– Как зовут глухого кролика?
Мама не отвечала, он настаивал.
– Я не знаю, – наконец ответила она, стуча зубами.
– КРОЛИИИИК! – прокричал он.
Она не отреагировала. Жюльен продолжил.
– Кто делает так: гряк-гряк?
…
– Анна, кто из птиц делает так: гряк-гряк?
– Не знаю…
– Гряква!
Хуже всего то, что при этом он выглядел очень гордым собой.
– У господина Коре и госпожи Коре есть дочь, как ее зовут?
Мама пришла в бешенство. Еще немного, и она укусила бы его. Но тот мужественно продолжал.
– Итак?
– Мне плевать на дочь господина и госпожи Коре!
– Ада! Ада Коре! Еще одна загадка: у господина и госпожи Фонфек есть дочь, как ее зовут?
– Жюльен, я уста…
– Софи, ее зовут Софи! – не сдавался он.
Мне трудно было сдержать смешок, но мама до сих пор была не с нами. Так что я решила тоже попытать удачу:
– Знаешь историю о парне с пятью членами?
Ответом было ледяное молчание. Видя такой энтузиазм честной компании, я поспешила закончить:
– Вместо плавок он носил перчатку.
Жюльен посмотрел на меня удивленно. Мама медленно повернула голову в мою сторону. Тысячи выражений промелькнули на ее лице. Все вышло как с игровым автоматом, когда не знаешь, чем что закончится. Закончилось смехом. Так, легоньким смешком, не очень уверенным, но было уже ясно, что паника отступила.
Через час мама крепко спала. Жюльен вернулся в свой фургон, а Лили к нам. Мне почему-то было трудно заснуть. Не давала покоя одна мысль. Раз мама оказалась в таком состоянии, папа должен был сказать ей что-то очень важное.
Лили
Дорогой Марсель!
С того вечера, когда мама себя плохо почувствовала, она не перестает мне казаться странной. Она почти ничего не ест, ведет машину молча и даже не пытается с нами заговаривать. Похоже, в ней зреет какая-то мысль, и, поверь, в этом нет ничего хорошего.
Она даже не захотела посмотреть Рованиеми[43], тогда как раньше все уши нам прожужжала, что ей не терпится побывать в Финляндии. Сославшись на усталость, мама осталась в трейлере, а мы были обречены на Франсуа и Франсуазу, не говорю уже, чего мне это стоило.
Они отвезли нас в деревню Санта-Клауса. Да, клянусь, они сделали деревню Санта-Клауса, хотя сделай они там еще деревню маленькой мышки или колокольчиков, все что угодно могло бы туда поместиться. Если бы мы, на худой конец, оказались там с Мариной и Грегом, но нет же, нас угораздило втесаться именно в семейку Нодди[44]. Малыш Луи носился повсюду как угорелый, испуская дикие крики, и я уже засомневалась, принадлежит ли он к человеческим особям. Луиза от всего приходила в восторг, будто никогда раньше вообще ничего не видела, а их родители без конца делали селфи, так что, уверена, их телефон предпочел бы покончить самоубийством. Вся эта кутерьма в конце концов достала Франсуа, которого совсем не было слышно. Но когда сын сказал, что здесь гораздо лучше, чем дома, и он с радостью станет жить здесь совсем без роскоши и удобств, мне показалось, что его сейчас скормят оленям.
Хлоя, похоже, хорошо провела время, за исключением тех случаев, когда к ней подходила Луиза пообщаться, вот тогда она показывала клыки. И я ее понимаю, та, другая, словно застыла в фазе улыбки, как накачанная наркотиками Барби.
Единственное, что произвело на меня сильное впечатление, это широкая белая линия, прочерченная по земле и обозначающая, что мы пересекли Северный полярный круг. Стало понятно, как мы далеко от дома.
Вернувшись на стоянку, Франсуаза хотела было поговорить с мамой, но та, видно, не услышала, и мы остались на улице, но когда она вышла, Франсуаза сказала, что мы пообедаем у нее, а мама пускай еще отдохнет. Мы поели вареной картошки, и все. Франсуаза и Франсуа хотят приучить своих чад питаться скромной пищей и забыть о привычках детей, избалованных жизнью.
Хлоя считает, что они экстремалы, а лично я считаю их сумасшедшими. В конце концов, наша мама не так уж и плоха, даже если она и храпит.
Потом они предложили нам провести ночь у них; я не знаю, что на меня нашло, но только я сказала, что страдаю лунатизмом и по ночам иногда нападаю на людей, тогда они сказали, мол, хорошо, как-нибудь в следующий раз.
Когда мы вернулись, мама нас уже ждала. Мы подробно рассказали ей, как провели день, поедая оставшиеся от Стокгольма конфеты, и когда мы стали укладываться, она нам пообещала, что завтра будет куда в лучшей форме. Надеюсь, что так и произойдет, иначе ей придется-таки расставить все точки над i.
Крепко-крепко целую тебя, Марсель.
Лили
P.S.: Я заметила кое-что интересное: если на холоде долго не моргать, глаза начинают плакать сами собой, мне это нравится.
Анна
Сказанное им продолжает вертеться в моей голове. Фразы выстраиваются то в нужном порядке, то беспорядочно, они пересекаются, перекрываются, сталкиваясь друг с другом, и целиком поглощают меня.
