Действительно, крылья татарского войска уже охватили оба холма, меж которыми встали рязанцы, и скоро должны были замкнуть кольцо.
– Надо бы на выходе из седловины тоже пешцов поставить, – предложил Ратислав. – Конные, стоя на месте, татар не удержат, ежели они решат в копья ударить.
– Надо, – кивнул Будимир и отдал распоряжение одному из ближников.
Тот бегом скатился с холма, метнулся к стене воинов. Задние ее ряды повернулись кругом и двинулись в тыл, к выходу из седловины. Встали там, выравняли линию щитов и застыли в ожидании. Теперь так просто русских не взять: пробить строй пешцов, ощетинившийся копьями, даже тяжелой коннице не всегда бывает под силу. А склоны холмов прикрывает конница. Вот только сколько здесь можно держаться? Без припасов на морозе. День? Два? Это если даже татары будут просто стоять и смотреть, не пытаясь вступить в бой.
Все это понимал и Будимир. Убедившись, что его воины заняли выход из седловины, он повернулся к Ратьше, озабоченно потеребил бороду, сказал, откашлявшись и сплюнув на снег:
– Уходить вам надо. Всадникам. И князя с княжатами уводить. Пока еще не совсем окружили.
– А вы? – задал ненужный вопрос Ратислав.
– А мы останемся, – хмыкнул Будимир. – Попробуем забрать с собой побольше находников. Все вам потом легче будет.
– Такое только князь решить может, – покачал головой Ратьша. – Сам понимаешь.
– Ну так иди к нему, приводи в чувство. Пусть приказывает. Князь он или… – Воевода замолк, удержавшись от крепкого словца. Глянул на Олега. Тот заалел щеками, но промолчал, видно, поняв справедливость слов Будимира. – Иди, – кивнул тысяцкий вниз, в седловину.
Ратьша еще раз осмотрелся. Нет, не успеть. Даже если они попробуют вырваться прямо сейчас, не успеть: татары уже почти замкнули кольцо. Но он, кивнув, двинулся вниз по склону холма. Олег пошел за ним. Обоих их жеребцов повел под уздцы успевший подняться на холм Первуша.
Раненых уже перевязали и отправили в лагерь у Черного леса. Если повезет, успеют уйти. Всадники, те, кого не поставили охранять склоны холмов и оставшиеся в седловине, сидели без сил прямо на снегу рядом со своими полузагнанными конями. Ратислав и Олег двинулись, аккуратно обходя их, к княжескому стягу, поставленному между двумя стенами пехоты в самой низкой части лощины.
Юрий Ингоревич сидел на расстеленном на земле потнике, подтянув колени к груди, сложив на них сцепленные руки. Он смотрел застывшим взглядом на багровый шар заходящего солнца: проход меж холмами был направлен ровно на запад. Княжеские ближники и выжившие князья сбились в кучку у него за спиной и о чем-то ожесточенно спорили. Правда, негромко, вполголоса. Ратьша встал прямо перед князем. Тот какое-то время смотрел на него невидящим взглядом, потом в глазах появилось осмысленное выражение.
Князь Юрий разлепил спекшиеся губы и обронил:
– Уйди. Не засти солнце.
– Княже, – присев на корточки, обратился к нему Ратислав, – надо решать, что делать.
Княжья свита прекратила свой спор, прислушиваясь к разговору великого князя и воеводы степной стражи. Юрий Ингоревич опустил голову, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Снова застыл так с поникшей головой. Ратьша, поборов в себе почтительность, с которой относился к князю с детских лет, взял его за плечо и встряхнул.
– Вставай, князь, твои люди, что еще живы, ждут от тебя приказов. Надо их спасать. И себя. Не все еще кончено. Пробьемся к Черному лесу, встанем на засеках. Обороним Рязань от находников.
Юрий Ингоревич издал утробный стон, поднял голову, глянул Ратьше в глаза. Слава Перуну: пустота ушла из его глаз, и там начал разгораться огонь. Князь Юрий расстегнул застежку шлема, сбросил его с головы, стянул мокрый, парящий на морозе подшлемник, провел руками по слипшимся от пота волосам. Потом зачерпнул ладонью снега, растер лицо, поднялся на ноги, осмотрелся, словно только что проснулся. Глянул на Ратьшу, спросил:
– Сколько конного войска осталось?
– Тысячи полторы, – облегченно выдохнув, доложил Ратислав.
– С пешцами что? Все целы?
– Да. Татары на них пока не наскакивали.
Князь еще раз осмотрелся. Уже более внимательно, оценивая, как расставлены воины. Одобрительно кивнул.
– Хорошо войско поставили. Теперь враз не возьмут. Долго держаться можно.
– Припасов нет, – возразил Ратьша. – Стрел мало. Шатров тоже нет, а холодает. Стоять нельзя.
Юрий Ингоревич опять кивнул, соглашаясь. Спросил:
– Что с тысяцким надумали? Чаю, совещались уже?
– Говорили, – отозвался Ратислав. – Будимир предлагает конным уходить. Пробиваться к лесу. Пешцы здесь останутся.
– Бросать братию свою на погибель?! – возмущенно возвысил голос князь. – Не будет того. Вместе будем прорываться! – Он решительно рубанул воздух рукой.
– Тогда надо темноты ждать, – посмотрев на скрывшееся уже наполовину за окоемом солнце, сказал Ратьша.
– Так и сделаем, – кивнул Юрий Ингоревич. – А пока пускай вои потрошат седельные сумы, перекусят из запасов. У пешцов съестное есть, сам приказывал вьючных лошадей со снедью взять. Пусть тоже как-нибудь, чередуясь, поедят, пока татары не тревожат. Как там они, кстати?
