за это орден?
Томас сглотнул. Это было впервые, когда он снова думал о своём отце и о бракосочетании, которое всё еще парило над ним как дамоклов меч. И его единственный шанс, чтобы всего избежать: благосклонность короля.
— Но вы не можете отпустить убийцу! Это безумие!
Лафонт скривил рот в тонкой, хитрой улыбке.
— Нет, это только политика. Нужно знать, какие пути открыты, и которые только спрятаны, — он указал вверх в небо, где гигантская хищная птица с яркими нижними перьями кружила над ними. — Там, смотрите на Жан-Ле-Блан — обыкновенный змееяд (прим. пер.: хищная птица семейства ястребиных, отряд соколообразные, подсемейства змееяды). Делайте как он. Отойдите и всё рассмотрите, обдумайте все возможности и последствия, прежде чем нанесете удар!
— Вы идёте, наконец? — раздался нетерпеливый голос месье Антуана. Лафонт повернулся, чтобы уйти.
— Теперь вы немедленно вернётесь в свою деревенскую квартиру, и молчите как в могиле. Только не пишите мне больше никаких писем. Изложите все свои доказательства в письменной форме и следите, чтобы они не попали ни в чьи руки. Лучше всего носите их при себе. Вы уже очень скоро обо мне услышите!
Глава 20
ПАРНИ МОШЕННИКИ
Вилы и топоры лежали перед трактиром, как будто бы кто-то просто бросил их на землю, был даже перевернут чурбан для колки возле сарая. Лошадей охотников и мулов Бастьена там не было, только дворняжка, которую кто-то привязал верёвкой перед конюшней, лаяла как сумасшедшая.
С нехорошим чувством Томас подошёл к двери трактира и нашёл их запертыми. Но когда он всмотрелся через окно, ему стало легче, что мадам Хастель была в комнате, до тех пор, пока не узнал, что она плакала за столом в свой фартук. Две женщины из деревни утешали её.
Когда Томас постучал по стеклу, все повернули головы, потом одна из женщин поспешила к окну.
— Есть что-то новое? — резко спросила она вместо приветствия. — Вы приведёте бедную Катарину в церковь?
— Нет, ещё нет. Что здесь происходит?
— Эти проклятые, вспыльчивые мужчины, — услышал он крик Терезы Хастель. — Вы кончите на галерах, или будете повешены, я это знаю!
— Да, людей позволяют сажать в тюрьму, что вы можете, господа из Версаля! — кричала женщина у окна Томасу. — А тем временем бестия питается нашими девочками.
И с этим она захлопнула у него перед носом ставни. Довольно долго он растерянно стоял, потом пошёл в конюшню.
Томас был удивлён, когда нашёл там Мари. Она стояла возле белой кобылы, положив руку на гладкую шкурку, как будто искала у животного утешение. Он никогда ещё не был так счастлив от того, что видел кого-то здоровым и живым. Парень почти ожидал, что она тут же от него убежит, но девушка остановилась.
— Вы слышали, что сделала бестия? — спросила она.
— Да. Но мы… преследуем бестию по следам, — он сам знал, как жалко это прозвучало. Ему впервые на самом деле было стыдно, что он принадлежал к охотникам. — И что здесь произошло, Мари?
Девушка закусила нижнюю губу.
— Папа, Пьер и Антуан были посажены в тюрьму. Папа думал, что Лахеней что-то имел по отношению ко мне. При этом он только приветствовал меня, но папа мне не поверил.
Теперь Томас был в состоянии собрать всё воедино. «Как я ни предупреждал охотников». Но сейчас он заставил себя всерьёз обеспокоиться о Бастьене.
— Где Бастьен?
— Он встал на мою сторону, был ужасный спор. Потом он снова отправился в путешествие и с тех пор больше не приходил домой. И вчера охотники встретили в лесу папу, Пьера и Антуана. Наверное, охотники хотели узнать, безопасен ли спуск через низину. Папа якобы крикнул им, что они могут ехать безопасно — хотя он точно знает, что на данном месте болото. Охотники сказали, что они чуть было не утонули. Мои братья не приняли никаких мер, чтобы вытащить их из болота, а только посмеялись над ними. Мужчины как-то высвободились и потом… они орали на папу, Пьера и Антуана, и оскорбляли как парней мошенников.
Томас скривил рот. «Главные негодяи». Ну, остальную историю он мог живо себе представлять.
— Одно слово за другим, — рассказывала дальше Мари. — Наконец, Лахеней схватил Антуана за шиворот. И тут папа нацелился на него винтовкой и угрожал, что убьёт его. К счастью, охотники отступили, но сегодня приходили шесть вооружённых мужчин с приказом об аресте. И… сейчас все они находятся в Сог, чтобы дать свои показания перед судом, — она ударила рукой по рту, чтобы подавить рыдание, но это ей не удалось. Слёзы навернулись на ее глаза, и текли сквозь пальцы. — А потом ещё и бедную Катарину! Ещё сегодня утром я разговаривала с ней, когда была у источника.
Томас больше не размышлял, что было правильно, дозволено и подобающе, а просто подошёл к девушке и обнял. Он охотно сказал бы что-нибудь утешительное, но дело с Хастель на самом деле выглядело не очень хорошо. Охотники были высокомерные и имели, как королевские присяжные мужи из Версаля, конечно лучшее положение в суде, чем хозяин таверны и его сыновья, которых будут судить как драчунов. В крайнем случае, Хастель могли обвинить в покушении на убийство.
Мари сопела и освободилась из его объятий, потом расправила плечи.
