Бутылка была пуста, а мы – полны до краев. Пришла очередь Марины рассказать, как она испытала самый большой стыд в жизни.
– Ладно, постараюсь побыстрей: я шла по улице, и все на меня глазели, я подумала, что правильно сделала, надев мини-юбку в цветочек. Я слегка воображала и шла, словно топ-модель, но через какое-то время топ-модель сообразила, что юбка ее сзади задралась и оказалась заправленной в трусики, так что ее задница была выставлена на всеобщее обозрение.
Все засмеялись, представляя себе картину, а я попыталась ее утешить:
– Часто так бывает, что короткая юбка задирается…
– Конечно, – возразила она. – Но часто ли бывает, что и туалетная бумага застревает в трусиках, тащась позади, как шлейф?
Смех окружающих удвоился, а мой вырвался наружу, да так, что у меня схватило живот, и даже притворно расстроенный вид Марины, которая с трудом удерживалась, чтобы к нам не присоединиться, не мог этому помешать.
– Теперь ты на очереди! – бросила она мне, не дожидаясь, пока мы успокоимся. – «Действие»!
Она взяла бумажку и прочла:
– Ты должна поцеловать своего соседа справа в губы.
Я повернула голову, чтобы посмотреть, кто мой сосед справа, тот ли, что и раньше, но, естественно, им оказался Жюльен. Все мгновенно сделались серьезными.
Наклонившись к нему, я, не раздумывая, поцеловала его в щеку.
– Нет, давай в губы! – с трудом выговорила Франсуаза.
Я хихикнула. Мысли мои вертелись точно на карусели, но эта карусель еще немного подчинялась здравому смыслу.
– Покажи-ка мне фант, Марина!
Она сделала вид, что не услышала.
– Марина!
– Что?
– Дай посмотреть бумажку, пожалуйста.
– Какую бумажку?
– Ту самую. Ты придумала это задание!
– Чушь собачья.
– А ты знаешь, что, если солжешь во время беременности, ребенок при рождении будет весить больше шести килограммов?
– Чушь собачья.
– Это правда, – вмешался Жюльен с самым серьезным видом. – И у него будет деревянный нос.
Я тоже не смогла удержаться от смеха, как, впрочем, и сам Жюльен. Эдгар встал с места еще медленнее, чем обычно.
– Я отправляюсь в родные пенаты! – объявил он в промежутке между двумя приступами икоты.
– Но Анна еще не выполнила задание! – воспротивилась Марина.
Однако я последовала его примеру, на прощание дружески улыбнувшись старику.
– Я тоже пошла спать, всем спокойной ночи!
Жюльен сделал то же самое, потом встали с мест Франсуа с Франсуазой. Марина продолжала сидеть, скрестив руки на груди. Я наклонилась к ней и обняла молодую женщину за шею.
– Это было неплохо задумано.
– Я добьюсь своего еще до конца нашего путешествия, – прошептала она.
– Ты просто прелесть!
– Еще бы. Тебе повезло, что я тебя полюбила.
Я прошептала несколько слов ей на ухо, отчего Марина оживилась, радостно хмыкнув. Поцеловав ее, я направилась к своему трейлеру. Земля подо мной слегка покачивалась. Чья-то рука вскоре пробралась под мою. Жюльен.
– Я тебя провожу, говорят, здесь бродят голодные медведи, – тихо произнес он.
– Ты прав, попадаются еще и квебекцы, говорящие с марсельским акцентом.
Мы пересекли площадку, пытаясь идти прямо, рука под руку, потом он высвободил свою, когда мы подошли к моей двери.
– Ну, все, спокойной ночи, – прошептал он.
– Спокойной ночи, Жюльен.
Пока я искала ключ в кармане, он не двинулся с места. Подняв глаза, я поймала его взгляд, серьезный, почти торжественный. Потом он легко прикоснулся ладонью к моей щеке и нежно провел по ней большим пальцем. Я закрыла глаза. Когда я их открыла, он с улыбкой развернулся и пошел к своему фургону. Оставив нас одних – меня, мой хмель и мое желание.
Хроники Хлои
Когда мама объявила, что мы поедем по Атлантической дороге, я не могла понять ее восторга. Теперь понимаю. Эта восьмикилометровая дорога, ведущая к побережью, связывает между собой острова и островки в Атлантическом океане. Путь ее проходит по сменяющим друг друга мостам, виадукам и рифам, открывая взгляду волны, фьорды и горы. Впечатление было такое, будто мы катили по морской глади. Вокруг нас плескалась вода, брызги летели на ветровое стекло, мама вела медленно, чтобы мы насладились сполна необычными ощущениями, но этого оказалось недостаточно. Доехав до конца, мы тут же повернули обратно, чтобы принять двойную дозу.
Совершая третий прогон, мы услышали, как зазвонил телефон. Это был папа. Я ответила.
– Привет, папа, знал бы ты, где мы сейчас!
– Здравствуй, детка! Судя по твоему голоску, ты в восторге. Ну-ка давай, рассказывай!
Я описала ему чудесный пейзаж, что называется, из первых уст, не забывая о мельчайших деталях, так мне хотелось, чтобы и он немного побыл вместе с нами. Он стонал от зависти. Я пообещала, что пришлю ему множество снимков.