«Мне стоило бы просто позвонить моему адвокату, если я тебе звоню, то из чистой любезности».
«Преимущественная опека. Они будут видеть тебя по выходным и проводить с тобой половину отпуска».
«До сих пор я все терпел. Хотя знать о том, что дочери предоставлены сами себе, пока ты находишься на работе, было для меня тяжелым испытанием».
«Но ты совсем потеряла рассудок. Отправиться в путешествие по Скандинавии…»
«Как ты думаешь, кого выберет суд – отца со стабильной работой и окладом или безработную мать, по уши в долгах, которая выдергивает детей из школы, чтобы таскаться с ними по дорогам?»
«Я соглашался им лгать, но хватит, теперь я все возьму в свои руки».
«Хлоя рассказала о твоих панических атаках, ты рискуешь детьми».
«Ты не пожелала пойти мне навстречу, не будь ты так эгоистична, мы с ними могли бы видеться гораздо чаще».
«Я делаю это не для того, чтобы причинить тебе боль, а для обеспечения безопасности моих дочерей».
«Наконец-то я смогу проводить столько времени, сколько мне требуется, один, с моими детьми».
«Если ты позволишь мне вернуться, ты будешь видеть их каждый день».
«Я буду требовать передать мне опеку над девочками».
«Я буду требовать передать мне опеку над девочками».
«Я буду требовать передать мне опеку над девочками».
Не знаю, что произойдет дальше.
Не знаю, придется ли мне заплатить сполна за свои ошибки.
Знаю только, что, если он их у меня отнимет, мне не жить.
Лили
Дорогой Марсель!
Я не могу тебе писать, у меня слишком мерзнут пальцы.
Все равно целую тебя.
Лили
Хроники Хлои
Я позвонила папе. Мне хотелось знать, что он такого сказал маме. Он не стал ходить вокруг да около:
– Я хочу, чтобы вы жили со мной. Ты уже взрослая и поступишь, как сочтешь нужным, но Лили еще маленькая, и ваша мать больше не должна портить вам жизнь.
Я ничего не могла понять. Сколько раз он повторял, что наша мама – потрясающий человек и в каком он отчаянии, что она не захотела с ним жить. Недаром же он не собирается заводить новую семью, никакая другая женщина не в силах ее заменить. Впервые за все время он начал демонизировать ее образ.
– Что значит «больше не должна портить вам жизнь»?
– Ты прекрасно знаешь, что она и так еле сводила концы с концами, а теперь, когда лишилась работы, содержать вас станет для нее абсолютно невозможным. Вы не должны жить в условиях такой нестабильности.
– Но она найдет другую работу! Ведь ты тоже не работаешь и даже не можешь принять нас у себя, потому что живешь в комнатушке!
Отец испустил протяжный вздох.
– Вообще-то с некоторых пор я работаю. У меня есть собственный дом с четырьмя спальнями.
– Что? С каких это пор?
– Ну… уже несколько месяцев… Вернее, два года…
Меня словно ударило током.
– Два года? Но, папа, тогда я не понимаю, почему ты нам этого не сказал? Почему не брал нас к себе, хотя бы на время каникул?
– Сейчас речь не о том, – сказал он ледяным тоном. – Сейчас речь идет о вашей матери. И дело не столько в деньгах. Она вас оторвала от учебы, чтобы отправиться в путешествие по странам, которых даже не знает, это полный бред! Ты недавно сама мне говорила, что у нее крыша поехала.
Я даже не знала, что ему ответить. И не знала, что чувствовать. Зачем объяснять, что, когда я наводила критику на маму, то делала это для того, чтобы его немного подбодрить, утешить? Дослушав до конца его аргументы, съев намазанный им бутерброд гнева, я отключилась, пожелав ему хорошего дня.
В руках у меня еще оставался телефон, и я этим воспользовалась, чтобы поискать кое-что.
Мама удивилась, когда я ей сказала, что нам придется сделать небольшой крюк в дороге.
– Это сюрприз, – предупредила я. – Доверься мне. Ах, кстати, если уж говорить о доверии – я не беременна.
На лице мамы появилось выражение грустного смайлика. Лили укоризненно покачала головой.
– Какой кошмар, дорогая! Ты потеряла ребенка?
– Нет, я никогда и не была беременной, а сказала так, потому что безумно хотела вернуться домой. Мы с Лили пытались найти способ заставить тебя повернуть назад.
Сестра тут же обозвала меня предательницей. Но мама в самом деле выглядела огорченной.
– О, я была бы так счастлива, если бы стала бабушкой. Я очень, очень расстроилась… да и ты, наверное, тоже. А ты уверена, что у нас нет даже крохотного шанса?
Я уже собиралась ей ответить, но тут заметила насмешливую искорку в ее взгляде. Она еле сдерживала улыбку, она поняла, что мне тоже все ясно. И больше ни одна из нас не сказала ни слова.
Из-за объезда в дороге мы потеряли два часа. Мама несколько раз спрашивала меня, уверена ли я в том, что делаю? Навигатор по данному адресу не дал нам никаких подсказок. Здесь, в местах, по которым мы ехали, таяния снегов еще не наступило, и пейзаж снова обрел снежную белизну.