Уже в 1834 г. Александра как наследника престола стали вводить во все основные государственные дела. В том же году он стал членом Сената, в 1835-м вошел в Святейший синод, в 1841 г. получил членство в Государственном совете, а спустя год – в Комитете министров. Начиная с 1841 г., когда император Николай I покидал столицу, Александр возглавлял деятельность правительства.
В 1837 г. Александр Николаевич вместе с Жуковским и рядом других высоких чиновников побывал в 29 губерниях. Затем в 1838–1839 гг. отправился в Европу.
Александр женился в 1841 г. на принцессе Максимилиане Вильгельмине Августе Софии Марии Гессенской и Прирейнской, принявшей в православии имя Мария Александровна.
Мария Александровна Романова скончалась в возрасте 55 лет в 1880 г. Второй брак Александр заключил с Екатериной Михайловной Долгоруковой в этом же 1880 г.
Цесаревич прошел полный курс военной подготовки и в 1844-м получил звание генерала. Будущий император возглавил военно-учебные заведения, председательствовал в секретных комитетах по крестьянскому делу 1846 и 1848 гг.
Трагические события начала XIX в. не прошли бесследно для Александра Николаевича. История убийства его деда императора Павла I вызывала страх и одновременно любопытство, он пытался понять причины трагедии. Сыновья Павла, особенно Александр I, глубоко переживали и несли на себе это бремя по жизни. Цесаревич внимательно наблюдал за этим.
Во время мятежа 1825 г. цесаревич был в столице и, несмотря на свое малолетство (ему было семь лет), видел и хорошо запомнил, какие эмоции испытывали его родители и ближайшее окружение императора. Конечно же, цесаревич изучал уголовные дела и процесс над декабристами.
Судя по имеющимся документам по поводу бесед Сперанского с цесаревичем, Александр был внимательным молодым человеком, он интересовался не только историей государства и права, но и конкретными решениями и мотивами, их побуждающими.
Он пытался разобраться в проблемах подданных, возможностях империи как политических, экономических, так и общественных. Однако к кризисному управлению цесаревича вряд ли готовили, а страну он возглавил в условиях жесточайшего кризиса, обусловленного прежде всего неадекватностью системы ручного управления Николая I с помощью патримониальной бюрократии. Неизбежным следствием такого положения дел стал ряд грубых просчетов, в частности развязывание Крымской войны.
2Восшествие на престол Александра II
Восшествие на престол Александра Николаевича современники встречали с надеждой. И конечно, ожидания имели основания. Александр, в отличие от своего отца, не был случайным императором.
Александр II в начале своего царствования имел дело с гораздо более сложно структурированным обществом, нежели Николай I в начале своего правления. Необходимость перехода к более современной системе управления была очевидна еще в последние годы правления Николая Павловича. Александру Николаевичу как политическому лидеру державы все больше требовались не просто исполнители, а ответственные бюрократы, имеющие собственное мнение, способные предложить и реализовать набор действий для достижения предначертанного результата.
Взойдя на престол 3 марта (18 февраля) 1855 г. [венчался на царство 8 сентября (26 августа) 1856 г. ][243], в самый разгар Крымской войны, он первоначально намеревался продолжить ее до победного конца. Однако дела на фронте шли все хуже, дипломатическая блокада давала о себе знать, а негативное отношение населения к войне усиливалось.
Дело не терпело отлагательств. Пришлось прибегнуть к дипломатическому таланту А. М. Горчакова. Используя противоречия между членами антирусской коалиции, куда входили Франция, Австрия и Пруссия, удалось прорвать дипломатическую блокаду, хотя в правительстве Англии были сильны настроения продолжать войну до полного разгрома и расчленения Российской империи[244].
18 (30) марта 1856 г. на Парижском конгрессе был подписан Парижский мирный договор (Парижский трактат)[245], завершивший Крымскую войну.
Территориальные потери России оказались минимальны, хотя в ходе переговоров Англия требовала, среди прочего, уступки Бессарабии и уничтожения Николаева. Россия отказывалась от укрепления Аландских островов; соглашалась на свободу судоходства по Дунаю; отказывалась от протектората над Валахией, Молдавией и Сербией и от части южной Бессарабии, уступала Молдавии свои владения в устьях Дуная и часть Южной Бессарабии. Зато Севастополь и другие крымские города остались за Россией, Карс был передан Османской империи.
Договором запрещалось всем черноморским державам иметь на Черном море военные флоты, арсеналы и крепости. К трактату прилагалась конвенция о проливах Босфор и Дарданеллы, подтверждавшая их закрытие для иностранных военных кораблей в мирное время.