— Нытьё бесполезно, — это прозвучало почти сердито, так как будто она обиделась сама на себя за слабость. — Мы справимся, также как всегда. Ты всё же поможешь нам? По крайней мере, до тех пор, пока не вернётся Бастьен? Теперь нам может понадобиться любая рука!
— Конечно, мадемуазель.
— Не говори мне «вы» и «мадемуазель»! Здесь, в «Белой Корове» ты — Томас и я — Мари. И… вероятно, ты можешь написать для нас прошение? Маман естественно слишком горда, чтобы просить тебя об этом. Но если кто и знает, как пишутся такие письма, то это ты.
Впервые его осенило, что она, вероятно, вовсе не была хрупкой, робкой девушкой, которую нужно было охранять.
— Я могу попробовать.
Мари заметно вздохнула.
— Спасибо, Томас, — она вытерла последние слёзы фартуком и хотела выйти из конюшни.
— Подожди! Я кое-что тебе принёс! — Томас взял свою папку и достал рисунок. Мари была так растеряна, что не произнесла ни слова. Потом выражение её лица стало мягче, будто девушку коснулся солнечный луч. Она нерешительно протянула руку и взяла портрет. Мари провела указательным пальцем вдоль угольных линий лица и затушёванных теневой улыбкой губ. В жесте было что-то нежное, как будто она действительно коснулась Изабеллы.
— Она стала такой взрослой, — прошептала девушка.
— Какой она была? — спросил Томас. — Раньше?
— Полностью дочь своего отца, — сказала Мари медленно и так осторожно, как будто должна была обдумывать каждое слово. — Граф ей гордился. Куда бы он ни шёл, то брал её с собой. Он никогда бы не запер Изабеллу.
Её улыбка исчезла, вместо этого как тень в конюшню вернулось воспоминание о Жане Хастеле и её братьях. Мари оторвала взгляд от портрета и решительным жестом вернула его Томасу.
— Ты не хочешь сохранить портрет?
Она энергично покачала головой и внезапно своей твёрдостью напомнила свою мать.
— С какой стати?
Когда Том брал портрет, их руки соприкоснулись. Мари не пошевелилась, и он тоже не потянул портрет к себе. Изабелла серьёзно смотрела на них. На мгновение Томасу это представилось так, как будто они втроём заключили тайный договор. Потом девушка высвободилась и выбежала на улицу.
Глава 21
МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ
Во время похорон Катарины Англейд над кладбищем тяготело молчание. Томас мог чувствовать укоризненные взгляды сельских жителей, которые кололи его как иголки. Совершенно естественно, что в этот день соседи взяли скот Хастель на пастбище пастись вместе со своим. Женщины делали работу мужчин Хастель и таскали воду из колодца в трактир, и Томас нарубил кучу дров из брёвен.
Бастьен вернулся со своими мулами к полудню. На его скуле красовался синяк, который уже побледнел. Томас мог лишь хорошо себе представить, что произошло во время спора с отцом.
Бастьен молча разгружал и ухаживал за вьючными животными, а Томас, скрестив руки, некоторое время смотрел на это.
— Левой рукой я делаю это лучше, — сказал тот, наконец. — Позволь угадать: ты раньше никогда не рубил дрова?
Томас подобрал топор и вытер пот рукавом.
— Так же мало, как могут отплясывать твои мулы.
— Где ты пропадал? Я искал тебя недавно в лесу, — ответил Бастьен с коротким смешком.
— Поверишь этому или нет, но я приземлился в колодец. Ты слышал, что случилось с твоим отцом и твоими братьями?
— Ясно, — он вздохнул. — Ну, это будет нелегко для моей матери. Подожди, отдай мне топор, я покажу тебе, как делать правильно.
Вечером у Томаса болела каждая мышца, его руки были покрыты мозолями, и такими твёрдыми, что он едва ли мог держать перо, чтобы написать прошение за Хастель. Он толкнул туалетный столик к кровати, на котором громоздились его заметки для Лафонта.
Томас вздрогнул, когда распахнулась дверь. Вошла госпожа Хастель. У неё всё ещё были заплаканные глаза.
— Здесь вещи для вас, — сказала она и положила стопку простой одежды на кровать. — У вас с Антуаном похожий размер.
Это был странный способ отблагодарить его за помощь, но теперь Томас знал хозяйку достаточно, чтобы понять, что означал этот жест.
— Спасибо, — сказал он.
Не смотря ни на что, хозяйка слегка улыбнулась.
— Я только не хотела, чтобы вы испортили свои чистые брюки и куртку.
— Конечно.
Госпожа Хастель кивнула, но не ушла, а остановилась, как будто у неё было ещё что-то на сердце.
— Я наблюдала за вами и Бастьеном, — сказала она, наконец. — В последнее время, и сегодня тоже. Мне нелегко в этом признаваться, но я в вас обманулась. У вас большое сердце, Томас. Я думаю, Бастьен не мог бы иметь друга лучше. И я бы желала, чтобы у него был такой же брат как вы.
***
Томас не видел лицо Катарины, но этой ночью она присоединилась к его мертвецам, также как Мари описала ему за ужином: девушка с румяным лицом, которая только недавно переехала в деревню со своей овдовевшей матерью и маленькими братьями и сёстрами. Её волосы были светлого льняного цвета, только в его кошмаре они не спадали ей на плечи, а были отрезаны, точно на уровне горла. Изабелла стояла рядом с ней пугающим доказательством. Они держались за руки, как будто Катарина хотела увести с собой в потусторонний мир графскую дочь.