Отправились из Mâcon в 9 часов утра, завтракали в Dijon [Дижон] и приехали в Париж в 5. Дорога происходила с таким же церемониалом, как и в первый день. На Парижской станции, великолепно украшенной нашими и Французскими Флагами, меня встретил Принц Наполеон [73], которого я тотчас узнал по его сходству с первым Наполеоном.
Тут же были Маршал Magnan, Главнокомандующий Парижской армии и важные другие военные и гражданские власти и сзади все наши Русские дамы. Принц меня повел к войску. Были выставлены 2 эскадрона гидов верхом, один батальон Гвардии в медвежьих шапках и с белыми лацканами и один батальон линейной пехоты. Пройдясь по фронту, мы сели в открытую коляску и с эскортом гидов поехали во Дворец через place de la Bastille [площадь Бастилии], по всем бульварам, place de la Concorde [площадь Согласия] и rue de Rivoli [улица Риволи].
Везде была неимоверная толпа, достойная Московской толпы, и все были чрезвычайно учтивы, снимали шапки, кланялись и даже по временам кричали. Во многих окнах были выставлены русские и французские флаги. Вообще можно сказать que l’accueil е́tait tout à fait sympathique [74]. Только что мы вышли из коляски во дворце, я увидел наверху лестницы Императора в полной форме и Андреевской ленте. Он сошел ко мне навстречу до нижней площадки лестницы, что считается неимоверной учтивостью, и до сих пор ни для какого Принца не делалось.
Он мне сказал, что он очень доволен видеть меня в своей столице, я отвечал, что доволен, что могу лично его благодарить за прием по всей Франции. Он очень похож чертами лица на портреты, но ни на одном из них нет его настоящего выражения. Цвет лица у него очень бледный и желтый. Он полголовою меньше меня ростом. Он повел меня наверх в залы и представил меня Императрице [75]. Она очень похожа на все портреты и действительно чрезвычайно мила собою.
В это первое свидание она была очень embarrassе́e [76]. Тут тотчас последовали обоюдные представления всех свит, а потом Император меня повел в назначенные для меня комнаты в Pavilion Marsan [Павильон Марсан]. Окна выходят на Тюильрийский сад и на улицу Rivoli. В 7½ часов, одевшись во фрак, короткие штаны и чулки, я сделал маленький визит Принцессе Стефании Баденской, а потом мы тотчас пошли к столу.
Я сидел подле Императрицы, которая все время очень мило со мною говорила. После обеда был у меня первый весьма длинный разговор с Императором, но который невозможно передать. Он ни на одном предмете долго не останавливался, а переменял их беспрестанно, не впускаясь в объяснения. Только что коснется интересного предмета, и только что я навострю уши, чтоб слушать, глядь – он вдруг перескочил на совсем другой предмет.
Так он начал говорить про войну, в этом роде: Je trouye que quand une guerre est finie, une guerre qui a е́tе́ menе́e avec honneur, dans laquelle les deux parties ont appris à s’estimer mutuellement, – qu’on peut qu’on doit revenir alors sur cette guerre sans passions, et la regarder comme un fait historique, et comme un objet d’е́tudes sе́rieuses. Dans la nôtre par exemple, il у a eu des fautes immenses de commises des deux côtе́s, et surtout de nôtre [77].
Вот я и усугубил внимание и слушаю, что-то теперь будет. Он прибавил несколько слов об опасности делать высадки наобум и выступать в сухопутный поход, не обеспечивши места высадки, и потом вдруг замолчал и перескочил на совсем другой предмет, и этак несколько раз. В течение этого разговора я ему передал то, что Ты мне приказывал ему сказать, что Ты доволен возобновлением дружественных с ним связей, имеешь договоренность dans sa loyautе́ [78] и на него рассчитываешь и полагаешься на часто им повторенные уверения хорошего расположения.
Он тоже отвечал общими фразами, весьма учтивыми, но не выражавшими ничего особенного, никакой особой мысли, с’е́tait des lieux communs [79], как то que les bons sentiments doivent prе́cе́der les bonnes relations [80] и тому подобное. Видно было, что он не хотел вдаваться в дальнейший разговор, qu’il tâte le terrain[81], прежде чем высказаться, что он, одним словом, весьма осторожен.
Замечательна игра его физиономии, когда он говорит о предметах неважных или второстепенных, у него лицо оживляется, является даже улыбка, но только что разговор коснется предмета серьезного, политики, войны или тому подобное, оно вдруг изменяется, улыбка исчезает, оно вытягивается и делается impassible [82], то есть он мгновенно надевает на себя официальную маску, one figure de convention [83], за которой никак не раскусишь, что он внутренно думает.
