Вечером я собиралась пойти ночевать к бабушке, но на этот раз возле коллежа меня ждал папа. Мы ненадолго заглянули домой, отец обильно полил себя одеколоном, и мы пошли в ресторан. Столик был на троих, но я ни о чем не догадывалась до тех пор, пока не появилась она.
На ней была красная блузка, а на лице – смущенная улыбка. Она протянула мне сверток, и папа велел мне его открыть прямо сейчас. В нем находилась толстая тетрадь.
– Папа сказал, что ты пишешь стихи.
Я съела котлету с жареной картошкой, шоколадное мороженое, и все мне показалось безвкусным. Жанетта была приятной, она много говорила, стараясь не допустить неловкой тишины. Жанетта была разведена, детей у нее не было, о чем она сообщила со скромной улыбкой. Работала она в группе продленного дня при детском садике[73], а с папой они познакомились в приемной врача: она вывихнула себе правую лодыжку, а он – левое запястье, в чем оба увидели перст судьбы.
Когда мы ели десерт, она положила свою ладонь на руку отца, а тот осторожно ее высвободил.
Мы попрощались на тротуаре перед рестораном, и она сказала, что была рада познакомиться, и я ответила, что тоже. В машине, когда отец спросил, что я о ней думаю, я сказала правду: она показалась мне милой, и у нее красивые глаза.
Давным-давно уже он не свистел в душе, и я за него была очень рада. Перед сном он крепко меня обнял:
– Спокойной ночи, дорогая моя, – сказал он.
– Спокойной ночи, папа, – ответила я, улыбаясь.
Он закрыл дверь в мою комнату, а я быстро нырнула в постель и проплакала до утра.
Анна
– Алло, это ты, Жанетта?
– Дорогая, как у тебя дела? Папуля, скорей, Анна звонит!
В телефоне послышался голос отца.
– Спроси, получила она мое сообщение? – сказал он Жанетте.
– Подожди, сейчас я включу громкую связь, – ответила она.
– Анна, ты получила мое сообщение? – повторил он, демонстративно громко говоря в микрофон.
– Да, получила, прости, что сразу не перезвонила…
– Ну и прекрасно, что у вас все в порядке, – поспешила вмешаться Жанетта. – Когда мы разговаривали в последний раз, вы были на Лофотенских островах, вы все еще там?
Я рассказала им о последнем этапе путешествия, о полуночном солнце, плавании на каяках, и они потребовали от меня тысячу подробностей.
– Мы планировали совершить первую поездку на нашем трейлере в Италию, но после твоего рассказа у нас возникли сомнения, – заметил отец.
– Разве что-то мешает нам сделать и то, и другое?
– О, да, – извини, это я не тебе, а моей ненаглядной Куколке: – Алло, алло!
– Да, да, слышу! – взяла я слово, пока процесс окончательно не вышел из-под контроля. – Советую начать со Скандинавии, пейзажи здесь поражают не только красотой, но и разнообразием, просто глаз не хватает. И я даже знаю кое-кого, кто сможет вас сопровождать.
Следующие минуты ушли на планирование их будущей поездки, они, кажется, загорелись. Кончилось тем, что отец вернулся к своим занятиям, не преминув дать мне несколько советов по поводу трейлера.
– Ну а как девочки? – спросила Жанетта.
– Прекрасно, у меня такое впечатление, что раньше я вовсе не знала своих дочерей, нам вместе очень хорошо.
– Здорово, что ты послушалась своего внутреннего голоса, дорогая. Ты поговорила с ними об отце?
– Нет. Пока нет. Ладно, пора прощаться, мне нужно в прачечную, уже ничего чистого не осталось. Я целую тебя крепко-прекрепко. Мне не терпится поскорее с тобой увидеться, ты ведь знаешь.
– Хорошо, расцелуй за меня девочек. Ты ведь тоже знаешь, как мне тебя не хватает.
– И мне. Целую, еще раз целую тебя, Жанетта.
Лили
Дорогой Марсель!
Ну что, как дела, дружок? Не отвечай, у нас нет на это времени. Давай я лучше расскажу тебе нечто невероятное, что кажется невероятным даже мне.
Мы спокойненько прогуливались по Старому городу Тронхейма, Хлоя фотографировала исторические здания и мост Гамле-Бибро[74], когда ее внезапно осенила идея, которой лучше было бы никак не появляться. Она вдруг захотела побывать в «IKEA», потому что ей, видите ли, показалось странным находиться в Скандинавии и не посетить «Икею». Я чуть было не сбросила ее с моста. Хватит и того, что во Франции приходится ходить за покупками! Иными словами, я просто взбесилась.
Представь, мама ее поддержала, я тщетно пыталась их отговорить, убедить, что это шведский магазин, и, значит, нужно было сходить в него в Швеции, но я отлично увидела, что мои слова не имеют для них никакого веса. И я не сказала о весе только потому, что мама, кажется, за последнее время набрала еще два килограмма.
Если честно, «Икея» в Норвегии – то же самое, что и во Франции, за исключением того, что местной публике названия изделий хоть что-то говорят.
