е взмолился и не запросил пощады. Тогда Беленький позвал товарищей, и они сообща помогли тяжеловесу выкарабкаться из западни.
И вот сейчас, как показалось Рокотову, «мухач» что-то мелет иностранцам. Валерий поправил сползающий с плеч халат.
— Ну, я пошел, — сказал он тренеру.
Аркадий остановил Рокотова, который направился в раздевалку:
— Валера, постой, не уходи!
Рокотов остановился. Беленький, не обращая внимания на весьма выразительный взгляд товарища, — «Неужели не можешь подождать, пока оденусь?» — подвел к Рокотову представительного англичанина и его спутницу.
— Валера, познакомься! Мистер Фрейд Грэндисон, судья международной категории по боксу. А это его племянница Джоан.
— Очень приятно, — произнес Валерий, по очереди пожимая им руки.
— Мистер Грэндисон наш старый знакомый. Помнишь, я рассказывал про одного судью, который на чемпионате Европы… Ну, помнишь? Так это он и есть! Честнейший! Любит справедливость. И к нам хорошо относится, хотя и капиталист. У него в Ливерпуле свой ресторан, — быстро пояснил Беленький. — Его племянница — журналистка, по-русски немного знает. Без нее мы с мистером Грэндисоном ни в зуб ногой…
— Простите, мистер Рокотоф, — начала Джоан и наградила Валерия долгим взглядом. — Я, может, плохо изъясняюсь, простите. Мы восхищение ваш победой. Отшень красивый нокаут. По-русски тоже будет нокаут?
— Конечно, — Беленький опередил Валерия. — Нокаут — это международное слово!
Джоан даже не повернулась к Беленькому, словно его и не существовало, и обращалась лишь к одному Рокотову:
— Простите, мистер Рокотоф. Вы разрешайте, я буду делать у вас маленькое интервью… Несколько слова для наш журнал.
— Пожалуйста, — ответил Валерий, ему понравилась молодая англичанка, смешно говорящая по-русски.
Беседу прервал тренер. Игорь Леонидович, поздоровавшись с судьей и его спутницей, велел Валерию тотчас же отправляться в раздевалку.
— Прошу прощения, господа, но у него завтра финал!
— О! Финал. Мистер Рокотоф… прима-майстер вери гуд! — Фрейд Грэндисон, широко улыбаясь, поднял кверху большой палец. Джоан не отпускала Валерия:
— Простите, одна минут… Делать интервью…
— Отпустите его, пусть оденется. Так неудобно же, — тренер легонько подтолкнул Валерия в плечо. — Я отвечу на все вопросы.
— О! Мистер тренер… Благодарью. Отшень рада. Но я… Но мы, простите… хотель мистер Рокотоф.
— А Рокотов будет завтра. Завтра! После финала.
— Пусть будет зафтра, — согласилась Джоан. — Я отшень будут ждайт!..
— Вот тебе и щенок! — произнес Хельмут, напоминая Рудольфу слова, сказанные им перед поединком. — Распотрошил в первом же раунде.
Рудольф, поглощенный своими мыслями, молча смотрел на выключенный экран телевизора.
Зазвонил телефон. Тренер снял трубку.
— Алло! Да, да, это я, Хельмут… Что? И главный судья тоже?.. Великолепно, герр Бломберг! Конечно, конечно… Все будет в порядке. Желаю удачи!
Положив трубку, тренер прошелся по комнате, потирая от удовольствия руки.
— Ты слышал? Клюнули… Ха-ха! Молодчина Бломберг, побольше бы таких судей! Собрал на «чашку кофе» заправил федерации и, самое главное, вытащил председателя жюри с коллегами… К кофе полагается коньяк, а там и клятвы в верности… Сувениры… Не сувениры, а целые подношения. Кто устоит! И все накануне финала. Великолепно!
— А что им еще остается делать? — прервал его Рудольф. — Через несколько месяцев первенство Европы, и оно должно состояться в Берлине. Так что тут особой заслуги Бломберга и не видно. Просто люди смотрят в будущее и понимают, что настала пора Западу объединить свои усилия против Востока.
— В тридцатых годах тоже объединялись, — мрачно заметил тренер. — А что из этого вышло? Расплачиваться пришлось нам, немцам…
— Теперь такое не повторится. Америка с нами!
— Дай Бог победы над русским! Сначала спортивной, потом и… — Хельмут, не договорив, мечтательно поднял глаза к потолку.
Рудольф рывком выпрыгнул из кресла и закружил по ковру, нанося удары с обеих рук по воздуху, мысленно представляя перед собой русского чемпиона.
— Отлично! Повтори контратаку… Еще раз! С шагом в сторону… Превосходно! — Хельмут Грубер снова становился тренером. — Меллу Джефферсону давно пора дать под хвост. Все закономерно, и в победе русского никакой сенсации нет. Сенсация будет завтра! Ха-ха-ха!
Шилленбург сбросил халат и, все более увлекаясь, продолжал бой с тенью, с воображаемым противником.
Поглядывая на часы, Грубер следил за бегом секундной стрелки.
— Тайм! Время! — он жестом остановил боксера и направился к журнальному столику с установленной на нем киноаппаратурой. — Пленку с сегодняшним боем принесут только завтра. Но у меня приготовлен сюрприз, — он сделал паузу и посмотрел на Рудольфа, — два ролика! Личное первенство красной России.
В сузившихся глазах Шилленбурга запрыгали огоньки, как у пантеры перед прыжком.
