— Входим, — Шилленбург взялся за ручку. — В случае сопротивления вариант номер два.
Владелец загородного ресторана «Серебряный дельфин» Герберт О’Брейли не ждал гостей в столь поздний час и, расположившись на диване, отдыхал, рассматривая в иллюстрированном журнале женские фигуры. Это был человек далеко не старый, но в возрасте, среднего телосложения, слегка располневший с годами, но еще плотный, сильный. Небольшая, круглая, как футбольный мяч, голова с узкими щелками глаз, казалось, была прикреплена к телу без шеи.
Рядом с диваном стоял низкий журнальный столик, на нем лежал массивный альбом в дорогом кожаном переплете, ножницы и баночка с клеем. Вокруг — на столе, на полу и диване — валялись бумажные обрезки.
Герберт О’Брейли увлекался коллекционированием цветных фотографий молодых красивых женщин всех типов. Здесь были и порнографические фотографии. В его альбомах хранились иллюстрации, вырезанные из журналов различных стран.
Собирать изображения женских фигур О’Брейли начал давно, почти четверть века назад, когда его приговорили за шпионаж к длительному сроку тюремного заключения.
Холодным туманным вечером, в конце сентября 1943 года, имея на руках фальшивый паспорт на имя англичанина Джона Томпсона, он был высажен гитлеровской службой безопасности из небольшой подводной лодки, всплывшей почти у самых меловых скал побережья. Он имел задание — собрать сведения о размещенных в Англии и Ирландии англо-американских войсках, которые готовились к вторжению на Европейский континент.
«Агент СД № 7484» — так числился О’Брейли в секретных документах фашистской имперской службы безопасности — ничего не мог сделать. Едва он успел зарыть в разных местах два увесистых водонепроницаемых рюкзака, туго набитых ценностями и пачками английской валюты, и забросать камнями резиновую лодку, как был схвачен патрулем береговой охраны.
Летом 1945 года Герберту удалось бежать из тюрьмы. Он выкопал свой клад, золото и резиновый мешок с бриллиантами, перепрятал ценности в надежное место, а бумажные деньги с помощью друзей и знакомых передал в различные банковские учреждения. Через месяц О’Брейли был снова схвачен и водворен в тюремную камеру. Но он не унывал. В камере он и увлекся коллекционированием женских фотографий, выдирая страницы иллюстрированных журналов.
Три года назад, очутившись на свободе, Герберт О’Брейли кинулся в бурное море наслаждений. Он исколесил многие страны, посетил Австралию, Африку, Америку. Вскоре он устал мотаться по свету, вернулся в Англию и в аристократическом пригороде Лондона купил ресторан «Серебряный дельфин». Коллекционирование красоток, к которому он пристрастился в тюрьме, О’Брейли продолжал и на воле. Дела его шли хорошо, и он надеялся спокойно дожить свой век на деньги, полученные для шпионской и подрывной деятельности. Фашистская Германия была разгромлена, и его шефы попали на скамью подсудимых как военные преступники. О’Брейли мысленно перечеркнул свое прошлое и благодарил судьбу. Но он глубоко заблуждался.
Прошлое не забыло агента СД № 7484. Оно явилось к нему в образе Рудольфа фон Шилленбурга и Хельмута Грубера.
— Что вам угодно? — как можно суровее, смиряя внутреннюю дрожь, произнес О’Брейли.
— Вы Герберт О’Брейли? — спросил Рудольф, не вынимая рук из кармана.
— Да, — сухо отчеканил О’Брейли, принимая надменную позу.
— Мы привезли вам привет от старых друзей.
— Я вас не знаю!
Щелки глаз владельца ресторана стали еще уже. Недобрые предчувствия шевельнулись в груди. Он, не сводя взгляда с непрошеных гостей, неожиданно метнулся к письменному столу. Там имелась тайная кнопка сигнала в полицию. Но Рудольф опередил его. Длинным прыжком он достиг письменного стола и преградил путь.
— Спокойно! В таком возрасте рискованно делать физические упражнения. Поберегите сердце! — черный глазок пистолета смотрел в упор на побагровевшего от бессильной ярости О’Брейли. — Руки за голову! Ну! Живо!
Скрипя зубами, О’Брейли поднял руки. «Застали врасплох… воры… бандиты! — тревожно забилась мысль. — Как предупредить полицию?»
— Хельмут, обыскать!
Грубер с профессиональным проворством обшарил карманы владельца ресторана. На стол лег миниатюрный браунинг, тугой бумажник, набитый валютой, связка ключей.
— Можете опустить руки, — сказал Рудольф, пряча пистолет, и презрительно добавил: — Мы не те, за кого вы нас принимаете. Садитесь в кресло и давайте начнем все сначала.
О’Брейли, косясь на Хельмута, который все еще стоял с пистолетом, опустился в кресло.
— Слушаю…
— Так вот, мистер О’Брейли, — Рудольф сел на угол письменного стола. — Как я уже сказал, мы привезли вам привет от старых друзей. Хельмут, вручи письмо!
Распечатав пакет, владелец ресторана впился глазами в бумагу. Через полминуты пальцы, сжимавшие послание, мелко задрожали. Пухлые щеки О’Брейли из багровых постепенно стали серыми.
— У меня… меня надули… Те фунты стерлингов были фальшивые…
— Бросьте валять дурака! — произнес фон Шилленбург. — Вы получили в управлении имперской службы безопасности…
— Фальшивые… Все банкноты оказались фальшивые!
