Но все это, в сущности, представляло собой лишь интеллектуальные игры для узкого круга высоколобых очкариков с учеными степенями.
Что же касается практического применения… Ну да, в автомобилях вот уже несколько лет широко используется, например, дармовая энергия «вечных батареек». Пожалуй, следует еще вспомнить «пустышки», служащие для биологической очистки сточных вод, да пару-тройку забавных детских игрушек вроде «вечного двигателя» — и все!
Остальные следы Посещения нельзя было сразу же съесть, выпить, надеть на себя или использовать для удовлетворения прочих естественных надобностей. А потому основную массу жителей планеты они интересовали мало. Впрочем, даже если бы…
Капитан Квотреблад опять поднял голову. Прислушался.
Снаружи явно кто-то был. Кто-то молча стоял напротив камеры, и свет лампочки отражался от темного, полуслепого стекла «глазка».
— Добро пожаловать… Нет? Ну, как хотите.
Капитан заставил себя оторвать взгляд от двери. Лег поудобнее, закрыл глаза и попытался сделать вид, будто ничего не происходит.
…Например, обыватель редко интересуется тем, как устроен видеофон. И ему плевать, кто изобрел это чудо техники — он просто нажимает на кнопку и связывается с тем, с кем захочет. А пассажиру воздушного лайнера и вовсе не обязательно разбираться в основных принципах аэродинамики.
Люди всегда готовы воспользоваться благами цивилизации, нимало не задумываясь о том, своя это цивилизация или же какая-то посторонняя.
Наверное, так и должно быть… Да так, собственно, и было — до того злополучного утра, когда мертвяки приволокли из Зоны труп Рэдрика Шухарта.
Это теперь, при новом режиме, дата его смерти считается Днем Национального Траура и Возрождения. А тогда… Тогда никто не мог даже предположить, во что выльются похороны какого-то сумасшедшего сталкера-одиночки.
Капитан Квотербалд никогда уже, наверное, не забудет бесконечную, медленную процессию, двигавшуюся за гробом. Звуки оркестра, черное платье вдовы, завороженные и в то же время немного растерянные лица… Казалось, на улицу вышло все население городка — десятки тысяч людей, мужчины, женщины, дети.
Впоследствии так и не выяснилось, кто же отдал приказ перекрыть движение. И как получилось, что вскоре обезумевшая толпа уже разгромила миссию ООН, полицейский комиссариат и несколько магазинов на центральной площади — а потом попыталась прорвать ограждение Зоны.
Во всяком случае, охране пришлось применить оружие.
По официальной версии солдаты стреляли только в воздух, но количество убитых и раненых росло с каждым часом. Мэр города подал в отставку.
Телекомпании всего мира начали прямую трансляцию с места событий: горящее здание Института, патрульный автомобиль с разбитыми стеклами, мертвая школьница, струя водомета, наискосок прочертившая небо…
По национальному радио с обращением к землякам обратился сам Валентин Пильман. Нобелевский лауреат и директор Международного института внеземных культур призвал народ и власти к благоразумию, привычно обрисовал перспективы, которые открывает перед человечеством сам факт Посещения — но в то же время напомнил о катастрофе в Карригановских лабораториях и об опасности, которую несет человечеству бесконтрольный доступ в Зоны. В конце выступления доктор Пильман сдержанно осудил сталкерство, как безответственный и преступный промысел.
Этого ему, разумеется, не простили… Наутро запылала квартира ученого, а сам доктор попал в больницу со множественными переломами и черепно-мозговой травмой.
Президент ввел в районах, примыкающих к Зоне, чрезвычайное положение. Впрочем, как всегда, слишком поздно — новая волна антиправительственных выступлений за считанные часы охватила всю страну и сразу же переросла в погромы и массовые беспорядки.
Программы новостей с охотой поддались всеобщей истерии — теперь чаще всего по телевизору показывали трупы во всевозможных ракурсах, а также лозунги вроде «Отдайте народу свободную Зону!», «Счастье для всех!», «Даром!» и даже «Дело Рэдрика Шухарта живет и побеждает!».
Пользуясь подходящим моментом, парламентская оппозиция вывалила перед публикой несколько чемоданов с грязным бельем: коррупция в правительстве, перерасход бюджета на науку, измена национальным интересам в угоду космополитам из ООН.
Озвучить накопленный компромат через средства массовой информации, было поручено восходящей звезде политического небосклона — Креону Мальтийцу. А через месяц, на внеочередных президентских выборах, этот смышленый красавчик, авантюрист с манерами и внешностью опереточного героя, стал главой государства.
Новый президент особо не церемонился — ни со своими врагами, ни с теми, кто считал себя вправе требовать благодарности. Аресты начались буквально сразу же, «независимой» прессе быстро заткнули рот, поэтому первые показательные судебные процессы прошли как по нотам. Потом уже в них не было нужды — появилось так называемое «упрощенное производство по делам о противодействии Посещению».
