Боевые потери
Дыхание умирающего изменилось. Поначалу он дышал часто и поверхностно, потом вдохи сделались глубокими, хриплыми, мучительными, как будто всего воздуха мира ему было мало.
Стоя на коленях, Жасмин склонилась над ним, сжимая безжизненную руку в одной своей ладони, а другой нервно поглаживая влажные от испарины брови раненого. Помимо друзей, младенцев и всего остального мира, принцессу крови старательно ограждали также от смерти и болезней. Она не имела представления, что ей делать и как себя вести. Бее ее силы сейчас уходили на то, чтобы сдерживать слезы и стараться сохранять спокойное выражение лица.
Сохраб попробовал было уговорить ее предоставить ему самому сделать… то, что необходимо. Но она отказалась и отослала его руководить восстанием и отдавать приказы от ее имени.
— Я же султанша. Я не могу требовать, чтобы люди делали для меня то, на что я сама неспособна, — сказала она своему генералу.
— Все будет хорошо, — шепотом сказала Жасмин, невольно размышляя, грешно ли обманывать умирающего.
Но он, похоже, ее и не слышал: его широко открытые глаза смотрели куда-то мимо нее.
На полу рядом с ним, прямо под рукой Жасмин, лежал длинный, тяжелый нож с хорошо заточенным лезвием.
После казавшихся бесконечными минут, когда раненый боролся за каждый вдох и неподвижно смотрел в пустоту, его тело вдруг сотрясла резкая судорога. Он приподнял голову, как будто что-то высматривая.
А потом уронил ее и больше не шевелился.
Глаза его оставались открытыми, но жизнь в них угасла.
Жасмин до боли прикусила губу, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Потом она склонила голову и принялась шептать единственную из известных ей молитв, которая показалась ей подходящей в эту минуту.
В дверях появился Хосру. Он подошел к распростертому на подушках телу, сделал руками несколько ритуальных движений, а потом прикрыл глаза и начал молиться вместе с Жасмин.
Веки умершего тоже опустились.
А потом вдруг поднялись снова.
Теперь его зрачки жутко светились мрачным багровым светом.
Заметив это, Хосру расширил глаза, но молитвы не прервал, разве что ее слова зазвучали громче.
Жасмин взяла в руки нож.
Зомби приподнялся и сел, издавая горлом отвратительные хлюпающие звуки, словно пытаясь избавиться от застоявшейся в нем мертвой крови.
Жасмин стиснула зубы и резко полоснула ножом по незащищенному горлу мертвеца.
Зомби не закричал.
И не поблагодарил ее.
Клокотание в рассеченном горле скоро стихло, и зомби снова превратился в неподвижный безжизненный труп.
Стражники шагали через дворик прямо к Аладдину.
Аладдин молотил руками, как обезумевшая мельница, отчаянно пытаясь ухватиться за веревку, и в последний момент успел зацепиться.
— Быстрее! — зашипела Моргиана, выдирая крюк из стены. Вдвоем с Дубаном, наматывая веревку на кулаки, они попытались втащить Аладдина наверх, в то время как он быстро опускался к земле.
Очень медленно, чтобы не привлекать внимания движением, Аладдин изогнулся, как ярмарочный акробат, напряг руки, подтянул колени к груди и уцепился пальцами ног за веревку, повиснув на ней вверх тормашками, как летучая мышь.
Стражники продолжали шагать вперед… прямо под ним.
Торчащее вверх красное перо на тюрбане одного из них коснулось спины вора. Стражник рассеянно поправил его, даже не подняв головы, и продолжил свой маршрут как ни в чем не бывало.
Аладдин медленно разогнулся, чувствуя, как одновременно расслабляются его сведенные от страха внутренности.
Хватаясь за веревку то одной, то другой рукой, он взобрался наверх к Дубану и Моргиане. Дубан перевесился через подоконник и помог ему пролезть в окно. Узел на кресле развязался сам собой, и веревка упала на плиты двора.
Аладдин быстро втянул ее наверх, наматывая на локоть.
— Еще бы чуть-чуть, — сдавленно пробормотала Моргиана.
— А, ерунда, — отмахнулся Аладдин. — Случалось и похуже, особенно когда удираешь с украденной связкой бананов.
— Кстати о бананах, а где же Абу? Он ведь всегда сопровождает тебя на вылазках.
Аладдин заметно приуныл.
— Я… решил оставить его дома. Если у нас что-то пойдет не так, хотя бы он останется на свободе.
Дальше они двинулись в молчании.
Вошедший Сохраб сочувственно похлопал Жасмин по спине и тут же снова, как и полагается хорошему солдату, занялся делами службы. Первым делом он доложил, чем сейчас заняты разные отряды из войск принцессы и каковы их успехи и потери. Кто-то из подоспевших учеников Хосру вынесли тело умершего из штаба, но Жасмин до сих пор ощущала его присутствие.
— Прошу прощения… скольких мы лишились? — внезапно переспросила она, осознав, что почти не слушала своего военачальника.
— Мы точно не знаем, кто стал жертвой второго взрыва, — с легким нетерпением повторил Сохраб. — Честно говоря, я понятия не имею, сколько у нас живой силы. Все это немного чересчур внезапно… и несколько менее организованно, чем я привык.
