Лестница в подъезде освещалась только отблесками костров, выхватывающих то тут, то там надписи на когда-то зеленых стенах. Шаги гулко разносились эхом.
Макс продолжал вести меня за руку, а я в основном смотрела под ноги, потому что ступеньки были неровные, со сколами и торчащей в некоторых местах арматурой. Сверху доносились громкие голоса и музыка. Из коридора на втором этаже на нас неожиданно выплыл обкуренный парень с пустым, отсутствующим взглядом, прошел между нами, разорвав сцепление рук, и исчез в темноте.
Третий этаж был наполнен гулом, смехом, девчачьими визгами и матом.
В большом холле под высокими окнами с уцелевшими стёклами сидела большая компания, у них громко играла музыка, несколько человек танцевали. По обоим коридорам хаотично перемещался народ, кто-то же просто сидел, подпирая стены.
Мимо нас пробежали гоняющиеся друг за дружкой девчонки. Воздух был занавешен плотной пеленой табачного дыма. Пахло плесенью и въевшимся запахом алкоголя. Дверей на бывших номерах почти нигде не было, в некоторых из них кто-то сидел с фонариками, свечками, экранами телефонов.
Седого мы нашли в комнате, где музыка играла громче всего. В ней оказалось неожиданно светло, а обстановка немного походила на жилую.
Под заколоченным досками окном стояли два тканевых дивана, между ними низенький столик с кучей вещей, а на полу был постелен красный квадратный коврик с вензелями.
Артём с Викой сидели на одном диване. Рядом с ними две девушки с любопытством разглядывали Вику. Закинув нога на ногу и активно жестикулируя, Артём что-то рассказывал.
На другом диване сидели трое довольно взрослого вида парней. Один из них — черноволосый, с клоком белых волос у виска, в спортивных штанах и рыжеватом полушубке, подавшись вперед, с интересом слушал.
Вика сияюще улыбалась и очаровательно хлопала ресницами. В руке у неё был белый пластиковый стакан.
В углу на горке из подушек полулежали два здоровых амбала лет семнадцати, заметив нас, один настороженно приподнялся.
— Привет! — Макс протянул ему руку.
И все, кто находился в комнате, сразу обернулись и замолчали. Артём встал. Я сразу почувствовала что-то не то. Викин взгляд тоже не обещал ничего хорошего.
Незнакомые люди смотрели с нескрываемым интересом, разве что попкорн не достали.
— Уже девять, — Артём подошел вплотную к Максу, его недовольство легко было угадать по играющим желвакам. — Где вы были три часа?
Макс скинул капюшон и ответил на вызывающий взгляд.
— Гуляли.
— Бегал?
— И это тоже.
— Где вы были?
— Мы вместе бегали, — вступилась я за него. — За нами Гашиш гонялся. Я залезла на балкон второго этажа. Представляешь? Там бабушка была старенькая, она несколько дней не ела, мы её помыли и покормили. А пирожки забыли.
По мере того, как я говорила, лицо Артёма менялась на глазах. Вначале он хмурился, потом пытался сдержать улыбку, но в конце расхохотался, и все в комнате засмеялись.
— Вы чего курили? Гашиш за ней гонялся, — закатился он. — Блин, Макс, ты чем ребенка накурил? Бабушку они мыли. Это что ещё за извращения?
— Откуда вас Гашиш знает? — вдруг заинтересовался парень с белой прядью.
— Конфликт утром вышел, — Макс обошел Артёма и сел на его место рядом с Викой. — Есть что выпить?
— Что за конфликт? — подозрительно прищурился парень, но бутылку из-под стола достал.
До Артёма наконец дошло, о ком речь.
— Те конченые отморозки на Патриоте?
Макс кивнул.
— Надеюсь, сюда они не заявятся? — забеспокоился парень. — Нам с Гашишем проблемы не нужны. Он на всю голову больной.
Услышав про Гашиша, все в комнате, как по команде, начали переговариваться.
— Мы смотались, — заверил Макс, беря из его рук пластиковый стаканчик. — Витя молодец, но если бы я был один, давно бы уже вернулся.
Артём понимающе кивнул:
— Вот, почему я не хочу собаку.
После чего внимательно посмотрел на меня.
— Поездка на дачи откладывается. Какой-то умник, — он обвел взглядом комнату, — колеса Пандоре проткнул. Так что ночевать здесь будем. Седой нам комнаты сдаст, а завтра заберет её к себе в сервис.
Вика встала и, сказав мне: «Пойдем покажу, где спать придется», повела в самый конец коридора.
Нельзя сказать, что я ожидала увидеть гостиничный номер, особенно после той грязи и разрухи, которые царили вокруг, но там оказалось относительно чисто. Во всяком случае стены не были исписаны и стояла застеленная леопардовым покрывалом двуспальная кровать. Вика с брезгливой гримасой потрогала её пальцем.
Я же с превеликим счастьем плюхнулась на матрас.
Она протянула стаканчик. Я заглянула внутрь. Жёлто-коричневая прозрачная жидкость, сильно пахнущая алкоголем.
— Не бойся. Это хороший виски. Артём покупал.
Я сделала глоток. Горло обожгло, в носу неприятно защипало.
— Лучше здесь спать, чем в лесу, — сказала я.
— Если бы вы не пришли, мы бы могли в Пандоре переночевать.
— Ты бы хотела, чтобы мы не пришли? Совсем?