Это меня до сих пор более всего в нем поразило. Но я Тебя прошу не делать еще себе из этого никакого окончательного заключения. Это только первое мое впечатление, и я его слишком мало еще видел, чтоб обсудить его настоящим образом. Вообще он был очень учтив и мил, привел меня даже вниз в свой собственный кабинет, вместе с Принцем Наполеоном, потчевал нас сигарами и очень мило разговаривал, но явно избегал важных предметов. Все это продолжалось до ½ 11-го и было весьма утомительно.
Воротившись домой, я отправился пешком к моему другу Орленку [84], которого увидел в первый раз после раны. Можешь себе вообразить, какое это было свидание.
Начал тем, что отправился в полной форме к Гр[афу] Киселеву, чтоб явиться ему яко Твоему представителю. Потом мы вдвоем отправились в нашу Церковь и отслужили молебен. Тут собралось наше немногочисленное Русское общество. Потом делал визиты Принцам Жерому [85] и Наполеону и Принцессе Матильде [86].
Всеми был принят чрезвычайно ласково, особенно Матильдой. Наполеона я дома не застал. Потом, переодевшись в партикулярное платье, был у Императора и Императрицы, что было сделано по переданному мне частным образом их желанию. Но в это свидание никакого особенного разговора не было. Потом начали наши осмотры. Видели l’Hôtel de Justice, la Sainte-Chapelle, Notre-Dame de Paris, le Panthе́on, l’Hôtel de Cluny.
Нет никакой возможности Тебе все это описывать, тогда письмо бы обратилось в Guide de voyageur [87]. Перед обедом я успел с полчаса походить по улицам, что чрезвычайно весело и любопытно. Обед был опять у Императора, прошел он обыкновенным образом, без всякого интересного разговора, а вечером был в театре du Palais-Royal, где от души хохотали.
Все утро оканчивал это письмо. После полудни был у меня старик Castel-Bajac, который долго со мною говорил и чрезвычайно меня тронул своей привязанностию к Папа́ и вообще к России. Потом мы таскались по Музеумам Лувра. Картинные галереи, собрания статуй, гравюр, древностей более или менее те же, как везде, но неимоверно интересно собрание вещей, принадлежавших Французским королям, начиная с Карла Великого до Наполеона.
Тут есть вещи неимоверно интересные, которые хладнокровно видеть нельзя. Обедал у Гр. Киселева, который пригласил всех Маршалов и меня с ними познакомил. Мне решительно больше всех понравился Боске [88]. Много говорили мы про Крым. Удивление и сочувствие нашим храбрым войскам общее и искреннее.
Вечером был в мундире на бале в Морском Министерстве. Это был не бал, а толпа и давка, так что никого и ничего нельзя было разглядеть. Самое замечательное – это размеры здешней кринолины. Видел Графиню Кастильоне. Она действительно красавица. Воротился домой около полуночи, утомленный до полусмерти.
Продолжение впредь.
Voyage de son altesse impе́riale monseigneur le grand due Constantin [89]
Dе́part de Paris le 16 mai à 9 heures du soir
Le 17 mai à 7½ h. du matin, arrivе́e au Creuzot
à 3 h. après-midi dе́part du Creuzot
18 mai à 2 h. du matin, retour à Paris et dе́part immе́diat pour Bordeaux
à 2 h. après-midi arrivе́e à Bordeaux
19 mai, le soir dе́part de Bordeaux en bateau à vapeur
20 – Dans la journе́e arrivе́e à Rochefort
21 – Le soir dе́part de Rochefort
22 – Le matin arrivе́e à Indret
Le soir dе́part de Indret
23 – Le matin arrivе́e à Lorient
24 – Le matin dе́part de Lorient
Le soir arrivе́e à Brest
25 et 26 Sе́jour à Brest
27 – Le matin dе́part de Brest
28 – Le matin arrivе́e à Cherbourg
29 – Le soir dе́part de Cherbourg
30 – Le matin arrivе́e à Osborne
Le soir dе́part de Osborne
31 – Le matin arrivе́e à Calais
Le soir à Bruxelles
1er et 2 juin Sе́jour à Bruxelles
Le 3 – Dе́part de Bruxelles et arrivе́e à La Haye
4 – Le soir dе́part de La Haye
5 – Arrivе́e à Hanovre
От души благодарю Тебя, любезнейший Саша, за последнее милое Твое письмо от 8-го Апреля. Получил я его на дороге в Париж. В прилагаемом журнале Ты увидишь все подробности нашего интересного путешествия. Боюсь только, чтоб чтение его Тебя не утомило, потому что независимо от меня он возрастает до огромных размеров.