Их спор внезапно прервал негромкий звук: кто-то рядом деликатно прочистил горло.
Аладдин и Дубан удивленно воззрились на высокого мужчину средних лет, который молчаливо стоял неподалеку, чего-то терпеливо ожидая. Он был одет в простое, далеко не новое с виду одеяние, однако что-то в его прорехах и заплатах наводило на мысль о том, что как-то они чересчур аккуратно выглядят. К тому же в остальном незнакомец не был похож на нуждающегося: его чистое, холеное лицо было худым от природы, а не от недоедания, да и начинающая седеть бородка выглядела вполне ухоженной. На пальце одной из вежливо сцепленных ладоней поблескивал простой золотой ободок кольца… но опытный глаз Аладдина тут же приметил, что это колечко не вполне соответствует полоске незагорелой кожи на пальце. Да и на других пальцах тоже остались бледные следы…
— Мы тут просто… — начал было Аладдин.
— Мой отец держит пекарню по соседству, — перебил его Дубан. — Вот мы и помогаем ему с разгрузкой. В этих мешках он развозит готовый товар. Всякие там…
— Багеты, — вставил Аладдин.
Дубан покосился на него, как на идиота. И было за что.
— Я здесь для того, чтобы побеседовать с… «Уличными Крысами», — вежливо сказал незнакомец, ясно и чисто выговаривая слова с акцентом, присущим образованным, а то и знатным людям.
— Не знаем мы таких… — пожал плечами Дубан.
— Не, не знаем, — энергично замотал головой Аладдин.
— Вы, должно быть, имеете в виду воров, которых так называют в окрестных трущобах? — поинтересовался Дубан.
— Уличное отребье, — с негодованием фыркнул Аладдин, — которое ни во что не ставит священное право собственности.
Мужчина молча выслушал эти реплики, пока они не иссякли.
Потом он заговорил снова.
— Мое имя Амур, я глава Гильдии ювелиров. Должен признать, что я рискую жизнью, явившись сюда.
Он крутнул золотой ободок на пальце, который, как и подозревал Аладдин, оказался перстнем с огромным полированным обсидианом, на котором было выгравировано золотом изображение ограненного бриллианта.
Дубан протяжно присвистнул.
— И чего же вы хотите? — растерянно спросил Аладдин.
— Полагаю, нам было бы удобнее продолжить нашу беседу за чашечкой чая, — ответил мужчина, выразительно поглядывая по сторонам.
Оба вора тут же почувствовали себя полными болванами. Само собой, богатый человек, который переоделся бедняком и явился в самый опасный городской район, не станет излагать причины своего появления здесь вот так, на улице, где его могут услышать чужие уши.
— Угу. Конечно. Разумеется, — быстро кивнул Аладдин. — Но как вы… откуда вам известно, что мы — Уличные Крысы и что вы найдете нас именно здесь?
Мужчина вежливо кашлянул и указал подбородком на стену у них за спиной.
На стене во всем своем великолепии красовался Знак раджи: след четырех когтей, намалеванный кроваво-красной краской.
Углубившись в лабиринт ходов и переходов, образующих тайный мир Уличных Крыс, Дубан и Аладдин сумели устроить на скорую руку чаепитие за невысоким столиком, не заводя Амура слишком близко к секретному убежищу Моргианы.
Глава Гильдии ювелиров устроился на шатком стуле с расслабленной элегантностью, оглядывая обстановку с умеренным интересом, как будто оказался всего-навсего в новой для себя чайхане, а не в логове воров и разбойников, наверняка не раз посягавших на имущество его клиентов, а то и его собственное.
— Надо что-то с этим решить, — обратился Аладдин к Дубану. — В смысле, с этим знаком когтей. Слишком уж легко он нас выдает.
— Малышне он нравится, — с сомнением сказал Дубан. — Позволяет им чувствовать себя частью общего дела, понимаешь?
— И все же, мне кажется, следует подумать о безопасности.
— Согласен, но это хороший символ. Он помогает нам находить новых сторонников. Просто не стоит рисовать его… так близко к дому.
Амур многозначительно пригубил чай, ожидая, когда Аладдин и Дубан усядутся.
— Простите… мы обсудим это позже, — обронил Аладдин.
— Да нет, вы правы, это действительно хороший символ, — заметил ювелир. — Возможно, я даже изготовлю парочку таких в золоте — для тех, кто поддерживает наше дело.
— Наше дело? — переспросила Жасмин, входя в комнату и сбрасывая капюшон, который почти скрывал ее лицо. Вошедшая следом за ней Моргиана насупилась, увидев, кого здесь угощают чаем.
— Ваше Высочество, — приглушенно воскликнул Амур, немедленно вскакивая и склоняясь в безупречно изысканном поклоне, сложив ладони на груди. — До меня доходили слухи, что вы как-то связаны с происходящим, но тайным образом…
— Эти слухи соответствуют истине, — сказала она с улыбкой, жестом приглашая его сесть. Потом села сама, тут же отобрав у Аладдина чашку. Тот ухмыльнулся, не возражая.
— Я несказанно рад видеть, что вы живы и в добром здравии, в этом… подполье, как в прямом, так и в переносном смысле, — проговорил Амур. — И этот отрадный факт непосредственно приводит нас к тому, что я хотел бы обсудить… А именно о том положении, в котором Аграба оказалась волею Джафара.
