Нервно выдохнув, Аладдин уже более осмотрительно двинулся в самую дальнюю комнату, расположенную в задней части дома. Там, несколько раз сосчитав до трех, он нащупал наконец нужную половицу и сдвинул ее, приоткрыв лаз, из которого повеяло застоявшейся подвальной плесенью. Он спрыгнул вниз, прокрался мимо того, что очень походило на гнездо скорпионов, и протиснулся за выстроенные в ряд высокие глиняные кувшины с оббитыми горлышками. Наконец он юркнул в темный наклонный тоннель, встал ногами на гладкую металлическую пластину и ловко съехал на ней вниз.
Тоннель привел его в сводчатое подземелье, которое, несмотря на связанные с ним нежные воспоминания, сейчас неприятно поразило его сходством с Пещерой Чудес. Борясь с внезапно нахлынувшей паникой, он лихорадочно сглотнул и принялся высматривать отличия. Эта пещера была заметно меньше и безо всяких чудес, зато в ней мерцали десятки масляных светильников… и поблескивали несколько пар глаз.
— Приятное у вас тут местечко, — медленно проговорил Аладдин, стараясь убрать из голоса предательскую хрипотцу. — Рад, что вы его не забросили.
— Аладдин.
Из сумрака вынырнула такая знакомая, невысокая, но ладная и крепенькая фигурка Моргианы. Одета она была иначе, чем в тот день, когда Аладдин видел ее последний раз: пояс широких гаремных шальвар плотно облегал живот, так что черная ткань приходила в движение от малейшего покачивания ее округлых бедер. Раньше она носила облегающие блузочки, открывающие живот и руки, но сегодня на ней была свободная черная рубашка из того же материала, что и лента в ее густых черных кудрях.
Ее носик с аристократической горбинкой сморщился, словно она почувствовала неприятный запах, пухлые губки были чуть надуты. Ямочки на щеках, которые обычно появлялись, когда она улыбалась, сейчас были совсем не видны.
— Не помню, чтобы приглашала тебя на обед, — сказала она.
— Да я вот оказался по соседству, ну и решил заглянуть, вдруг пригласишь, — подхватил он шутку. — А чем вы сегодня угощаете?
— Аладдин! — Улыбка на лице выступившего из темноты Дубана выглядела гораздо более искренней. Впрочем, она тут же увяла, стоило ему вспомнить кое-что о старом приятеле. Вор ничуть не изменился, разве что стал чуть повыше ростом: такой же плечистый, коренастый, с неожиданно умными глазами на широком открытом лице. Его длинные черные волосы были зачесаны назад и собраны в конский хвост, прихваченный золотыми кольцами. Такие же золотые кольца поблескивали у него теперь и в качестве серег. — Проходи, садись, преломи с нами хлеб.
Аладдин обвел взглядом остальные пары глаз, блестевшие в темноте. Моргиану и Дубана он знал всю свою жизнь, но остальные были ему незнакомы. Некогда маленькая воровская шайка разрослась с годами, так что теперь, если что-то вдруг пойдет не так, ему вряд ли удастся сбежать отсюда.
Но раз уж он здесь…
— С удовольствием, — заявил он с напускной радостью. Но даже эту фальшивую улыбку ему не удалось удержать, когда он добрался до сложенной у стены горки ковров и подушек. Сейчас, когда он оказался в безопасности, напряжение отпустило его, и усталость навалилась всей тяжестью. К тому же поел он всего один раз и не досыта, и теперь все пережитое за последние несколько дней требовало возмещения отдыхом.
Взгляд Моргианы смягчился.
— Ты в порядке?
— Со мной все будет отлично, — сказал он, помахав ей рукой. Потом уселся на подушки возле низкого стола и потянулся за виноградом, стараясь делать это не слишком жадно.
— Сейчас мы принесем тебе воды, — решила Моргиана. Повернувшись к одному из совсем юных воров, сидевших за границей света, она щелкнула пальцами и повелительно дернула подбородком. — Еще одну чашку, для нашего гостя. Ступай, Хасан!
Стремительно и бесшумно, как тень, мальчишка умчался выполнять ее поручение.
— Что с тобой приключилось? — поинтересовался Дубан, усаживаясь рядом с Аладдином. — Ты как будто побывал в бою.
— Да ну, пустяки, — отмахнулся Аладдин. — Так, самые обычные неприятности. — Когда рядом возник посланный за водой мальчик, он взял чашку и пригубил прохладной воды, как будто в этом не было ничего особенного. Потом подбросил в воздух пять виноградин, поймал их ртом и проглотил, не жуя. — Мне кажется, куда занимательнее другой вопрос: что приключилось с Аграбой за последние несколько дней, когда я был… немного занят в другом месте?
— Это мы и сами хотели бы знать! — рассмеялся Дубан. — Похоже на то, что этот жуткий великий визирь Джафар теперь сделался таким же жутким султаном.
— Это я заметил, — кивнул Аладдин.
— Это прошло… на удивление гладко, — признала Моргиана. — Я имею в виду смену правителя. Никакого особого насилия. Никаких вооруженных восстаний. Да и жизнь при новом султане — по крайней мере до сих пор — оказалась довольно приятной. С того дня, как он у власти, никто в этом городе больше не страдает от голода. Даже в Квартале Длинных Крыс люди наконец-то наелись досыта, и некоторые наверняка первый раз в жизни. Благодаря щедрым дарам султана Джафара никому больше не приходится воровать еду.
