О храмах, посвященных Великому Чернолицему, ходило много легенд. И много было бесстрашных охотников, пытавшихся добраться до несметных сокровищ Детей Ибаса, но никто так ничего и не находил. Рассказывали, что строят чернолицые свои храмы в заговоренных местах, куда нет хода смертным, что сам Блуждающий Бог охраняет входы в эти храмы… Никогда не приходило в голову Нарану, что именно ему удастся стать первым человеком, ступившим в храм Ибаса. А раз так — дурак он последний будет, если отступит!
Немного опомнившись, Наран вознес молитву Нэле Милостивой, потом Вайару Светоносному, потом Лукавому Гарнаку, а потом спохватился… Что же он делает! А ежели Ибас услышит, как он в его сокровенных чертогах молится богам, в незапамятные времена прогнавшим его, Великого Чернолицего, с небес и не пустившим в Темный мир, обиталище демонов?!
Несколько ударов сердца Наран трепетал, ожидая, что из подземной темноты выползет первородная Тьма и пожрет его душу… Но ничего не произошло, и Наран мало-помалу успокоился. Какое дело, в конце концов, Ибасу до него, жалкого смертного?
— Мне ведь немного надо… — просяще проскулил Наран в темноту. — Мне ведь… и одного замка хватит; Харан с ними, с двумя…
Он решил двигаться дальше, вниз, но перед этим осторожно перевернул тело чернолицего и распахнул белую накидку. Странно, но никаких ран на трупе не было видно. И белая ткань была чиста от пятен крови. Черная кожа не имела морщин, значит, не старость явилась причиной смерти этого существа. Отчего же он умер?
Впрочем, этот вопрос недолго занимал Нарана. Умер и умер. Мертвый — не живой. Мертвый не обидит.
Наран спускался вниз долго, очень долго. Пожалуй, если бы он взялся объяснить себе, почему полез в самое сердце Тьмы, а не занялся отдиранием золотой пластины с купола, — то ничего бы у него не получилось. Что-то влекло его туда. Что-то он подспудно предполагал там найти…
И нашел.
Ступени закончились глубоко под землей. Наран остановился посреди комнаты, небольшой, но с очень высоким потолком. Из золотых стен на пьянчугу слепо пялились чудовищные нечеловеческие морды, застывшие в золоте когтистые лапы и изогнутые щупальца тянулись к Нарану — словно когда-то полезли из этих стен невиданные существа, да так и завязли, вылезши только наполовину. Пламя потухающего уже факела отразилось в причудливых изгибах странных золотых изваяний — и вспыхнуло на них так ярко, что блеск его едва не ослепил Нарана.
Забулдыга шатнулся с порога на ступень лестницы, прикрывая глаза ладонью, и случайно вскинул взгляд к потолку. Выпуклое изображение громадного глаза с небывалым вертикальным зрачком увидел Наран. И в этом зрачке покоилась тьма. Необычная какая-то тьма; потому необычная, что сразу стало ясно Нарану: долгие века горел этот зрачок никогда не гаснущим неземным огнем, злым и жестоким, и вот только недавно потух. И потух навсегда. Тогда отчетливо понял Наран, что храм этот умер. И стал лишь подземной норой, набитой мертвым холодным золотом.
Наран шагнул вперед и запнулся обо что-то. Он посмотрел вниз… потом дальше перед собой. Так ярко сияло отраженное в золоте пламя, что он теперь только увидел: пол этой комнаты был усеян мертвыми телами чернолицых, закутанных в белые накидки. Собственно, никакого пола видно не было. Бездыханные тела, лежащие один на другом, полностью покрывали его.
Наран уселся на порог. Понимание того, что все это, весь этот храм теперь не принадлежит никому, даже дыхание чудовищного Ибаса уже не оживляет его, наполнило Нарана. Ошарашенный, он бродил взглядом туда-сюда, и помутневший его разум уже не пестрил радостными думами о грядущей беззаботной жизни. Множество сладостных образов слепились в один бесформенный ком, вытеснивший все мысли. И блаженная улыбка поплыла по раскрасневшемуся лицу Нарана.
Уже не слышал Наран, как застучали наверху торопливые шаги по ступенькам… И даже когда его крепко двинули древком копья по спине, швырнув на холодную кучу мертвецов, он не вполне очнулся от полуобморочной мути.
Откуда-то знакомое бородатое лицо замаячило перед ним.
— Гляди, парни! — загрохотало лицо. — Этот-то… вчерашний выродок, и впрямь не врал, что укромные места здешние знает!
— Двиньте ему по башке и поднимите наверх! — строго рыкнул другой голос. — Ишь, растопырился, как на свое! Все это золото его величеству принадлежит, и не след всяким грязносраким ублюдкам его лапать!
Нарана поволокли по ступенькам. На половине пути он осознал наконец, что происходит.
Никогда ни с кем не дрался безобидный деревенский пьяница Наран (кроме, конечно, своей законной супруги Виллы). А тут, заревев от ярости, вырвался из рук стражников, боднул одного головой в живот, а другому впился зубами в шею. Укушенный заорал и покатился вниз по лестнице. А получивший удар в живот не успел даже разогнуться, как Наран прыгнул ему на шею, шипя, точно бешеная кошка. Стражник с лязгом вытащил из ножен меч, но только бестолково закидывал его за спину, будто пытался почесать себе спину, пока Наран полосовал длинными обломанными ногтями ему лицо.