– Когда с Олегом с холма спускались, уже почти обтекли нас, – ответил Ратислав. – Но держались на изрядном расстоянии. С версту где-то.
– Бог даст, до темноты тревожить не будут, – тоже глянув на солнце, сказал Юрий. – Небось тоже не железные. А с темнотой пойдем на прорыв.
Великий князь помял шею, покрутил головой, спросил:
– Будимир на холме?
– Там, – кивнул Ратьша.
– Пойду поговорю. Да на татар гляну. И…
Юрий Ингоревич подошел вплотную к Ратиславу. Положил ему руку на оплечье, то, что уцелело. Проговорил так, чтобы слышал только он:
– Спасибо тебе, Ратьша. Прав ты был. Прав…
Глаза князя вновь затуманились дымкой былой отрешенности. Ратислав положил ладонь на кисть Юрия, встряхнул, приводя в себя. Тот моргнул. Взгляд его прояснился.
– Ладно. Ступай. Проследи, чтобы воины поели. Ну и за татарами следите.
– Сделаю, княже.
Юрий Ингоревич двинулся вверх по склону холма. Его свита последовала за ним. Ратьша нашел глазами Могуту. Махнул рукой, подзывая. Ближник, слегка прихрамывая, приблизился.
– Что с ногой? – спросил Ратислав.
– Колено зашиб, – отмахнулся тот. – Ерунда.
– Собери сотников, пусть кормят людей. И отправь дозорных к татарам поближе. Стемнеет скоро, подкрадутся в темноте, ударят нежданно. Можем и не сдержать.
– Сделаю. – Могута дохромал до своего жеребца, забрался в седло, дал шпоры, поехал между отдыхающими конными, высматривая уцелевших сотников и десятников.
– Есть хочешь? – повернулся Ратислав к стоящему позади Олегу.
Тот помолчал чуть, словно прислушиваясь к себе. Потом вроде удивленно кивнул.
– Знаешь, не отказался бы.
– Молодец, – усмехнулся Ратьша. – Значит, отошел. Сразу после битвы никто не хочет. У меня так уже давно под ложечкой сосет. – Поманил Первушу. – Спроворь нам что-нибудь из седельных запасов. И про себя не позабудь. Тож оголодал, небось?
Первуша, виновато улыбнувшись, кивнул. Устроились в сторонке. Меченоша достал из своих седельных сумок лепешки, сыр и копченое мясо. Снедь не застыла: тепло от конского бока не давало морозу пробраться внутрь сумы. Пожевали всухомятку, так как фляги с водой не брали, все одно вода в них замерзнет. Пососали снегу, выбрав, где почище.
Пока ели, наступила почти полная темнота. Светлела только полоска неба на закате. Высыпали звезды. Крупные, яркие, таинственно мерцающие в морозном воздухе. А морозец крепчал, прихватывая пальцы ног в сапогах, пощипывал нос и щеки. Хорошо, ветра почти не было, не так зябко.
Татары не тревожили. Их вообще не видно стало в наступившей темноте. Только ржание лошадей и топот копыт показывали, что враги никуда не делись. Скоро вдали меж холмами вспыхнули огоньки костров. Похоже, ночью татары нападать не собираются. Да и то, завтра наутро, уставшие, замерзшие, толком не евшие и не выспавшиеся рязанцы ослабнут, и взять их станет проще.
Где-то через час, когда наступила полная темнота (луна пока не взошла), великий князь приказал выступать. Пешцы двинулись двумя колоннами по пять рядов, так, чтобы меж колоннами могли укрыться раненые, которые неизбежно появятся. Там же шли стрелки. Впереди и позади колонн шла поделенная пополам конница. Пешцы, идущие справа, взяли щиты в правые руки, дабы закрываться от стрел. Если татары решатся на копейный удар, пешие рязанцы остановятся, повернутся к врагу лицом и примут его на копья. Таким способом русичи отходили восвояси с незапамятных времен, если поход в степь оказывался неудачным и разозленные степняки пытались преследовать недобитых лесовиков.
Ратьша со своими оставшимися людьми шел впереди конного головного отряда. С ним увязался и князь Олег. Он, Ратислав и Первуша с Могутой ехали чуть впереди трех десятков сакмогонов, за которыми саженях в двухстах двигался головной конный отряд.
Идти старались тихо, но татары, видно, ждали чего-то такого от рязанцев. Их дозор заметил отряд Ратислава, не успели они пройти и полуверсты. Гортанные крики впереди, топот копыт, посвист стрел, и татары умчались к своим – предупредить. Там, у горящих костров, возникла суматоха.
Ратьша подавил желание пришпорить Буяна и ударить на растерявшегося супротивника. Сдержался. Особого урона его три десятка татарам не нанесут, а те их потом зажмут, отрежут от своих и, скорее всего, перебьют. Неразбериха впереди, впрочем, длилась недолго. Вскоре оттуда раздался удаляющийся топот большого числа коней, который помалу стих где-то справа. Ушли татары, судя по звуку, недалеко, на полторы-две версты, не более.
Вскорости Ратьшин отряд добрался до брошенного татарами стана. Продолжающие гореть костры, истоптанный грязный снег, обглоданные кости, брошенные в спешке овчины. Задерживаться не стали, двинулись дальше, в сторону своего лагеря у Черного леса, благо места были знакомые, и даже в темноте Ратислав безошибочно вел войско в нужном направлении.