— Когда ты первый раз влил отвар?
— Как только стемнело… У меня есть еще отвар, брат Кай. Я ведь успею доставить брата Равара в Крепость, пока он…
Кай косо глянул на Ранка и покачал головой.
— Нет, — твердо ответил Кай. — Не успеешь. Отвар живительного корня заставляет сердце биться не более двух часов. Но долго поддерживать отваром человека нельзя. Никакое сердце этого не выдержит. Удивительно, что он еще дышит…
Ранк вскинул на Кая отчаянный взгляд.
— Но ведь дышит! — почти выкрикнул он. — Нужно еще немного… — Он зашарил грязной, окровавленной рукой в поясной сумке.
Кай жестом остановил его:
— До Крепости идти около суток. С твоей раной на ноге, да еще неся Равара, ты потратишь на этот путь вдвое больше времени. Даже если подойти на расстояние, с которого можно дать знак караульным в сторожевой башне, ты все равно не успеешь.
Ранк напряженно заскрипел зубами, словно рассчитывая что-то в уме.
— Мы можем нести его по очереди… Сколько ему осталось? — спросил он.
— Нисколько. А если ты дашь ему еще отвара, он умрет мгновенно — живительный корень разорвет ему сердце.
Большеротыми болотники называли Тварей, передвигавшихся на шести коротких мощных лапах, имевших несоизмеримо с толщиной лап узкое и длинное, как у ящера, тело и громадную круглую голову с невероятно широкой зубастой пастью. Но вовсе не зубы и даже не длинный, очень сильный хвост, покрытый крюкообразными роговыми образованиями, представляли главную опасность этих созданий неведомого мира, расстилавшегося за Болотным Порогом. Большеротые обладали чрезвычайно сильной магией — особые железы в их глотках вместе с дыханием распространяли ядовитое зловоние, поджигавшее воздух. Никакие доспехи не спасали от этого пламени (ведь воздух вспыхивал и под доспехами), ни водой, ни грязью нельзя было это пламя потушить. Только заклинание, именуемое Большим Защитным Словом Оома, могло на короткое время нейтрализовать магию Большеротых. Но в том случае, если сила заклинания иссякала, а хотя бы одна Тварь из стаи оставалась жива, любой человек, находящийся на расстоянии в несколько шагов от Большеротой, мгновенно вспыхивал. Большеротые считались довольно сильными Тварями, но неужели такой опытный воин, как Равар, мог погибнуть в схватке с ними? Его дозоры уничтожали стаи Большеротых много раз…
Кай наклонился над Раваром. Дыхания слышно уже не было. Видимо, Ранк по лицу Кая догадался, что Равар мертв: издав странный гортанный вздох, парень изо всех сил ударил кулаком в топкую землю, подняв фонтан грязных брызг.
— Все это время… — просипел он, часто моргая белыми ресницами, — всю ночь он жил… А значит, страдал от невыносимых мук, не имея возможности даже застонать!
— Замолчи и постарайся дышать ровнее, — сказал ему Кай. — Тебе не в чем себя винить. Ты исполнял свой Долг, борясь за его жизнь до самого конца. А что до его мук… Болотнику не привыкать к боли. Не всему можно научиться в Укрывище, брат Ранк. Многое узнаешь и понимаешь, только оказавшись за Стеной.
Ранк уже взял себя в руки.
— А теперь рассказывай. Начни с самого начала.
Ранк глубоко вдохнул. И начал говорить.
…Дозор из пяти человек двигался к Порогу строго по означенному маршруту. Первую ночь пути рыцари не встретили ни единой Твари. Лишь к рассвету на краю Гнилой Топи они заметили стаю Крылатых Гадюк. Но Твари почему-то не атаковали рыцарей, хотя не могли их не видеть, — Твари метнулись обратно к Порогу. Брат Арац, опытный рыцарь и один из лучших арбалетчиков в Крепости, сшиб одну из Гадюк, угодив ей тяжелым болтом в то появляющийся, то исчезающий — подчиняясь движению мускулов широченных крыльев — зазор меж грудными пластинами.
После короткого привала дозор двинулся через Гнилую Топь и прошел ее всю безо всяких происшествий. Гнилая Топь была свободна от Тварей. Ни одной Твари не оказалось и в Змеиных Порослях (так назывался обширный участок Туманных Болот, где неподвижная черная вода покрывала даже верхушки кочек; идти здесь было трудно — гибкие и прочные стебли змей-травы обвивали ноги; то и дело приходилось на ходу обрубать их, орудуя клинками под водой). К тому же в Змеиных Порослях, как и на всякой местности Туманных Болот, где земли не было видно под водой, приходилось очень внимательно следить за водной поверхностью: если с неглубокого дна поднимались мелкие пузырьки — это могло означать, что Дохлый Шатун, проходя здесь, оставил комки слизи, которые эта Тварь время от время отхаркивала из отвратительной своей зубастой пасти. Комки этой слизи, попадая в воду, изменяли структуру — твердея, они превращались в колючие шарики, похожие на мертвых морских ежей. Если рыцарь наступал на такого «ежа», шипы его могли пробить доспешный сапог и впрыснуть в кровь парализующий яд…
Лишь на подступах к Черным Протокам рыцари вновь увидели стаю Крылатых Гадюк. Но, не подлетая на расстояние арбалетного выстрела, Твари резко изменили направление полета и скоро исчезли в вечном непроглядном тумане Болот, который — чем ближе рыцари подходили к Порогу — становился все гуще и темнее. Давно привыкли думать защитники Крепости, что этот проклятый туман — явление не их мира, а порождение враждебной человеку среды тех неведомых земель, что лежат за Порогом.
