Месяц он прожил у своей матери. Я была категорична: никогда и ни за что не стану жить с ним. Муж звонил мне по нескольку раз в день, я не отвечала, и тогда он оставлял сообщения. Он-де не понимал, что с ним происходит, он боялся, боялся себя, он не собирался проявлять жестокость, но это было сильнее его, и чувство вины доводило его до сумасшествия. Он сам обратился в клинику и проходил курс лечения, начал заниматься спортом. Он любил меня слишком сильно и опасался, что теперь, зная его дурные стороны, я разлюблю его, а этого он не смог бы перенести, и оттого страшно сожалел о случившемся.
Я простила его, и долгое время ничего подобного не происходило. Ему удалось обуздать своего внутреннего монстра. Да, у него были недостатки, а у кого их нет? Я тоже не всякий день вела себя безупречно. С тех пор как я половину дня работала в ресторане, к вечеру я чувствовала себя страшно усталой. Случалось, что я отвергала его, забывала, что ему требовались постоянные доказательства моей к нему любви.
Но в целом мне удалось вернуть себе родственную душу, мою вторую половинку, мужчину, который знал меня до кончиков ногтей, заставлял меня смеяться, дрожать от любви, мечтать.
Все случилось одним воскресным утром. Хлоя ночевала у подружки, нашей маленькой соседки Айны, Лили еще спала. Мы недавно отметили ее пятилетие. Я встала, чтобы собраться на работу, моя смена начиналась с полудня. Он все еще лежал. Вдруг он схватил меня за руку.
– Что, у него толще, чем у меня?
Я не поняла, о чем он говорит, мне показалось, что он пошутил, и я засмеялась. Тогда он резко дернул меня за руку, так что я упала на кровать, а он сел на меня верхом и обеими руками стиснул мне горло. Он смотрел мне прямо в глаза, его же глаз я больше не узнавала. Я стала отбиваться, но он был гораздо сильнее. И он продолжал сжимать мою шею. Стискивал ее до тех пор, пока я чуть не перестала дышать. Я видела перед собой человека, которого я любила, пытавшегося меня убить. За секунду до того, как я стала терять сознание, он меня отпустил.
– Ну, шлюха, ты мне за это заплатишь!
Придя в себя, я стала бить его по рукам, по телу, царапать ему лицо, бедра. Он в какой-то момент выпустил меня, я скатилась с постели и поползла к двери. От страшного удара по ребрам у меня перехватило дыхание. Я слышала, как с другой стороны двери скреблась Шоколадка, наша собачка.
Он схватил меня за волосы и ударил головой о шкаф. Почти теряя сознание, я успела подумать, что сейчас он меня убьет. Я попала в лапы убийцы. Потом я подумала о Лили и Хлое, которые останутся с ним. Кто из них найдет мое тело? Лили? Хлоя? Найдет, как я нашла тело моей мамы?
Он ударил меня снова, еще сильнее. Я согнулась пополам, и в этот момент открылась дверь. Виляя хвостиком, в спальню просочилась Шоколадка, а в проеме стояла Лили со спутанными со сна волосами. Вид у нее был испуганный.
Я попыталась выпрямиться, чтобы схватить дочку, но он оказался проворней. Нанеся мне последний удар по колену, он стиснул пальцами личико дочери.
– Если расскажешь кому-нибудь, заплатит твоя мать.
Неделю мы прожили у моего отца. Я все рассказала. Они с Жанеттой страшно напугались. Кто бы мог подумать, что этот обаятельный человек, всегда боровшийся с несправедливостью, был одержим жаждой насилия?
Он умолял меня дать ему последний шанс. Собирался пройти новый курс лечения, если нужно, лечь в стационар, найти какое-нибудь решение, чтобы такого больше никогда не повторилось.
Но я сама нашла решение, чтобы такого никогда не повторилось: он должен уйти.
Все не обошлось гладко, он пустил в ход все средства: шантаж, жалость, намеки, что покончит с собой, угрозы в отношении меня и девочек. Потом он уехал жить к матери, в Марсель. Когда мы вернулись в квартиру, оказалось, что Шоколадка умерла. Ветеринар сказал, что у нее был разрыв печени и селезенки.
Я улыбнулась Хлое, которая продолжала грести, не спуская с меня глаз. Она ждала моего ответа.
– Мы с папой разошлись, потому что перестали друг с другом ладить, моя птичка.
Хроники Хлои
Я получила новое стихотворение. Когда мы вернулись на стоянку трейлеров, проведя вторую половину дня в Нусфьорде[68], оно находилось на своем обычном месте. Маленькое новшество: теперь над всеми буквами i красовались сердечки. Если у меня еще и оставались сомнения, то теперь они улетучились окончательно.
Я бы подарил тебе красивые украшения,
Цветы для твоей квартиры,
Духи, которые сводят с ума,
И, рядом с Миланом[69]…
Судя по заимствованиям, малыш Луи полностью исчерпал свое вдохновение.
Я вошла в наш дом на колесах первой, счастливой, что сделала такие удачные фотографии в рыбацкой деревне. Красные и желтые домики бесподобно отражались в невозмутимых водах фьорда, получились самые настоящие открыточные виды!
Прежде всего я хотела проверить, ответил ли Кевин на сообщение, которое я послала сегодня утром.