— А золото и бриллианты? — грубо оборвал его Рудольф, — те самые, что находились в резиновом мешочке, они что, тоже были фальшивые?
Нет, золото и бриллианты были настоящие. Это О’Брейли знал хорошо и берег пуще глаза черный резиновый мешочек. На покатом лбу хозяина ресторана выступили капли пота, когда Шилленбург потребовал возвратить всю сумму, включая и ценности, полученные от службы безопасности.
— Вернуть все до последнего пенса! — властно повторил Рудольф.
— Нет! Нет! — зарычал О’Брейли срывающимся голосом и наотрез отказался выдать требуемую сумму.
Тогда Шилленбург предупредил, что сохранились подлинные документы, изобличающие владельца ресторана в шпионских действиях против страны, в которой тот проживает, а также собственноручная расписка агента СД № 7484 о получении денег и ценностей.
— А если заговорю я, некоторым весьма влиятельным и уважаемым господам, сидящим очень высоко, не удержаться в своих креслах! — злорадно выпалил О’Брейли. — А эти господа не любят, чтобы копались в их прошлом!
Он тут же осекся, заметив, как по надменному лицу молодого немца пробежала тень, а у его пожилого помощника плотно сжались крупные бесформенные губы. Такие мысли не высказывают! Герберт судорожно глотнул воздух. Перед его глазами встали страницы газет, рассказывавшие о «таинственной смерти» эсэсовца Вернера Хейде, который после неудавшегося побега из тюрьмы озлобился и стал угрожать «выложить все на суде». Февральским утром, за несколько часов до начала процесса, тюремщик заглянул в камеру и обнаружил маститого эсэсовского полковника без признаков жизни лежащим на полу камеры.
У О’Брейли по спине заскользил неприятный холодок. Тайная организация бывших нацистов не щадит своих крупных офицеров, а с ним, рядовым агентом, считаться не будет. И, словно читая мысли владельца ресторана, Рудольф многозначительно произнес:
— Такие фокусы в наши дни не проходят! — повернулся к Хельмуту: — Вариант номер два!
О’Брейли съежился, как от удара, понимая, что очутился в западне, из которой ему уже не выкарабкаться. Мозг лихорадочно работал, ища выхода. Но выхода не было. Эсэсовцы не выпустят его из своих когтей, найдут в любом закоулке земного шара.
— Не надо, не надо… Остановитесь! — дрогнувшим голосом обреченно выдохнул О’Брейли и показал на книжный шкаф. — Там… Отодвиньте шкаф… Там в стене мой секретный сейф…
Нежданные ночные гости ушли, унеся с собой резиновый мешочек с золотом и алмазами, лежавшую в сейфе валюту и чек почти на все его состояние.
— За вами еще остается, — Шилленбург назвал четырехзначное число. — Вы должны их возместить и отработать на великую Германию. Она возрождается!
Несколько минут после их ухода О’Брейли, опустошенный и подавленный, сидел в кресле, бессмысленно вертя шариковую ручку, которой подписал чек. Он сразу постарел на несколько лет и обмяк, словно у него из тела вынули стержень. Герберт проклинал тот день и тот час, когда связал свою судьбу с германской разведкой и исковеркал себе жизнь… Тонкая модная ручка, ломаясь, захрустела в его пальцах.
Глава шестая
Миклашевский только что разговаривал с Москвой, с женой. Дома все в порядке. Андрей заканчивает работу над дипломом — скоро станет инженером. Мама болеет, опять грипп…
Утро выдалось хмурым, туманным. Игорь Леонидович несколько минут стоял у открытого окна, вдыхая сырой холодный воздух. «Не зима и не весна», — подумал тренер, смотря вниз. Там, по шоссе, неслись автомобили, по тротуару торопливо шагали пешеходы с поднятыми воротниками.
Взяв пачку сегодняшних газет, Игорь Леонидович направился к Рокотову, который жил через два номера. Валерий был не один. У него сидел переводчик Костя. На столе — ворох газет.
— Изучаете? — спросил Миклашевский, пожимая им руки. — Ну и как?
— Просматриваем, — Рокотов только что побрился, умылся и, налив на ладонь одеколона, поднес к лицу. — Фу! Дерет!.. Про бокс много пишут…
Костя шелестел пухлыми газетами, отбирал страницы со статьями, раскладывал их на столе. Он то улыбался, то хмурился, то недоуменно пожимал плечами, бегло знакомясь с содержанием. Мимика и жесты его были весьма выразительны. Игорь Леонидович, положив свои газеты в общую кучу, стал вместе с Валерием рассматривать фотоснимки финального поединка. Почти все газеты на видном месте помещали снимки эпизодов боя Рокотова с Шилленбургом.
— Как с билетами? — спросил Валерий у тренера.
— В порядке. Еще вчера принесли.
— Значит, сегодня?
— Да. Теплоход «Узбекистан» отплывает в два тридцать. Обедаем в час — и в порт.
— А до часу можно побродить по Лондону, — Рокотов подошел к зеркалу и стал завязывать галстук. — До часу, Игорь Леонидович, меня не трогайте, это мое время. Я ведь Лондона почти не видел. Нигде еще не был… Дома никто не поверит, что все дни торчал в спортзале и в гостинице.