Рыцари продолжили путь. Там, где Змеиные Поросли смыкались с Красными Столбами, они увидели искажающее перспективу зыбкое марево. Это марево означало, что среди Красных Столбов бродит Дохлый Шатун. Дозор двинулся туда.
На Туманных Болотах считалось, что на том месте, которое теперь называлось Красными Столбами, когда-то очень давно, в те времена, когда в этот мир еще не пришли люди, возвышалась скальная гряда. Болото поглотило скалы, оставив только острые их верхушки, большинство из которых действительно походили на столбы, торчать на поверхности. Время и ядовитые болотные испарения источили остроугольные эти столбы странного красновато-коричневого цвета, сделав их похожими на жутких идолов с пустыми нечеловеческими лицами. В Красных Столбах явственнее, чем где-либо еще на Туманных Болотах, можно было услышать, как ворчит и клокочет брюхо древней топи. Земля Красных Столбов была неспокойна: то и дело вдруг вспухал в грязевой луже громадный пузырь и с шумом лопался, выпуская фонтан горячих брызг и густого серого пара. Туман здесь был настолько густой, что на четыре-пять шагов уже ничего не было видно.
Ступив в Красные Столбы, рыцари услышали угрюмый стон Дохлого Шатуна: «у-ум-м… у-у-м-м…», почувствовали характерный для этой Твари удушающий трупный смрад, а вскоре и увидели самого Шатуна. Тварь медленно шла вперед на четырех толстых лапах, волоча по грязи лоснящиеся складки жирного голого брюха. Клыки верхней челюсти Шатуна были столь длинны, что двумя громадными серпами спускались до самой земли и, когда он двигался, словно крестьянские плуги, глубоко взрезали липкую грязь. Заметив людей, Шатун сверкнул из-под напластования жировых складок на лбу крохотными желтыми глазками, развернулся и пустился в бегство.
Равар поднял руку, запрещая рыцарям преследовать Тварь.
Его, как и прочих воинов дозора, насторожило и встревожило поведение Тварей. Что же это такое? Словно чудовища по какой-то причине опасаются вступать в бой… Такого раньше никогда не бывало. Такого и не могло быть: Тварь есть Тварь. Она приходит в этот мир, чтобы убивать людей. Как и люди выходят к Порогу, чтобы уничтожать Тварей. Тварь кидается на человека, едва заметив его; а если и пытается убежать, то только получив тяжелое увечье. Правило этой веками длящейся войны было одно: безусловное взаимное уничтожение. А теперь… на Туманных Болотах происходило что-то необычное.
Подчиняясь какому-то подспудному чувству, Равар выставил рыцарей четырехугольником, в центре которого оказался наименее опытный — Ранк. Такой строй был удобнее прочих для того, чтобы держать круговую оборону.
Дохлый Шатун, скрытый пеленою тумана, несколько раз протяжно застонал — по характеру этого звука люди поняли, что Тварь остановилась, точно поджидая людей.
Дозор медленно двинулся вперед, на врага…
— Я не слышал поблизости никаких Тварей, кроме Шатуна, — рассказывал Ранк. — И никто не слышал. Брат Равар шел очень медленно, замирая после каждого шага. Словно напрягал все свои чувства, чтобы уловить хоть какое-то изменение в окружающем мире, которое помогло бы разъяснить, что происходит. Шатун тоже отступал, с той же скоростью, с какой мы пытались его настичь, и это было невыносимо. По приказу Равара брат Наллай сломал печать Бездонной Утробы, а брат Гор держал наготове Кость Белого Пламени. А потом… нас атаковали Крадущиеся. Большая стая. Состоявшая из более чем двух десятков особей. Они напали сразу со всех сторон…
Кай закусил губу. Магия Тварей, называемых Крадущимися, состояла в том, что их приближение никак нельзя было распознать. Приземистые коротконогие создания с острыми рыбьими мордами неожиданно появлялись в поле зрения болотников — будто не приходили откуда-то, а рождались из клубов серого тумана. Обычно Крадущиеся нападали стаями по семь-восемь особей. Самая большая стая, с которой когда-либо вели бой защитники Болотной Крепости, насчитывала дюжину Тварей.
Наллай и Гор одновременно активировали приготовленные амулеты. Тотчас разверзшаяся топь ревущей воронкой поглотила сразу четырех Крадущихся. Молниеносные зигзаги белого огня разорвали в клочья еще трех Тварей. Но почти сразу же после этого Арац — на которого кинулись пять или шесть чудищ, — выдержав несколько мгновений яростной схватки, разрубил одну из Тварей пополам и получил страшную рану. Рыбья узкая пасть, усеянная мелкими прозрачными, точно алмазными, зубами, впилась ему в ногу. Хрустнул наголенник, сделанный из лобной кости Серого Горбуна, и нога рыцаря оказалась откушенной по щиколотку. Опираясь на щит, Арац продолжал сражаться.
— Брат Равар ударил Тварей Небесным Мечом. Огненные клинки, прилетевшие сверху, пригвоздили к земле трех Крадущихся и ранили еще двух, — глухо покашливая, рассказывал Ранк. — Я разил Тварей из-за спин братьев, и, когда одна из Крадущихся прыгнула на меня, брат Наллай, у которого к тому времени был прокушен бок, изловчился распороть ей брюхо. Только поэтому Тварь сбила с меня шлем, а не отхватила голову…