Каждый несогласный или подозреваемый в несогласии с режимом автоматически зачислялся во «враги прогресса» и подлежал немедленному устранению из жизни. Были созданы первые концентрационные лагеря и все остальное, необходимое для того, что сторонники доктора Валентина Пильмана окрестили «массовыми репрессиями».
Сам директор Института успел бежать. Одни утверждали, будто он до сих пор находится в стране на нелегальном положении, другие — что доктор Пильман скрылся за границей и оттуда руководит своими тайными последователями.
Во всяком случае, службе государственной безопасности, так называемым «черным сталкерам» Креона Мальтийца, отыскать и обезвредить беглого Нобелевского лауреата пока что не удалось. Зато официальная пресса изо дня в день сообщала о раскрытии все новых и новых подпольных групп так называемых «пильманистов».
Конечно же, правительство не забывало и об идеологии — новое время требовало новых героев. Еще ударными темпами достраивался Мемориальный музей Рэдрика Шухарта, а в школах и высших учебных заведениях уже сдавали экзамены по истории сталкерского движения, наизусть заучивая биографии таких его героев, как Пудель, Норман Очкарик и Носатый Бен-Галеви. Центральной городской больнице отдельным указом было присвоено имя Мясника, а члены организации контра бандистов «Квазимодо», в которую некогда входил сам нынешний президент, получили пожизненную пенсию и места в Совете ветеранов.
Что же касается свободного и бесконтрольного доступа в Зону…
Поначалу этот вопрос поднимался в каждом публичном выступлении. Но потом как-то незаметно, за хлопотами о государственном устройстве и борьбой с внутренними и внешними врагами, он отошел на второй план.
А через некоторое время и вовсе забылся. Постепенно была приведена в порядок потрепанная во время народных волнений «запретка», и вдоль колючей проволоки вновь появились вооруженные патрули — только уже не в голубых касках ООН, а в беретах с мальтийским крестом национальной гвардии.
Не так давно ожили уникальные лаборатории бывшего Института внеземных культур. Правда, теперь он относился к Министерству Посещения, имея статус закрытого оборонного предприятия, и все его сотрудники давали подписку о неразглашении.
Все, как всегда…
Лязгнул засов — очень быстро и очень коротко. Капитан уже несколько минут ожидал этого звука, но все равно не сумел приготовиться должным образом: противный холод выплеснулся откуда-то из-под сердца, дрогнули плечи, перехватило дыхание… Впрочем, он успел вскочить, как положено, еще прежде, чем дверь камеры полностью отворилась.
— Квотерблад?
— Так точно, господин… — Дневной свет из коридора бил прямо в глаза, поэтому сразу разглядеть вошедшего не удалось.
— Государственный прокурор Барбридж, — представился тот.
— Барбридж? — не удержавшись, переспросил капитан. Странно, у безногого Стервятника голос был вовсе не такой, да и вообще…
— Артур Барбридж, — уточнил посетитель. И на всякий случай добавил: — Младший. Сын.
Но Квотерблад уже и сам узнал стоящего напротив молодого человека.
— Поздравляю, господин Государственный прокурор!
— С чем?
— Ну, как же — такой высокий чин.
— А, вы про это… — Артур Барбридж обернулся: — Оставьте нас!
Кто-то невидимый, снаружи, попробовал возразить:
— Но, господин Государственный прокурор, согласно инструкции…
— Убирайтесь.
Команда прозвучала не слишком громко, но так убедительно, что уже через мгновение ей ответили скрипом петель, и тяжелая дверь встала на место.
В камере вновь воцарился привычный сумрак, и Квотерблад наконец-то смог толком разглядеть стоящего напротив человека.
Артур Барбридж почти не изменился с тех пор, когда они виделись последний раз: чистое правильное лицо, широкие плечи и длинные черные волосы, расчесанные на пробор. Ни дать ни взять — все тот же мальчишка, студент юридического факультета, несколько лет назад проходивший летнюю практику в отделе капитана Квотерблада.
Только тогда на нем красовалась потертая кожаная куртка, а теперь — синий форменный китель с какой-то вышитой золотом растительностью на погонах. И взгляд, которым гость ощупывал высохшую фигуру бывшего полицейского, его желтую, старческую кожу, был уже совсем другой: холодный, властный… и снисходительный.
Пауза тянулась достаточно долго. Слишком долго.
Наконец, Артур Барбридж махнул рукой — сверху вниз:
— Садитесь.
— Благодарю вас, господин Государственный прокурор. — Подождав, пока собеседник опустится на пустую койку, Квотерблад тоже занял свое место.
— Курите?
— Нет, господин Государственный прокурор.
— Зовите меня просто — мистер Барбридж… А я закурю, если не возражаете.
— Ну что вы… Пожалуйста. — Капитан не понимал, что происходит, и из-за этого никак не мог выбрать верную линию поведения. — Только осторожнее!
— А в чем дело? — Собеседник отвел от сигареты руку с еще не зажженной спичкой.
— Не запачкайтесь. Там, наверное, кровь еще не высохла.