Привлеченные воплями, бежали и сверху, и снизу стражники. Наран уже повалил своего противника — выпавший из руки ратника меч загремел по ступенькам — и, свирепо рыча, стискивал ему обеими руками горло.
Первыми подоспели бежавшие сверху. Наран повернул к ним перекошенное свое лицо и зашипел. И лицо обезумевшего забулдыги показалось стражникам таким страшным, что Нарана не осмелились оторвать от его почти задохшейся жертвы. Его просто проткнули тремя копьями сразу. А когда он свалился с хрипящего стражника, истоптали сапогами.
Бывший архимаг Сферы Жизни, а ныне — когда все магические Сферы оказались упразднены — первый королевский советник Гархаллокс дремал в Тронном зале Дарбионского королевского дворца. Вернее, это со стороны могло показаться, что он дремлет.
Укрепленные на стенах громадного зала факелы давали достаточно света, чтобы рассмотреть причудливый узор на напольных плитах из красного мрамора. В центре зала помещался стол: довольно широкий, но из-за своей непомерной длины выглядевший очень узким. Тяжелые кресла с резными спинками были расставлены по обе стороны стола в той его части, которая была ближе в высокому престолу. Дальше от престола вместо кресел у стола стояли скамьи. Пять ступеней престола вели к трону, целиком выточенному из драконьих костей, и спинка трона была так высока, что даже странно было — как это трон не опрокинется назад. Слева от престола располагалось кресло первого королевского министра. Справа — кресло первого королевского советника.
Кресло первого королевского министра занимал Гархаллокс. Трон пустовал. Как пустовали, впрочем, и все прочие кресла и скамьи в Тронном зале. Первый королевский советник Гархаллокс находился в зале в полном одиночестве. Не считая, конечно, двух стражников, вытянувшихся у дверей. Но так велик был Тронный зал, что заговори советник в полный голос — стражники на другом конце зала не услышали бы его. Здоровенные, в два человеческих роста, алебарды стражников утонувшему в своем кресле Гархаллоксу казались игрушками.
Глаза королевского советника были закрыты. Длинные пряди седых и редких его волос лежали на покатых пухлых плечах, борода покоилась на мягком толстом животе. Складки белоснежной мантии уютно свернулись у ног, как котята.
За окнами безмолвствовал Дарбион, истерзанный недавней резней Дарбион, испуганный казнями Дарбион… Выхолощенный армейскими генералами Дарбион — немалая часть взрослых горожан мужеского пола была рекрутирована в королевское войско.
Безмолвствовал и Гархаллокс. И пусть вид его был вполне безмятежен, но мысли его далеки были от спокойствия.
Не так много времени прошло с того дня, как Константин покинул Дарбион, оставив власть над городом своему старинному товарищу и соратнику, первому своему советнику — а Гархаллокс уже успел почувствовать, насколько свободнее ему стало находиться во дворце, да даже и просто — дышать.
Они начинали вместе — строить свой новый мир во имя Человека и для Человека. Тогда Круг Истины знал Гархаллокса как Указавшего Путь. А Константина — как Того О Ком Рассказывают Легенды. Константин и Гархаллокс, такие разные, удачно дополняли друг друга — до того момента, пока трещина их разности не разверзлась до размеров пропасти. Последние месяцы они совсем не понимали друг друга, и Гархаллокс ясно видел, что ему нужно уйти; потому что иначе эта пропасть неизбежно поглотит его. Но как покинуть дело, которому ты отдал всю свою жизнь? Которое и есть твоя жизнь? Каждый раз, когда Гархаллокс об этом думал, ответ всплывал сам собой. Выход из жизни — есть смерть. Вот какой это был ответ.
Но избрать эту участь первый королевский советник не решался. Вовсе не из страха, нет. А из-за тлеющей еще надежды: может быть, что-нибудь изменится. И Константин вспомнит о том, что был рожден человеком. Назвать человеком того, в кого теперь превратился великий маг, Гархаллокс никак не мог. Можно лгать другим людям, но куда как труднее солгать самому себе. А не-Человек неспособен построить мир во имя Человека…
Первый королевский советник тяжело пошевелился в кресле — до него долетел лязг алебард стражников. Двери Тронного зала распахнулись, и к престолу, едва не запнувшись на пороге, ринулся нескладный молодой человек в расшитом черным и белым серебром камзоле — господин Куан, подручный одного из министров. Обладатель удивительно длинных ног и пронзительного голоса, господин Куан привык использовать эти свои достоинства одновременно. Вот и сейчас, громадными скачками приближаясь к Гархаллоксу, он начал вопить еще издалека:
— Господин первый королевский советник! Ваше сиятельство!..
Гархаллокс поморщился. И поднял руку тогда, когда расстояние между ним и подручным министра уменьшилось до десятка шагов.
Куан остановился так резко, что едва не ткнулся носом в мраморные плиты пола.
— Говори, — разрешил советник.
— Нашли! — выдохнул Куан. — Седьмой, ваше сиятельство! Нашли!..