— И там есть он? — вздрогнув, спросил Рудольф.
— Только он! — утвердительно сказал Хельмут. — Сотрудники посольства в Москве сумели заснять все первенство. По моей просьбе в фильмотеке сделали монтаж. А сегодня утренним самолетом из Бонна киноленту доставили нам…
— Парни из посольства не зря едят хлеб, — Рудольф, накинув халат, уселся в кресло. — Умница, Хельмут!
Грубер погасил свет. Аппарат тихо застрекотал, на стене появился светлый квадрат. Тренер подправил фокус, и сразу же пошли кадры боксерского поединка.
Глава третья
Игорь Леонидович, помогая массажисту, склонился над Рокотовым, который распростерся на низком гимнастическом столе. В четыре руки тренер и массажист тщательно проминали каждую мышцу и связку, разогревали их, заставляя живее двигаться поток крови по жилам. От их теплых, грубовато-ласковых ладоней и пальцев исходила энергия, которая вливалась в тело боксера, пробуждая дремавшие в клетках силы.
Валерий, упершись подбородком в свои тяжелые кулаки, сосредоточенно смотрел перед собой и видел не край гимнастического стола, а ринг, мысленно он уже вел поединок с пруссаком, с фон Шилленбургом. Рокотова нисколько не беспокоило то обстоятельство, что его противник оказался в более выгодных условиях и накануне финала имел день отдыха. На турнире всякое бывает. Мучила досада, что за время соревнования ему так ни разу и не удалось посмотреть знаменитого западногерманского чемпиона в бою. Как сложится встреча? С какой стороны ждать подвоха? Какой «подарочек» готовит ему баронский отпрыск? Наверняка уже все продумал, взвесил и подготовился… А Валерию придется все взвешивать и решать на самом ринге.
— Готово! — тренер ласково хлопнул боксера по плечу. — Одеваться.
Иван Никандрович, массажист, подал красную, из тонкой шерсти, майку с гербом на груди, белые шелковые трусы и заботливо накинул на плечи боксера халат:
— Тепло не теряй…
— Попрыгай немного. Только без напряжения, — велел тренер и, читая мысли Рокотова, добавил: — Расслабься! И не думай так напряженно… Ничего страшного он из себя не представляет. Не зарывайся и следи за его правой. Русские прусских всегда бивали!
Миклашевский, в который уж раз, стал повторять тактический план предстоящего поединка. Он видел Шилленбурга на Олимпийских играх.
Валерий слушал, кивал и, мягко скользя на носочках, боксировал с воображаемым противником, вел «бой с тенью». Раздевалка просторная, места много, не то, что в первые дни турнира, когда здесь и повернуться негде было. Бодрый тон тренера, его спокойствие рассеивали волнения, вселяли уверенность. Побеждает не тот, кто умеет беспрестанно атаковать и наносить сокрушительные серии ударов, а тот, у кого более гибкая тактика, кто умеет мыслить на ринге. Не самый сильный, а самый умный.
— Главное, следи за его правой, — повторял тренер.
Раздевалка находилась в дальнем конце коридора, но и сюда, сквозь стенки и перегородки, глухо, тревожно доносился спрессованный гул голосов. Этот гул будоражил нервы, мешал сосредоточиться.
— Рокотов! — в дверях показался молодой длиннолицый парень — судья при участниках, — с уважением глядя на русского мастера, улыбнулся: — Ринг!
— Пошли, — сказал Игорь Леонидович и положил Валерию руку на плечо.
— Ни пуха ни пера! — массажист подмигнул и сплюнул через левое плечо.
Прежде чем шагнуть в гудящий зал, боксер попадал в небольшую комнату, где получал новые пухлые перчатки и эластичные бинты, а придирчивые судьи проверяли его экипировку. Таков порядок…
В первый день турнира Рокотов в этой комнате встретился со своим соперником, бельгийским боксером. Бельгиец, видимо желая произвести устрашающее впечатление, ни с того ни с сего начал размахивать руками, проделывать нелепую, замысловатую гимнастику. Валерий, чтобы не остаться в долгу, тоже стал делать замысловатые упражнения. Так они состязались несколько минут, пока бельгиец не выдохся первым. И потом, на ринге, видимо уверовав в превосходство русского, он только защищался.
Судья при участниках открыл дверь. В комнате уже находился Шилленбург. Соперники встретились взглядами и некоторое время молча рассматривали друг друга. Валерий тут же отметил, что немец на полголовы выше, мужественное волевое лицо, хорошо сложен, широк в кости, накачанные бугристые мышцы таят в себе запасы недюжинной силы, ноги жилистые, сухие, выносливые. Одет Шилленбург в белую майку с квадратным гербом на груди, атласные короткие трусы с красивым маленьким вырезом на бедрах.
Валерий дружески улыбнулся, хотел было сказать «гутен абенд» — он знал несколько слов по-немецки, но холодный взгляд соперника остановил его. Презрительно скривив губы, Шилленбург демонстративно отвернулся и стал что-то по-английски говорить судье.
«Ну и черт с тобой! — подумал Рокотов и впервые остро почувствовал невыгодность своего положения. — О чем они там переговариваются? Жаль, что по-английски не понимаю. А мог бы знать, была возможность. Если бы тогда, в военном училище, или еще раньше, в школе, кто-нибудь намекнул: смотри, Валерка, придется побывать за границей и станешь там ушами хлопать, ничего не понимая, — ночи не спал бы, выучил. Но разве человек знает, что его ждет впереди?»