вал. Так?
— Так. — Антон ввел в графу «Поиск» ключевое слово «Необъяснимый». — За год?
— Месяц, не больше. Не будем зарываться.
Необъяснимых фактов за месяц обнаружилось три.
«Смерть каляма Де Кау».
«Необъяснимый случай посттравматической регрессии биоблокады».
«Необъяснимое исчезновение кота».
— Ну-с, с чего начнем, благородные доны? — откинувшись, полюбопытствовал Тафнат.
— Регрессия… Посттравматическая… И пишут же люди! С каляма, наверное.
Смерть каляма Де Кау наступила, судя по всему, от естественных причин, и не было в ней ничего необъяснимого или загадочного.
А заинтересованность СГБ в судьбе заурядного, в общем-то, животного объяснялась незаурядными обстоятельствами появления его пять лет назад на борту патрульного корвета «Сайгон». Каковой корвет третий месяц находился в одиночном плавании у берегов Новой Зеландии. И появление в его столовой голодного каляма — создания добродушного и мирного, но ни разу не морского, с полным правом могло относиться к явлениям необъяснимым.
Калям, оказавшийся вдобавок ручным, скоро стал общим любимцем команды, к необходимости карантинного осмотра отнесшейся без всякого энтузиазма. Впрочем, энтузиазм аварийщиков также быстро сошел на нет, и дело ушло в архив.
— Давайте думать логично, благородные доны, — сказал Тафнат, когда они расселись вокруг терминала, — Если где-то на Тихом океане появляется калям, то, как сказано в одной старой книге, где-то в другой точке пространства калям исчезает. А поскольку калям ручной…
— Уже проверил, — поднял голову Петя, — не теряли калямов. В тот год, по крайней мере.
— Точнее, не сообщали, — поправил Руди, — а вообще-то что-то в этом есть. А если проверить точную дату появления каляма?
На пятое апреля двадцать восьмого года приходилось лишь одно событие. Но какое! Катастрофа на Радуге. Планета-полигон нуль-физиков. Неэкранированные нуль-камеры. Первый в истории удачный нуль-переброс. Волны вырожденной материи, побочный эффект неэкранированного нуль-перехода, надвигающиеся с полюсов на экватор. Собственно, в тот день людей спасли два капитана. Капитан «Тариэля-Второго», добрейший Леонид Андреевич Горбовский, наплевав на решение местного Совета, эвакуировавший с планеты детей. И капитан «Стрелы», трижды за день совершивший невозможное. В первый раз — пройдя за три часа десятичасовым маршрутом. Во второй — ровно за восемь минут приняв на борт почти все остававшееся население планеты. И в третий — на ручном управлении подняв лайнер-звездолет с электроникой, вчистую сожженной магнитным импульсом Волн.
— Гм… И что, эта зверюга с Радуги?
— Не знаю, Руди. Меня больше удивляет его кличка. Де Кау. Петр Рупертович, что такое Де Кау?
Спустя десять минут вниманию собравшихся были представлены:
а) горы Эспиньяса де Кау на севере провинции Алтарве;
б) португальская водяная собака Кау-де-Агуа (сочетает в себе умелого рыболова и прекрасного охотника. Веками разводилась на Пиренейском полуострове);
в) ихтиолог Де Кау, в 1842 году описавший камбалу звездчатую.
— А еще это может быть на английском, — больше про себя отметил Джереми. — «Deer cow» или «Dear cow». Руди, как вообще выглядят эти калямы?
— Отпадает. Большеглазые. Пушистые. Не похожи ни на коров, ни на оленей, ни на собак, ни на камбалу и ни на ихтиологов. Кстати, был еще дон Кэу.
— Если «де» — дворянское звание… Нет. Надо по-другому. — Тафнат отошел к видеофону. — Алло, корвет «Сайгон»? Капитан Джексон? Очень приятно. С вами говорят из Комиссии по контролю СГБ… Шторм? Пардон… Не будете ли вы… так любезны объяснить, почему корабельный калям был назван Де Кау?.. Не понял?.. Понял… Благодарю!
Он вернулся к терминалу.
— Все гениальное просто, благородные доны. «Каляма звали Де Кау, потому что его так звали».
— Не понял?
— Кличка была у него на ошейнике.
— Понял! Петя, сможешь увеличить нам ошейник?
После нескольких малопонятных манипуляций с голограммой перед ними повисло изображение старого кожаного ошейника. Можно было разобрать полустертые буквы:
"DE СКОЕ"
— Ckoe… Коу… Похоже на маори… Петр Рупертович?
— Проверяю… Нет… Не упоминается.
Тут-то Антона и осенило. Он нашарил стило и добавил еще два штриха — прямо по монитору. И наступила тишина.
— Руди, а вы гений, — наконец выдавил Джереми, — DETCKOE. Просто Детское.
— Так, нашел. Детское — поселок-интернат на Радуге. Пятого апреля двадцать восьмого года уничтожен Волной. Не восстанавливался. При эвакуации пропали без вести/предположительно погибли двенадцать детей и воспитатель. Доступ к информации закрыт согласно Закону о Тайне Личности.
Потом два часа они вручную перебирали архив спутниковой съемки за 05.04.28. Потом Руди орал в видеофон на какого-то Склярова, чтобы тот не задавал лишних вопросов, а живо брал нуль-Т на Окленд.