— А вам-то какое дело? — резко вмешалась Моргиана. — Бас, богачей, он не трогает. Не заставляет клясться ему в преданности за кусок хлеба. И по вечерам, когда гонги отбивают начало комендантского часа, вы спокойно запираетесь в своих роскошных домах и ждете утра. Так что же вам не нравится?
Амур смерил ее испепеляющим взглядом.
— Жизнь не так проста, как тебе кажется, воровка. Начать хотя бы с золота, для примера. Не сомневаюсь, что ты уже оценила, насколько приток волшебных монет обесценил его?
Аладдин беззлобно хмыкнул:
— Тут он тебя подловил, Моргиана. Джафар испортил жизнь не только ворам… ювелирам, надо думать, тоже сейчас несладко приходится.
— Но есть и еще кое-что, — продолжал Амур. — Не менее важное. Джафар закрыл все библиотеки, все медресе и школы при храмах, а также ремесленные школы, которые имеют хотя бы малейшее отношение к науке или магии. Недавно мне стало известно из самого надежного источника, что алхимикам запрещено встречаться друг с другом под страхом смерти.
— Но с какой стати он?.. — начал было Дубан.
— Он не терпит никакой конкуренции, — мрачно обронила Моргиана. — Он же собирается разрушить все законы магии… и не хочет, чтобы кто-то помешал ему.
— А кроме того, любому образованному человеку ясно, к чему приведет «милостивое» правление Джафара, — кивнув, подхватила Жасмин.
— Верно. Имамы, муллы, жрецы, раввины, ученые, наставники и их ученики, все они… мягко говоря, недовольны текущим состоянием дел, — со вздохом сказал ювелир.
Помолчав немного, он снова заговорил, сложив пальцы домиком.
— Давайте считать, что я сейчас представляю интересы всех этих людей. Последнее время я немало времени провел в общении с представителями определенных сословий Аграбы: главами религиозных общин и гильдий, и другими видными людьми в разных районах города… с которыми, возможно, вам не так легко вступить в беседу. Эти люди… слышали кое-что о нападениях на некоторые караваны, а также других подвигах вашей маленькой… компании, не очень дружной с законом. И эти люди готовы всячески поддержать ваши стремления.
— Значит, эти милейшие люди выбрали вас, несчастного, чтобы вы тут рисковали своей шкурой? — полюбопытствовал Дубан с зубастой ухмылкой.
— Нет, — спокойно возразил ювелир. — Я вызвался добровольцем.
Дубану хватило совести слегка устыдиться.
Но Амур еще не закончил.
— Знаешь, воровка, вы не единственные в Аграбе, кто ценит свободу. Свободу делать то, что вы хотите, где хотите и с кем хотите. Скажем, читать, что хотите… если, конечно, вы умеете читать. Одним словом — жить. Вот у меня, скажем, есть две внучки. И прежде мы с ними каждый вечер, после закрытия рынка, отправлялись на холм, чтобы полюбоваться на закат. Сейчас мы больше не можем этого делать. Возможно, вы сочтете, что это пустяк, не имеющий значения… но я с вами не соглашусь. Это важно для них, и это важно для меня. И как бы ни были высоки и крепки стены вашего дома, они не в силах защитить вас от страха перед теми гнусными вещами, которые приносит отныне каждая ночь.
— Значит, мы будем делать всю грязную работу, а вы будете тайком нас поддерживать? — подбоченившись, спросила Моргиана. — Ты так цветисто говоришь о свободе и о жизни, но забываешь, что беднейшие жители города лишены даже первейшей из свобод — свободы не умереть с голоду. Где же вы были до того, как люди стали выстраиваться в очереди захлебом, который раздает Джафар? Когда они просто голодали?
— Справедливый упрек, — признал Амур. — Однако трудно принять его в ситуации, когда вас, несчастных, как мило заметил ваш друг, на каждом шагу подстерегает опасность, стоит вам оказаться в бедных кварталах. Где вас тут же берут в оборот хорошо организованные банды воров, способных просочиться даже на строго охраняемые рынки золота и драгоценностей.
— Это тоже справедливый упрек, — с кроткой улыбкой заметила Жасмин. — Быть может, мы сумеем договориться, что, когда все это закончится, мы вместе поработаем над нашими проблемами? Полагаю, мы все согласимся, что заботы Аграбы — это общие заботы, а значит, и помощь потребуется от всех и каждого?
Амур и Моргиана некоторое время сверлили друг друга взглядами.
— Да, — изрек наконец Амур.
— Ладно, — кивнула Моргиана, пусть неохотно, но уже без прежней угрюмости.
— Вот и замечательно, — сказала Жасмин с явным облегчением. — Некоторое время назад я начала иногда покидать наше подполье, чтобы раздавать хлеб бедным семьям, которые отказались участвовать в этой затее с клятвами верности. И которые теперь голодают из-за принятого ими решения. Почему бы вам не присоединиться, Амур? И увидеть своими глазами лишения, которые терпят… гм… представители определенных сословий Аграбы, с которыми вам также не часто приходится беседовать?
— Да, полагаю, это хорошая идея, — неожиданно согласился Амур. — А кроме того… я буду искренне рад оказать вам помощь.