— Была одна такая мысль, — бормотал Томас.
Адриен ударил его по плечу.
— Ты слишком много думаешь. Ну, пошли! — с этими словами он вышел из конюшни, засунув руки в карманы, и насвистывая весёлую танцевальную мелодию.
***
Чтобы добраться к дороге до Овер, Томас должен был лишь немного спуститься в сторону Ла-Бессер-Сен-Мари, а затем по дороге в сторону Нозейролле и пройти в горы. Но не успел он покинуть замок и пробежать четверть мили, как обнаружил несколько человек, которые собрались на круто спускающемся пастбище возле утёса. Они теснились друг к другу, женщина громко всхлипывала. И даже на расстоянии Томас мог видеть, что кровавый кусок фартука запутался в кустарнике рядом со скалой. Брошенные овцы разбегались врассыпную, когда он с головокружительной скоростью промчался сквозь середину стада. Когда юноша достиг собравшихся, из-за скалы как раз появился священник.
— Бестия? — крикнул Томас. Бледные, растерянные лица обратились к нему.
Священник кивнул.
— Должно быть, это произошло недавно, — сказал он хриплым голосом. — Девочку звали Катарина Англайд, была замечена в деревне ещё два часа назад. Курьер уже в дороге к месье Антуану, и другой побежал к замку.
Томас бросил папку на землю и выдернул оттуда лист бумаги. Он не заботился о том, что священник ему что-то кричал вслед. У скалы юноша перевёл дыхание и с бьющимся сердцем сделал шаг вперёд. Теперь он был рад, что не притронулся к завтраку.
Покойница лежала прислоненной к камню, вполоборота от Томаса. Каждый кусок ткани, который покрывал её тело, был пропитан кровью — и отсутствовала голова. Это было легче переносить, как только он начал рисовать.
Штрих за штрихом художник начал всё то, что до сих пор казалось таким незначительным: клок волос, который лежал рядом с трупом, разорванный рукав, который прилип на правом предплечье, как будто девушка пыталась защитить лицо рукой, край раны на шее. «Поразительно гладкий. И раны над ключицей… «Взгляд упал на прядь белокурых волос. В тот же самый момент он знал, что, наконец-то, нашёл реальное доказательство. Он тщательно еще раз осмотрел каждую отправную точку, его сердце выбивало барабанную дробь в груди. «Что ты сделал Каухемар? И почему?»
Он поднялся и медленно пошёл в гору по каменистому склону. «Оборванные лишайники, как будто кто-то бежал в гору, вдавленный мох». Томас достиг края леса, прошёл между деревьями и повернулся. Это было как сон наяву, с точки зрения взгляда Каухемара, ужасный и в то же время захватывающий. Место, которое только что обрывалось, было недостаточно наклонным, которое теперь проходило ниже на пастбище, превращалось в засаду хищника.
«Низко висящие ветки и ягодники. Между деревьями меня не может никто видеть. Но у меня есть вид на девочку, и я могу ждать. Скала — это хорошая защита. Я могу появиться неожиданно и также быстро отступить — за скалу и потом в лес. В каком направлении я бы убежал?» Он повернулся и последовал за своим инстинктом, позволяя переместиться в другое бытие. Там, где подлесок был густой, Томас пригнулся и ступил на заросшую тропинку.
«Я стираю следы. Я сознательно исследовал следы животных, чтобы запутать ищеек. Вероятно, я последую даже за волками, чтобы дурачить месье Антуана».
Как будто бы небо хотело послать Томасу подтверждение его теории, он обнаружил знак Каухемара на одном их деревьев. И не далеко от этого, между буковыми отростками лежала голова мёртвой.
***
Прибыла группа вооружённых всадников. Рядом со скалой Лафонт просто спрыгнул с лошади. Никогда раньше Томас не был так рад видеть синдика. Он был на волосок от падения, когда проковылял по склону вниз.
— Почему я не удивлён встретить вас как раз здесь? — сказал Лафонт вместо приветствия. — Учуяли кровь? Вероятно, мы должны надеть на вас волчий ошейник и выпустить с собаками при следующей охоте.
Томас указал на опушку леса.
— Там наверху лежит голова, едва в сотне ярдов отсюда, — и тише добавил, — там также снова знак Каухемара. Вы всё-таки получили моё письмо? И портрет мужчины?
Лафонт заставил его замолчать предостерегающим жестом.
— В лесу лежит голова! — крикнул он другим мужчинам. — Доставьте её! И следующее: отойдите в сторону, я хочу взглянуть на мёртвую. Пойдемте, месье Ауврай!
Они вместе пошли к трупу. Лафонт присел, посмотрел на девочку, потом огорчённо снял очки и вытер рукавом глаза и лоб.
— Обычная картина, — пробормотал он. — И только, если я вас правильно понимаю, вы мне написали, что видели каких-нибудь детей природы с волчьими зубами вокруг шеи? Вы верите, что парень участвует в убийствах?
— Да, монсеньор.
— Вероятно, вы смертельно напугали бедолагу в лесу.
— И если я вам говорю, я знаю кое-кого, кто был атакован и этот мужчина был к этому причастен?
— Вы разговаривали с глупцом? — насмехался Лафонт.
— Конечно, нет, а с кем-то, кто пережил нападение!
— Кто?
Томас закусил нижнюю губу. Неожиданно он двигался по тонкому льду.
— Жаль, я не могу это говорить.
Лафонт зажмурил глаза и вдруг вспомнил о ястребе, который нацелился на мышь.