Парижский мирный договор 1856 г. полностью изменил международную обстановку в Европе, уничтожив европейскую систему, покоившуюся на Венских трактатах 1815 г.[246] Российская империя потеряла статус великой державы.
Прекратив Крымскую войну, которую отдельные историки считают репетицией Первой мировой или даже нулевой мировой войной, Александр смог всерьез заняться решением внутренних проблем.
А проблем было более чем достаточно – социальная система империи все дальше уходила от состояния равновесия. К 1857 г. императору было представлено 63 записки с различными проектами в духе «как нам обустроить Россию»[247]. В армии росло разочарование итогами Крымской войны. Увеличивалось количество крестьянских бунтов. Если в первой четверти XIX в. на каждый год в среднем приходилось около 11 крестьянских волнений, во второй четверти – около 24, то в 1855–1860 гг. – уже около 80[248].
Замена патримониальной бюрократии ответственной стала, что называется, велением времени. Обладание собственными политическими взглядами не служило более препятствием в карьере, а при известных обстоятельствах ей способствовало. Начинался золотой век ответственной бюрократии. В 1856 г. Александр заменил министров николаевского правительства новыми: А. М. Горчаковым, А. И. Барятинским, К. В. Чевкиным и др., осуждавшими авторитарные принципы правления Николая I, тем самым кардинально изменив состав высшего управления.
В 1857 г. Александр II ликвидировал военные поселения. Это была последняя и потому самая любимая «лучезарная идея» Александра I, с которой он носился до самой смерти. Эту идею нехотя (изначально он был против), но блестяще воплотил в жизнь граф А. А. Аракчеев, подключивший к этой теме даже Сперанского[249]: как было не поддержать затею Благословенного. Объединение военного дела с сельскохозяйственным не дало империи никакой пользы, а положение государственных крестьян в таких поселениях было еще хуже, чем у крепостных, что вызывало их законное возмущение и требование общественности эти военные поселения ликвидировать.
В 1857 г. Александр II наряду с Кабинетом министров учредил Совет министров под своим председательством. При этом ставилась цель объединения усилий всех ведомств для проведения развернутой и планомерной программы реформ. Совет министров, по мысли инициаторов, должен был стать своего рода «царской думой», механизмом выработки стратегических решений и влияния высших бюрократов на императора.
Однако устойчивой институцией системы управления этот орган не стал, поскольку так и не обрел постоянного состава, внятного регламента и собственного аппарата.
Сохранилось очень немного документов, отражающих деятельность этой структуры, так и не ставшей средством перехвата ответственной бюрократией распорядительных полномочий императора[250]. На первом этапе реформ стратегическую инициативу захватили Редакционные комиссии. Впоследствии, особенно в период подготовки второго этапа реформ, Александр II довольно часто собирал совещания высших сановников, иногда под вывеской Совета министров.
Впрочем, этот Совет министров отнюдь не был коллегиальным органом управления, а скорее предназначался для укрепления самодержавной власти императора. В начальный период Совет министров не имел собственного статуса, собирался нерегулярно по распоряжению царя, не велось протоколов заседаний, не существовало собственного делопроизводства, заседания его часто прерывались на полуслове, если председателю становилось скучно или утомительно[251].
Как мы отмечали, в результате социокультурных процессов николаевской эпохи корпус ответственной бюрократии к тому времени был сформирован. Это были уже не одиночки вроде деятелей Негласного комитета, Сперанского, Аракчеева или Киселёва. Это было целое поколение, наделенное редким для предыдущих российских бюрократов чувством ответственности перед современниками и потомками, поколение без страха и с надеждой смотревшее вперед, готовое взять на себя ответственность за судьбу страны. Вот только судьбу эту они видели по-разному и в соответствии с этим видением делились на партии, а точнее сказать, на группировки. Наиболее активными были прогрессисты и консерваторы. Так называемые ретрограды до поры до времени сидели в засаде.
Понятно, что единственным выразителем державной воли Российской империи был самодержец, и только он мог определять направление дальнейшего развития страны и команду, которая ему будет следовать.
С одной стороны, происхождение, воспитание и образование Александра Николаевича однозначно указывали на его приверженность консервативным взглядам. Взять хотя бы полуторагодовой курс лекций М. М. Сперанского «Беседы о законах», в котором бывший ярый сторонник конституционной монархии доказывал незыблемость «чистой монархии». Цесаревич Александр председательствовал в самых реакционных Секретных комитетах по крестьянскому вопросу 1846 и 1848 гг., способствовал созданию цензурного Бутурлинского комитета 1848–1855 гг., однако общечеловеческие ценности в его сознании превалировали над идейно-политическими установками, а религиозный фанатизм начисто отсутствовал.