Из Окленда они шли на глайдере, и вел машину Петя, и вел плохо, и Руди поминутно порывался перехватить управление, а Скляров ничего не понимал, а на острове им навстречу высыпала толпа детей, даже не детей, а скорее подростков, а с ними был огромный чернокожий человек, и человек этот бил огромного нуль-физика по лицу, а тот только хохотал счастливо, и Петя сказал, что, может, он сошел с ума, а Джереми сказал, что такое бывает. А Руди сказал, что им пора исчезать…
Словом, когда они вернулись в Комиссию, до конца рабочего дня оставалось еще минут двадцать. За дело пропавшего кота садились в самом радужном настроении.
Выяснилось, что кот пропал у Натальи Чанг, 47 лет, проживающей по адресу: Буковая улица, 12, буквально в двух шагах от здания СГБ.
Собственно, никаких больше сообщений от Натальи Чанг не поступало, так что кот скорее всего счастливо нашелся. Однако все же решили заглянуть и справиться. Буде же означенный кот не объявился, взяться за дело со свежими силами на следующий день
Впоследствии Антон часто упрекал себя в легкомысленности. Но ведь это был первый день их работы. И только что им здорово повезло. И в конце концов, это же была старушка-Земля, их город…
…Что все пошло не так, они стали осознавать уже в безлюдном вестибюле. Не было, казалось, ничего подозрительного, но и признаков жизни тоже не было. Не стучали двери, не слышалось шагов. Оглушительная тишина стояла на Буковой, 12. Цепочку с разорванным ошейником, забрызганным темным, найдут уже после… А тогда Джереми наконец сформулировал то неясное, что тревожило их с момента появления в этом доме:
— Пандорой пахнет.
Следующая ошибка — что они не покинули здание немедленно и не вызвали аварийщиков. Но играл еще в крови дорогой коньяк победы. И они поднялись на 23-й этаж и увидели двери. Бесконечным рядом. Распахнутые, проломленные, вынесенные с рамой. В этот момент они и собирались повернуть — слишком страшно оказалось то, что находилось за любой из этих дверей.
Но уже возник где-то под потолком отвратительный, стремительно приближающийся вой, а потом они увидели тускло отсвечивающие в свете ламп ряды бельм.
В руках у Руди появилась неизвестно откуда взявшаяся труба, и этой трубой он сплеча врезал чудовищу. Трижды встречались металл и псевдохитин полуметровых клешней, а потом труба со звоном улетела куда-то, пол ударил снизу, и Антон увидел над собой все три ряда верхних ногочелюстей и грязно-белое брюхо. Из брюха дюймов на десять торчал заостренный скол трубы. А в противоположный ее конец клещом вцепился бывший тиран Кайсанский и методично, оборот за оборотом, сокрушал нервные узлы, грациозно уворачиваясь от беспорядочно сучащих клешней.
Это уже потом выяснится, кто из жильцов провез сувениром с Пандоры яйцо ракопаука. Уже потом найдут выползки в вентиляционной сети. И потом же обнаружатся в архиве заявления жильцов о пропаже остальных домашних животных, о странных звуках под потолком. И потрясет Антона почти недельное существование в самом центре города дома-призрака, не вызвавшее ни у кого особого интереса.
А в этот момент они стояли, тяжело дыша, над тушей мертвого ракопаука («И размер-то меньше среднего, я б на такого и патрона-то пожалел») и приходили в себя. Наваливалась привычная усталость, дрожали ноги, и Ангелов, не попадая непослушными пальцами по клавишам, выбивал на видеофоне: «Мама, я живой». А Джереми сообщил, что именно так, и никак иначе, охотятся на аллигаторов в Кайсане:
— «И горестно рыдая, отрезал ему голову». Откуда?
Дилетантов — счастье. После первых успехов наступило затишье. Ничего не происходило.
Вдобавок какой-то остроумец догадался сократить надпись на двери, и скоро вся СГБ знала, что в ее подвалах обитает таинственная служба КОМКОН-2. Тройка архивариусов-неудачников вопиюще не соответствовала гордой аббревиатуре, обозначающей для Земли и Системы штурм и натиск. А если учесть индекс здоровья двух третей комиссии, автоматически ставящий крест на дальнейшей карьере, то «Команда Конченых» была еще самой корректной ее расшифровкой.
Комиссия не реагировала никак.
Каждый день они раскладывали кристаллы и перерывали архив в поисках «необъяснимого». Закончив, поднимали древние, бумажные еще книги, которыми никто не интересовался минимум полвека. Садились за чтение. Петя уже знал: самое большее через десять минут Руди и Джереми начнут ругаться — вполголоса, на жестком, чужом языке. Лица у них при этом будут совершенно чужие, отчаянно злые.
Пете становилось жутко от этих лиц, от этих книг, от того, что он читал в них. От техники допросов и приемов вербовки. От премудростей слежки и секретов ухода от нее. От инструкций, как сломать человека и как не сломаться самому. Однажды он спросил напрямик.
Джереми долго ругался на незнакомом языке. Потом ответил:
— Реморализация. Мозги раскисли, понимаешь? И у меня, и у Руди.
Удобный стул архива временами казался Антону страшнее кресла Тоца-Воителя — со всеми его тридцатью двумя пыточными приспособлениями. Каждый день приходилось вступать в борьбу с собой. Мозг отказывался удерживать в памяти что-либо. Потом наглухо забывал английский — и Руди тупо разглядывал непонятные закорючки. Потом пытался спастись в убаюкивающем тепле воспоминаний.