— Что, признаюсь, ставит под угрозу наш привычный способ существования, — криво улыбнувшись, подхватил Дубан. — Особенно учитывая последний указ Джафара о создании отрядов по поддержанию общественного порядка, которые теперь будут патрулировать весь город. Преступность почти подавлена.
— Однако, кроме нас, все остальные очень даже довольны, — усмехнулась Моргиана. — Никого не возмутило, что Джафар взял и хладнокровно убил прежнего старичка-султана.
Аладдин чуть не подавился виноградиной.
— Убил?
— Ага, — отозвался Дубан, философски пожимая плечами. — Несмотря на щедрость, Джафар явно не ангел. Он созвал всех жителей города под парадный балкон дворца и во всеуслышание объявил себя новым султаном. А потом просто взял и столкнул старого султана за перила. Раз — и все.
— Это было уже после того, как он устроил дождь из золота, — подчеркнула Моргиана. С давно знакомым щелчком пальцев в ее ладони возникла золотая монетка, маслянисто поблескивая в тусклом свете ламп. Аладдин только сейчас заметил, что рядом с ней лежат целые горки таких монет — точь-в-точь уменьшенная копия несметных сокровищ, лежащих грудами в Пещере Чудес.
Он нахмурился и взял из ее рук монету. Она не возражала, что было очень на нее непохоже. Прежняя Моргиана тут же рявкнула бы на него и отобрала монету назад. Сейчас же она спокойно смотрела, как он осторожно зажал монетку между большим и указательным пальцем, поворачивая к свету, чтобы лучше разглядеть чеканку. Похоже, она и впрямь была сделана из чистого золота, потому что казалась слишком тяжелой для такого маленького размера. Одна ее сторона была гладкой, а на другой проступал странный, угловатый символ, который он никак не мог разгадать. С виду древний и какой-то угрожающий. Не то стилизованная ящерица, не то…
— Попугай, — подсказала Моргиана. — Так мы думаем. Злющая тварь, судя по ее виду. Вот, видишь? Это вроде как открытый клюв, а это когти… В общем, при некотором воображении похоже на попугая.
— Ага, вроде похоже… А у Джафара есть ручной попугай, верно?
Моргиана кивнула. Он вернул ей монету. На самом деле изображенная на монете тварь казалась ему больше похожей не на попугая, а на дьявола.
— А эти монеты, они… остаются? Не исчезают через некоторое время, не превращаются в черепки, как сокровища ифритов в старых легендах?
— Нет, ничего подобного, — пожала плечами Моргиана. — Никуда они не деваются. Они настоящие.
Аладдину это не нравилось. Он никак не мог выкинуть из головы горы древнего золота, похороненные в пустыне.
— А что с принцессой Жасмин? — спросил он наконец.
— Джафар собирается жениться на ней. Полагаю, чтобы закрепить свое право на трон.
— И она что, согласилась? Она хочет за него замуж?
— О да, не сомневаюсь, она просто сгорает от нетерпения стать женой бывшего визиря, который в два раза ее старше, и который только что убил у нее на глазах ее отца, и про которого все знают, что он злобный и жестокий тип, — хмыкнула Моргиана. — Когда ты успел так поглупеть, Аладдин?
— Но ведь она его не любит!
— Да кто ж его любит, — хихикнул Дубан. — Говорят, даже мамаша бросила его, когда он был еще младенцем, такой он был злющий.
— Да, но разве у нее есть выбор? — спросила Моргиана. — Ей еще повезло, что он не убил ее вместе с отцом. Возможно, они заключили нечто вроде сделки. «Ты выходишь за меня замуж и тем самым узакониваешь мои притязания на трон, а я за это оставляю тебе жизнь». А чему, собственно, ты так удивляешься? Обычно это первое, что вы, мужчины, делаете, когда добиваетесь власти. Наказываете всех женщин.
— Я не допущу этой свадьбы, — выпалил Аладдин.
— Эй, угомонись, — добродушно вмешался Дубан, хотя трудно было сказать, к кому именно он обращался, к Аладдину или Моргиане. — Аладдин, это ведь не будет публичная церемония, на которую ты можешь просто явиться и сказать: «Я возражаю против этого бракосочетания!» Все произойдет в личных покоях султана в его дворце завтра вечером, и присутствовать будет только самый узкий круг придворной знати. Поэтому сегодня и устроили парад — в качестве празднества для простонародья.
— А кстати… почему вдруг ты решил расстроить эту свадьбу? — с милой улыбкой поинтересовалась Моргиана. — Ты внезапно решил побороться за права женщин, угнетаемых султанским режимом, или есть другая причина, о которой ты нам не рассказал?
Аладдин задумался — не соврать ли. Обычно у него это здорово получалось — но только с чужими людьми. А эти двое когда-то были его самыми близкими друзьями.
— Это долгая история, — только и смог выговорить он.
— Интересно. Аладдин пропадает на несколько дней, в Аграбе все тут же встает с ног на голову, и вдобавок он вдруг решает заняться спасением принцесс, — хмыкнула Моргиана. — Бьюсь об заклад, что это будет долгая история.
— Что ж, у тебя есть время до завтрашнего вечера, когда ты начнешь изображать героя, — сказал Дубан, обводя широким жестом еду, подушки и воров помладше, которые принялись устраиваться поудобнее, чтобы послушать хороший рассказ. — Я смотрю, ты даже принес с собой собственный ковер, чтобы сидеть на нем, — добавил он, с сомнением косясь на свернутый коврик. — Это еще зачем?