Скрестив руки на груди и широко расставив ноги, она в упор смотрела на меня:
— Всё равно будешь ночевать с Максом. Ясно?
Вика была явно рассержена:
— Или у тебя какие-то другие планы? А? Признайся.
Я сделала ещё один глоток вонючей жидкости.
— Ты о чём?
— Нечего тут ягненком прикидываться. Больше тебе никто не поверит. Я всё про тебя поняла. У нас в детдоме так было: стоит расслабиться, и у тебя сразу что-нибудь упрут. Но со мной подобное не прокатит. Потому что моё — это моё.
Она отлично знала, что я не верю про детский дом, но всё равно говорила это.
— От тебя, Вита, я такого не ожидала.
— Можешь объяснить, что я сделала?
То ли от усталости, то ли от выпитого мысли предательски расползались.
— Это ты должна объяснить, что и как делала за моей спиной, но когда ты убежала за Максом, у нас такое началось… Я же не дура. И не слепая.
— Но ты же мне сама сказала «отвлекать» его. Не понимаю, что тебе не нравится.
— Почему Артём из-за этого так взбесился? Что ты ему наобещала? Что у вас происходит?
Мне стало смешно, и я ещё немного отпила из её стакана.
— Вик, ну вот ты сама подумай, что у нас может происходить? Это же я. Я! Драные джинсы, голубь, обморок. Игрушки. Посмотри на меня. Сама говорила, что вы надо мной смеялись. Надо мной все смеются. В меня даже Макс влюбиться не может. Просто не думает об этом. Никто, глядя на меня, не думает об этом. Какое Артёму может быть до меня дело? Где вообще он, а где я? О чем ты говоришь?
— Но почему тогда я вижу то, что вижу? — она взяла у меня из рук стакан и сделала большой глоток.
— Потому что у него маски. И он их постоянно меняет. Разве ты не заметила? Это игра такая. Он со всеми играет. И с тобой, и со мной. И злится, когда что-то происходит не по его.
— Да, он очень властный, — задумчиво сказала Вика. — Почти как Фил. Только Фил постоянно орет и требует, чтобы все вокруг занимались им. А Артём вот сейчас, когда мы из-за вас ругались, сказал: «Не нравится? Я никого не держу». Но он держит, Вит, я не понимаю, как это у него получается, но он держит.
Уж это она могла не объяснять. Я взяла её за руку и усадила рядом.
— Вик, просто одолжи у него деньги. Он точно даст. Бросишь Фила, снимешь квартиру. Или вообще попросись к ним пожить. Без всякого такого. Они согласятся. А потом что-нибудь придумаешь.
— Без всякого такого… Ты такая смешная. Без такого тебе даже плюшевого медвежонка никто не подарит, — Вика смягчилась. — Мне совсем немного осталось, и если никто не будет мешать, то всё получится. Знаешь… Кажется, я его люблю. По-настоящему. Как ты считаешь, такое может быть?
Внезапно стало душно, словно весь воздух в комнате закончился.
— Я в этом не разбираюсь, но, думаю, любовь должна быть прекрасной, а не когда тонешь.
Вика тяжело вздохнула:
— Извини, но иногда я понимаю твоих одноклассников. Ты порой такую чушь несешь, как будто с неба свалилась. Прекрасным бывает закат или рассвет, а любовь — это боль и страсть. Люди постоянно умирают из-за неё. И мне сегодня было больно. Очень больно. Из-за тебя, между прочим.
— Прости. Мне тоже из-за тебя больно. Уже давно. А я хочу, чтобы было прекрасно.
Вика вдруг обняла меня. Глаза её светились теплом.
— И почему я к тебе так привязалась?
Убрала мне за ухо прядь.
— Девочки всегда должны поддерживать друг друга.
А потом в дверь постучали, и в комнату вошла одна из тех девушек, что, открыв рот, смотрели на Вику.
— Пойдемте к нам. Там все танцуют, — она потрясла большим пакетом. — У нас есть чипсы и грецкие орехи. Тётя из Крыма привозит.
Вика подошла к ней, зачерпнула горсть орехов из пакета и повернулась ко мне:
— Ну что, идем повеселимся? Там ещё виски полно, — она наклонилась и прошептала на ухо. — Я им сказала, что я актриса и сейчас снимаюсь в новом фильме с Хабенским. Обещала рассказать подробности.
Выпрямилась и довольно улыбнулась своей выдумке.
— Ты же не останешься здесь одна.
Насчет Пандоры всем всё было ясно.
Некий таинственный, никому не известный хулиган, незаметно пробрался на территорию санатория и с профессиональной ловкостью вспорол ей ножичком все четыре колёса, при этом не тронув больше ничего, даже зеркала не сняв. После чего злоумышленник скрылся в неизвестном направлении.
По этому поводу Седой страшно негодовал: «Как же так! Беспредел. Поспрашивал своих — никто не в курсе. Знал бы, собственными руками голову оторвал». И всё в таком духе. Однако удивительным образом, благодаря какому-то чудесному стечению обстоятельств, он как раз работал в шиномонтаже, том, что неподалёку от теплиц, и за определенное вознаграждение готов был помочь.
Размер вознаграждения, помимо стоимости новых колес, Макса сильно возмутил, и он собирался поторговаться, но Артём в своей привычной манере у всех на глазах достал деньги и сразу отсчитал Седому полную сумму: за колеса и комнаты.