больше нет имени, милорд, — сказал он.
— Это Бран, сотник гарнизона замка Орлиное Гнездо, — проговорил Трагган, обращаясь к герцогу.