Мы провели небольшую экскурсию по магазину, я попыталась посидеть немного на кровати, пока они с Хлоей закончат свой обзор, но тут встретилась взглядом с продавцом и поняла, что в моих интересах было поскорее с нее слезть. Взгляд продавца не нуждался ни в каком переводчике.
Мне кажется, они просмотрели КАЖДУЮ вещь на КАЖДОЙ полке. Я была близка к тому, чтобы спрыгнуть вниз со шкафа для одежды «Сниглар», пока не заметила то, что вернуло мне желание жить дальше. Не веря своим глазам, а они вроде меня никогда не обманывали, я попросила Хлою пойти и посмотреть, и ее глаза увидели то же самое.
Ладно, мне надоело испытывать твое терпение, вижу, что тебе не терпится узнать, в чем дело, как в конце очередной серии детективного сериала. Ну, так вот, это находилось в отделе рамок и плакатов, и чего там только не было, любых форм и размеров, даже огромная рамка-ширма, куда можно вставить десятка два фотографий, мне стало смешно, потому что они умудрились вставить двадцать одинаковых. И вот в этой фотографии и было все дело. Чистое безумие! Я стала вспоминать, где я уже могла видеть этот снимок, и мне пришлось потратить на это несколько минут.
Ты готов, Марсель? Осторожно, это нелегко будет вынести, смотри не обеспечь себе жжение и зуд в одном месте!
Ладно, так уж и быть, скажу.
На фото оказались жены Эдгара и Диего. Две немолодые смеющиеся женщины, изображенные на фоне озера, это точно были они, никаких сомнений.
Клянусь, эта история настолько странная, что мы с Хлоей решили провести собственное расследование. Мы с ней отличные детективы и часто играли в «Клуедо»[75].
Когда мы начали анализировать факты, то пришли к выводу, что на самом деле вариантов не так уж много.
Вариант а (маленькая): «Икея» присвоила себе фотографию Мадлен и Розы, и это очень, очень, очень серьезно, потому что это – фальшивая реклама, поскольку они уже умерли.
Вариант б (маленькая): Эдгар и Диего незнакомы с женщинами на снимке, и это очень, очень, очень плохо, потому что ничего не понятно.
Но ты не волнуйся, Марсель, мы обязательно разберемся, как говорится, терпение и труд все перетрут.
Целую тебя.
Лили
P.S.: Сегодня утром, когда мы смотрели на крутящийся волчок, я взяла Ноя за руку, и он не возражал.
Хроники Хлои
Мне бы хотелось, чтобы мы действовали с большей осторожностью, пытаясь раскрыть секрет этой фотографии. Но, кажется, мы не оправдали звания частных детективов. Дедушки быстро все поняли, как только мы попросили их показать нам еще разок своих жен.
– А зачем это вам? – спросил Эдгар.
– Просто, чтобы не забыть их лица, – ответила я.
Он посмотрел на меня с недоверием. Тут вмешалась Лили:
– Мы видели эту фотографию в «Икее».
Эдгар нахмурился:
– И что это означает?
– Это означает, что мы попались, – ответил Диего.
– Ах, так?
Они пригласили нас к себе, и мы устроились на диванчике. Лили нацепила солнцезащитные очки, ей казалось, что так она выглядит более внушительно.
– Что вам известно?
Я объяснила, что эта фотография выставлена в двадцати экземплярах в рамке-ширме икейского отдела; мужчины слушали меня, низко опустив головы. Внезапно Диего встал, взял в руки рамку и поставил на стол.
– Это правда, на ней вовсе не Мадлен и Роза, – с дрожью в голосе признался он.
– Перестань, не говори им ничего! – воскликнул Эдгар.
Друг успокоил его, опустив руку ему на плечо, и продолжил:
– Слишком больно было бы постоянно видеть их лица, поэтому мы решили остановиться на нейтральном снимке, если кто-нибудь попросит нас показать фотографии покойных жен.
Лили приспустила очки и нахмурила брови:
– Притормози колесницу, Бен-Гур![76] Вы что, считаете нас круглыми дурами?
Эдгар одобрил этот выпад:
– Послушай, твоя история не выдерживает критики. Думаю, сочинитель, мы можем им довериться.
– Конечно, можете! – обнадежила их я.
Налив нам по стакану апельсинового сока, Диего поведал нам их историю.
С тех пор как умерла его жена, сын очень за него волновался, зная, что отец остался один, и настаивал на его переезде в Канаду.
Старик наотрез отказался: он не хотел стать ему обузой. Но и не собирался стать предметом его постоянного беспокойства, поэтому три месяца назад он поселился в доме престарелых.
– Покинуть свой очаг, где остались все мои воспоминания, было для меня страшным испытанием. Но такова плата за спокойствие моего мальчика, – вздохнул он.
Там он и встретил Эдгара, своего соседа по комнате, куда тот въехал после смерти жены годом раньше. У того и вовсе не осталось выбора: его дочь и зять решили, что старик не может оставаться дома после того, как он сжег микроволновую печь, готовя себе макароны.
Два одиночества нашли друг друга. Время медленно текло, день тянулся за днем, одни и те же дела, одни и те же разговоры. Оба ждали лишь одного: освобождения.