— Живая сила? Это же люди. Их убили. А потом воскресили из мертвых. И вынудили сражаться на стороне врага, пока кто-нибудь не упокоит их окончательно. Этому надо положить конец. Мы должны сделать так, чтобы людей перестали убивать. Сейчас же.
Последние слова дались ей с трудом. Ее трясло, и она едва сдерживалась.
— Жасмин, это война, — спокойно ответил Сохраб. — Странная, нечестивая, война. Возможно, ты немало читала о тактике, стратегии и истории войн в книгах… но сейчас мы в реальном мире. Люди получают раны, люди гибнут. Ты хочешь спасти Аграбу и Маруфа с детишками?
— Конечно, — сказала Жасмин, делая глубокий вдох. — Конечно.
Она подошла к дверному проему и взглянула на небо. Даже сквозь пыль от взрывов ярко светилась красная планета Ормозд, уже начинающая опускаться за горные пики. Противоположный край неба казался чуть более бледным, чем был совсем еще недавно. Совсем скоро рассветет.
— Я сделаю все, что нужно.
— Разумеется, принцесса. Ваши воины будут гордиться этой победой.
Отсалютовав, Сохраб вернулся в штаб отдавать очередные приказы.
Едва он повернулся спиной, Жасмин выскользнула в ночь.
Она плотнее запахнулась в одежду старясь скрыть лицо и фигуру По улицам туда-сюда сновали Уличные Крысы, исполняя возложенные на них задания, и она прошмыгнула среди них совершенно незамеченной. В толпе, неясно озаренной редкими факелами, царило необычное оживление. Люди, которые при обычных обстоятельствах никогда даже не заговорили бы друг с другом, сейчас болтали, строили планы, спорили и сообща готовились к новым делам. Жасмин никогда не приходилось участвовать в такой общей деятельности, и сейчас ей очень захотелось остаться и присоединиться к ним.
Но ничего не поделаешь, у нее своя судьба. И сейчас спасение Аграбы зависит от нее.
Она торопливо зашагала в темноту, оставив армию Уличных Крыс позади.
Она старалась держаться узких переулков, прячась от всех, кто оказывался слишком близко: испуганных горожан, свирепых грабителей, размахивающих ятаганами стражников. Город был охвачен таким смятением, что летучих патрулей она не опасалась: если они даже и заметят ее, то увидят всего-навсего еще одну перепуганную бегущую женщину, без оружия и без факела. Этой ночью у них определенно найдутся дела поважнее, чем охотиться за ней.
Она миновала дворик, где дым и огонь превратили все окружающее в размытую игру теней и отблесков пламени, но даже сквозь клубы дыма она разглядела темный силуэт огромного тигра, который метался по улицам, как грозный призрак.
Жасмин улыбнулась и помахала ему рукой, хотя он никак не мог ее видеть.
Громкий свист заставило ее поднять голову: еще четыре огненные стрелы пронизали ночное небо, начертав на нем исполинский Знак Раджи. Сигнал для Парисы, чтобы она подожгла башню.
Все идет по намеченному плану. Без нее.
Ну и хорошо.
Внезапно она увидела наконец то, что искала: одинокий красноглазый зомби выступил из темноты с ятаганом наголо, перегородив улицу и ожидая приказов.
— Опусти свой клинок, — велела ему Жасмин, делая шаг туда, куда был направлен неподвижный взгляд зомби.
Мертвец медленно поднял голову.
— Помнишь меня? Я принцесса Жасмин. Невеста, на которой хочет жениться Джафар. Я намерена сама явиться к нему. Отведи меня во дворец.
Хотя было вполне вероятно, что сейчас они крались вдоль стен, перебегая из тени в тень, навстречу собственной гибели, Аладдин все же не мог удержаться от мыслей, до чего здорово было бы жить во дворце.
Королевские бани оказались просторнее, чем иные из величайших мечетей и синагог в Аграбе. Высокие сводчатые потолки были отделаны белой и голубой плиткой, узор которой напоминал волны океана. Изящные ажурные ширмы из невозможно тонких пластин камня отделяли мужские бани от женских. В прохладном отделении, предназначенном для отдыха после пребывания в парной, была собственная кухня и винный погребок. Напор воды, льющейся из упрятанных под плитами пола труб, регулировался позолоченными кранами, а инкрустированные самоцветами фонтанчики радовали глаз совершенством искристых, как бриллианты, капель, которые отражались в настоящих бриллиантовых подвесках крохотных голубых масляных ламп.
Судя по всему, Моргиану посещали примерно те же мысли, разве что не с точки зрения «как бы тут пожить», а скорее «как бы отсюда украсть».
— Дубан, нам следовало наведаться в это место еще много лет назад.
— Думаю, Париса уже сделала свое дело, — сказал Аладдин, глянув в окно на звезды. — Значит, сейчас по плану мы должны срезать путь через зал для аудиенций и пиршественный зал, чтобы попасть в тронный зал. А уж там начнется самое сложное.
— Ну да. Украсть лампу и книгу и спасти семью Дубана прямо под носом у самого могущественного в мире колдуна, — со вздохом сказала Моргиана. — Почему мама никогда не предостерегала меня от подобных вещей?