— Вам понятно, что я мог бы арестовать вас, если вы скрываете от меня информацию?
Томас сглотнул.
— Да, конечно. Но я дал… своё честное слово.
— Ваше честное слово, и что? Как честолюбивый студент, который даже идёт по трупам, чтобы произвести впечатление на короля? У нас нет времени на это, если речь идёт о человеческой жизни!
Томас должен был овладеть собой, чтобы спокойно ответить.
— Я не могу назвать вам имя. Но я скажу вам всё, что знаю.
Синдик сопел.
— Бретонская голова, да? Мы ещё поговорим об этом. Но теперь скажите мне: свидетели всегда видели только мёртвое животное. А вот это явно работа животного.
— Странно только, что при этом никого не удивило, что животное именно обезглавливало свои жертвы. Кроме того, многое говорит о человеческом интеллекте. Вы сами это упомянули: бестия всегда знает, где проходит охота, и при этом понимает каждую стратегию, чтобы проникнуть в неё. Она всегда там, где нет охотников. Теперь она даже совершает убийства в пределах видимости замка, как будто бы играет с охотниками.
— И какое животное на ваш взгляд для этого подходит?
— Между тем, я уверен, мужчина… натравливает приученное животное на свои жертвы.
— Конечно, Ауврай! Теперь мы, пожалуй, окончательно прибыли в страну фей.
— Вы видите эту прядь волос? Она не вырвана, а полностью отделена, бьюсь об заклад, что точно на уровне раны на шее. И если только здесь не плавают через болота акулы, это могло произойти лишь с помощью ножа! Кроме того: всмотритесь в эти клиновидные узкие раны…
Он сделал паузу. Это была только искра, маленькая бессмысленная идея, которая сверкнула в его затылке, но когда он вспомнил о Каухемаре, она сразу же представилась ему логичной. Что говорил Лафонт? Страна волшебниц. «Страна!»
— Возможно… мужчина появляется из другой страны, — бормотал он.
«Бестия появляется совсем внезапно, никто не знает, откуда она берётся» — вот что сказал епископ Менде. Он знал, какое производил впечатление на Лафонта, и чувствовал себя как больной лихорадкой, который мямлил запутанные предложения. И всё равно говорил дальше, следуя к следующей мысли, всё быстрее и поспешнее.
— Мужчина что-то кричал мне на чужом языке, я не знаю, был ли это окзитанский. Но мы предполагаем, что это был другой язык. Мы допускаем, что он взял животное с собой на своей родине — из Африки, может быть — или из Нового Света. Вид животных, который до сих пор здесь никто не видел.
Лафонт довольно долго ничего не говорил, но у Томаса было впечатление, что в холодных глазах, наконец, вспыхнула искра интереса.
— Дерзкая теория.
— Но также и не очень ошибочная, да?
Лафонт пристально смотрел на мертвеца.
— Не совсем, — задумчиво бормотал он.
— Тогда мы должны проинформировать графа д’Апхер и других охотников, — сказал Томас. — Объявления о розыске распространяются, особенно в гаванях, вероятно, кто-нибудь узнает пассажира. И можно было бы просмотреть корабли по отгрузочным сертификатам (прим. пер.: графа в грузовой таможенной декларации), он ведь должен был броситься в глаза, если грузились несколько животных неизвестного вида. Может быть, кто-нибудь даже снова узнает зверей на моих рисунках, быть может, докеры, которые выгружают груз с судов, или…
Удар копытом заставил их взглянуть вверх. Месье Антуан с двумя охотниками прибыл верхом галопом и выпрыгнул из седла прежде, чем лошадь остановилась совсем. Большими шагами он подошёл к скале.
— Держите рот закрытым, — прошипел синдик. — Я говорю. Всё, что вы сделаете — это сохраните невозмутимое лицо и многозначительно кивнёте, понимаете?
Потом месье Антуан уже был возле них.
— Я слышал, девушка? И что вы здесь делаете, месье Ауврай?
— Пастушка, да, — ответил Лафонт. — Мои люди как раз ищут голову. И на дороге сейчас я случайно встретил господина Ауврая и тот был настолько свободен, что я позаимствовал юношу себе, чтобы услышать его мнение. Это снова должен быть очень большой волк. Месье Ауврай такого же мнения, не так ли?
У Томаса отвисла челюсть, но острый как нож взгляд искоса Лафонта был яснее, чем громкое предупреждение. Месье Антуан ждал ответа. Томас проглотил все возражения. Потом он понимающе кивнул.
Из леса подошли мужчины, один из них нёс голову, которую завернул в платок. Месье Антуан пошёл им навстречу.
— Что это должно означать? — прошептал Томас Лафонту. — Вы хотите скрыть это дело?
Лафонт склонился к нему так, что Томас стал отражаться в стёклах его очков.
— Откуда внезапные сомнения, месье Ауврай, не утверждали ли вы настойчиво в Версале, что это могло быть только волком? Я не знаю, к какой карьере вы стремитесь, но в одном мы, безусловно, сходимся: король всё ещё хочет видеть мёртвого волка. Месье Антуан здесь только по этой причине, и он возвратиться назад в Версаль с волком, теперь даже я это понял. Что вы думаете, наш король согласился бы на то, что какой-то раскрашенный леший с ножом и несколькими ярмарочными зверями дурачит его и епископа, и к тому же весь народ? Как выглядели бы Франция и королевский дом за рубежом? Английский смех могли бы слышать за морем. Вы действительно верите, что король даст вам