– Спасибо, моя дорогая. Возможно, я выбрал далеко не самый удачный момент, но я тебе звоню по делу. Мне нужно кое-что тебе сказать.
Я заткнула свободное ухо пальцем, чтобы лучше слышать.
– Что-то важное?
– Нет, нет, не волнуйся. Просто…
Он долго дышал в трубку. Мне стало страшно.
– Просто, подумав хорошенько, я решил, что не буду требовать преимущественной опеки.
– Ладно, – ответила я. – Наверняка так будет лучше, тем более что теперь мы сможем видеться чаще, раз у тебя есть свой дом!
– Все чересчур сложно…
– Что ты имеешь в виду? Что сложно? Раньше ты не мог нас принимать у себя, потому что было негде, но теперь можешь. Так в чем проблема?
В трубке раздавалось его шумное дыхание.
– Прости, милая, мне так хотелось бы приглашать вас к себе как можно чаще, я и раньше всегда этого хотел…
– Ну, так почему бы тебе этого не сделать?
Голос у меня изменился, стал пронзительным.
– Потому что твоя мать мне не позволяет.
Последнюю фразу он почти прошептал, она была еле слышна, но больно резанула меня по сердцу.
Я посмотрела на маму, ее руки судорожно вцепились в руль.
– И почему? – спросила я.
– Понятия не имею. Я годами боролся за право встречаться с вами, но она этому противится всеми силами. Обещай, что не расскажешь ей о нашем разговоре, иначе все станет еще намного хуже. Я опасаюсь, что она запретит мне даже звонить вам.
– Пока, папа, я тебя целую.
– Обещай, что ничего не скажешь!
Ничего я обещать не стала. Стиснув зубы, я отключилась. Устремив взгляд на волны, я хотела, чтобы они разбушевались, со страшным грохотом обрушиваясь на скалы, это соответствовало бы тому, что я в этот момент чувствовала. Мама словно онемела. Мне тоже хотелось молчать, не выдавать папу, но ничего не вышло. Я почти грубо спросила ее:
– Почему ты это делала, скажи?
– Почему я делала что?
– Почему не позволяла папе нас видеть? Почему не разрешала, чтобы мы приходили к нему домой?
Она положила руку на мое бедро.
– Птичка моя, знаешь…
– Черт побери, значит, все так и есть? Он говорил правду?
Я уже кричала. В глазах у меня помутилось. Я ждала от нее слов, что все это чистой воды недоразумение, что он ошибался и она не собиралась лишать меня отца в течение многих лет, однако сказала она другое:
– Сейчас мы остановимся вон там, подальше, и все обсудим. Ни за что на свете я не стала бы причинять тебе боль…
– Да плевать мне на твои объяснения! Я никогда, никогда не прощу тебе того, что ты с нами сделала!
У меня из глаз брызнули слезы, они струились по щекам, шее, но не могли унести с собой мое отчаяние. Вдруг Лили повернулась ко мне и впилась в меня взглядом:
– Хлоя, ты что, забыла? Ты и правда забыла, что папа бил маму?
Анна
В нашем трейлере музыка гремела на полную катушку. Мы с девочками самозабвенно распевали репертуар Франсиса Кабреля. Слушая Кабреля с детства, как я и сама его без конца слушала, они знали слова песен наизусть.
Мы собирались выехать на мифическую Дорогу троллей[79]. И хотя нам пришлось слегка отклониться от маршрута, пропустить ее было просто немыслимо. На первом же повороте мы выключили все, что могли, – музыку, голоса и даже дыхание.
Дорога временами была очень узкой и петляла по склону холма, вид сверху открывался просто головокружительный. С правой стороны нас сопровождал шум падающей воды.
– Смотри! – воскликнула Хлоя.
Я уже оглохла на одно ухо, но все это было не так уж важно. Перед нами, словно вытекая из черной скалы, обрушивался в пропасть бурлящий водопад. Поистине великолепная, даже величественная картина. Хлоя положила голову мне на плечо. После того как позавчера мы обсудили поведение ее отца, она стала относиться ко мне с особой нежностью. Не вдаваясь в подробности, я откровенно ответила на все ее вопросы. Она ни о чем не подозревала и была в шоке от моего признания. Образ нашей семьи, существовавший в ее воображении, разбился вдребезги. Какую же я совершила ошибку, скрыв это от нее! Лили тоже старалась всеми силами показать, что она на моей стороне, и совсем, как она это делала в детстве, протянула мне горстку «очень миленьких» камешков. Вот уж не думала, что она вспомнит об этой старинной привычке. Но, как оказалось, она ничего не забыла.
Крутые виражи следовали один за другим, мы не знали, на что смотреть, настолько все изумительным выглядело вокруг. Справа гордо возносили в небеса свои острые вершины скалы, слева зияла пустота, а далеко внизу свежо зеленела долина.
Мы миновали два мощных водопада, с грохотом обрушивавшихся с горных круч всего в нескольких метрах от нас. Но при взгляде на третий мы чуть не задохнулись от восторга. Хлещущие потоки воды перепрыгивали со скалы на скалу и потом с оглушительным ревом проваливались в бездну, вздымая на своем пути ажурные облака пены. Это было так красиво, что у меня на глаза навернулись слезы.
– Я люблю вас, – сказала Хлоя.
– Я тоже вас очень люблю, – ответила я.