«Я скоро вернусь, надеюсь, мы увидимся. Я часто думаю о тебе. Целую».
Да, он ответил, и довольно-таки определенно.
«Оставь меня в покое».
Швырнув телефон на банкетку, я вышла, не произнеся ни слова. Мне нужно было поскорее остаться одной и все обдумать. Я прошла через стоянку и отправилась вдоль дороги, куда глаза глядят. Дальше должен был открыться потрясающий вид на фьорд и деревушку.
Похоже, невезение сегодня меня преследовало – я набрела на сидевшую в траве Луизу, закрывшую лицо ладонями. Я пошла дальше, стараясь двигаться как можно тише, чтобы она меня не услышала, но у этой чумы был на редкость тонкий слух. Она вздрогнула и посмотрела на меня.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я.
– Ничего.
– А почему закрываешь рот рукой?
– Ни почему, не твое дело.
Она была красной как рак. Может, невезение преследовало сегодня вовсе не меня? Я села рядом.
– Тебе выбили зуб?
Она отрицательно тряхнула головой, брови ее были сдвинуты. Я продолжала настаивать:
– Тогда что? Покажи мне, ты все равно не сможешь постоянно держать руку возле рта!
Луиза подняла плечи, глаза ее налились слезами. Она потихоньку отвела руку, и «рана» явилась моему взору.
Рот Луизы украшали великолепные коричневые усы.
– Что это?
– Ну, я хотела сделать эпиляцию, но воск оказался слишком горячим, и у меня вокруг рта образовалась корка.
Я сказала себе, что ни в коем случае не должна издеваться, ни в коем случае. Честное слово, я попыталась. Но видели бы вы ее тогда, с этим ее обалдевшим видом и коричневыми усами! Вы тоже вряд ли бы удержались.
Мне удалось подавить смех. Он клокотал внутри меня, не срываясь с губ, и, возможно, там бы и остался, если бы Луиза не прыснула первой. Хуже всего было то, что корка ее растянулась, причинив ей боль, и она одновременно и стонала, и покатывалась со смеху, не отрывая пальцев от уголков рта. Я больше не могла с собой бороться. Смех, поднимавшийся откуда-то из глубины живота, преодолел все барьеры сострадания и взорвался – громкий, сумасшедший, от которого заломило все тело и полились слезы. Луиза тоже залилась безумным хохотом.
Когда в конце концов мы обе успокоились, спустя довольно продолжительное время, мы растянулись рядом на траве с мокрыми от слез щеками.
Я пришла в себя первой и вытерла лицо.
– Тебе повезло, это сейчас модно.
– Да, как и маленькая грудь, – пошутила она.
Как знать, может, она и не так уж недостойна моего внимания.
Вернувшись на стоянку, мы держались по-прежнему, словно и не провели вместе целый час в разговорах. На улице сидел Диего и курил, я подошла к нему. У меня из головы не выходили его слова о детях и родителях.
– Что, плохое настроение? – спросил он.
– Все в порядке. А как вы?
– Я тоже в порядке, уж лучше, чем Эдгар, который все время спит. Надеюсь, он не оставит нас до возвращения домой.
Очевидно, сжалившись надо мной – а я широко раскрыла глаза от удивления, – он улыбнулся.
– И все же, что тебя беспокоит, какая-нибудь сердечная история?
– Можно и так сказать…
Он глубоко затянулся и потом выпустил дым, не сводя глаз с фьорда.
– Знаешь, детка, если бы я мог прожить жизнь заново, зная все то, что я за нее узнал, я был бы намного счастливее. Мы часто беспокоимся на пустом месте. Не все то, что мы считаем дурным, на деле оказывается таковым, и наоборот.
– Что вы имеете в виду?
– Когда мне было двадцать два года, я попал в серьезную велосипедную аварию. У меня было несколько переломов, но больше всего я переживал из-за другого: в этот день я не смог попасть на вечеринку, о которой мечтал всю неделю. На ней я должен был встретиться с одной молодой женщиной, которая мне очень нравилась, Люси. Весь день я пытался убедить врачей разрешить мне туда сходить, но безрезультатно. Я их проклинал. На вечеринке Люси сблизилась с молодым человеком из соседней деревни и перестала отвечать на мои письма. Меня это сильно расстроило, и я счел, что жизнь кончена. А месяц спустя я встретил свою Мадлен. В том же году моего брата – а мы с ним были очень близки – назначили директором стекольного завода, на котором он работал. Это стало огромной радостью, никто из нашей семьи никогда не взлетал так высоко. Ему приходилось начинать работу с раннего утра и заканчивать поздним вечером, но ничто не могло охладить его энтузиазм. Однажды поздно вечером, возвращаясь домой, он не вписался в поворот. Погиб на месте. И подобных примеров у меня десятки. Не пострадай я в велосипедной аварии, я не встретился бы со своей женой. А если бы мой брат не получил повышение, может, прожил бы гораздо дольше. На протяжении всей нашей жизни мы только и делаем, что думаем о том, что с нами случается, радуемся или сожалеем. А между тем должно пройти время, чтобы мы поняли, стоило нам радоваться или сожалеть. В жизни нет ничего застывшего, все течет и изменяется. И не грусти, пожалуйста, возможно, то, что с тобой произошло сегодня, как раз и есть большое счастье.