* * *
Стемнело. Вновь зарядил теплый тропический дождь. Я одолжил у спешащей мимо парочки зонт. Джованни посмотрел на меня с неодобрением, но ничего не сказал. Инквизитора дождь не беспокоил, капли таяли, не долетая до уложенной волосок к волоску шевелюры. Кремовый пиджак и туфли тоже обладали водоотталкивающими свойствами. Во всяком случае, тонкая пленка воды на асфальте итальянца не беспокоила.
Мы вышли из кафе и направились вдоль узкой, забитой транспортом улицы. Недорогие, большей частью подержанные автомобили делили трассу со стайками мотороллеров. На некоторых, свесив ноги набок, сидели по три человека.
Пешие прогулки у тайцев не в чести. Видимо, этим объяснялось отсутствие нормальных тротуаров. Поэтому шли мы прямо по проезжей части, а встречные машины спешно перестраивались, освобождая дорогу.
Курортный городок выглядел убого. Казалось, он состоит из бесконечных рядов отелей, аптек, закусочных и массажных салонов. Вывески на одних прямо утверждали, что секса не будет. Другие, видимо, предоставляли весь спектр услуг. На порожках в чистеньких белых маечках и длинных красных юбках сидели скучающие тайки. Так сказать, мастера и маргариты массажа. Некоторым было за сорок, другим не дал бы и восемнадцати. Как говорится, на любой вкус.
Между закусочными и салонами громоздились мешки с мусором. Иногда мешки не выдерживали, и благоухающие потроха морских тварей вытекали на дорогу. Персонал заведений не обращал на лужи никакого внимания. Отдыхающие тоже.
– Я думал, что наши курорты – помойка, – с отвращением заметил Джованни. – Хотя ты выглядишь аутентично. Ограбил попрошайку?
Я невольно посмотрел на изжеванные, пропыленные брюки.
– Сарказм понятен, но неуместен. Учитывая, что ты видел меня в этом костюме три дня назад.
Джованни удивленно приподнял бровь. У меня закралось подозрение, что шутка про попрошайку таковой не являлась.
– Пиджак, стало быть, потерял по дороге, – помедлив, сказал Инквизитор. – К слову, я все еще жду подробностей.
– Ты когда-нибудь застревал между слоями Сумрака?
Джованни молчал добрую минуту, и его молчание было красноречивее всяких слов.
– Нет, – ответил он наконец. – Я знаю о существовании некоторых… кхм… образований между слоями. Знаю, что эти… э-э… образования доступны некоторым Великим. К моему глубокому сожалению, Великие не спешат делиться своими знаниями даже с Инквизицией. Так что твой рассказ представляет несомненную ценность.
Я пожал плечами и коротко пересказал начало своего путешествия, деликатно упустив из виду подсказки на камнях и разговоры с тенью. Алию я, разумеется, упоминать не стал. Как и мир восковых фигур.
Джованни поначалу слушал недоверчиво, потом с возрастающим интересом.
– Очень любопытно, – сказал он, когда я закончил рассказ. – Мир симметрии, бесконечный слой… Несомненно, коррелирует с Брюне… Очень, очень любопытно! А выбрался ты, значит, с помощью сумеречного портала?
– Да. Собственно, потому и рассказал. Чтобы ты знал, как спастись, если угодишь в ловушку. Будет обидно, если такой ценный сотрудник затеряется за подкладкой Сумрака.
Джованни поморщился.
– Не льсти себе, Юра. Сообразил ты, сообразил бы и я.
– И все же лучше подстраховаться. По крайней мере в вопросах жизни и смерти.
Мы свернули на боковую улочку, прошли мимо череды тесных жарких баров, пересекли шоссе и оказались на берегу океана. Дождь прекратился. Белые гребешки волн разбивались, не доползая до берега. Изогнутое месяцем побережье сияло сотней огоньков.
– Что ж, будем считать, я узнал все, что мне полагается, – подвел итог Джованни. – Хотя было бы интересно услышать твое резюме.
Сама деликатность. Сокращенная версия Инквизитора не убедила, но он подчеркнул, что не настаивает на продолжении.
– Я рад, что остался в живых, – вполне искренне сказал я.
– Мне кажется, ты странным образом увяз в происходящем, – заметил Джованни.
– Учитывая, что за последнюю неделю меня трижды пытались убить, полагаю, ты прав. Другое дело, что я по-прежнему не понимаю происходящего. К слову, что Инквизиция знает о Сумеречных Иных?
Джованни в сомнении выпятил нижнюю губу.
– Никогда не изучал вопрос подробно. Наверняка в архивах что-нибудь есть. Но мне казалось, в этой проблеме ты у нас эксперт.
– Разве что в практической части. А меня интересует теория.
– Поройся в архивах, – повторил Джованни. – Раз уж открытый доступ – это часть нашей сделки, грех им не воспользоваться. А почему ты спросил? Думаешь, они как-то замешаны?
– Не знаю. Не уверен. Я не вижу прямой связи, но в то же время есть странное сродство с нашими самарскими событиями. Та тварь тоже стирала память, разрушила сознание одной из ведьм, использовала странные порталы, да и вообще была чертовски сильна.
– Ты мог бы поделиться подозрениями раньше, – помедлив, сказал Джованни.
– Да не было никаких подозрений. Почерк разный. Заклинания, которые использовали тогда, отличны от тех, что я вижу сейчас. Можешь считать, что я пытаюсь вернуть себе статус главного параноика.
Джованни кисло улыбнулся.
– Ладно, замнем для ясности. Какие у тебя планы?
– Для начала убраться отсюда. Номер в «Роял Резиденс» или «Ю Принц» меня вполне устроит.
– Я попрошу, чтобы забронировали номер в «Минерве». Поверь, архивы Ватикана поинтереснее пражских.
Я кивнул и бросил последний взгляд на темный океан.
– Рим так Рим. Помощь богини мудрости нам бы не помешала.
* * *
Беда старых рукописей в том, что они уникальны. Зачастую размножить их попросту невозможно. Написанные кровью, защищенные редкими заклинаниями книги всячески сопротивляются копированию. Некоторые доступны прочтению только в Сумраке, страницы других представляют собой своеобразные артефакты, защищенные барьером отторжения. В чем, в чем, а в способности скрыть свои творения от чужаков колдунам не отказать.
Временами с защитной магией боролись. Я видел бригады заговоренных писцов. С пустыми глазами, лишенные способности мыслить, они сутками напролет переписывали чужие книги. Встречал хитроумные артефакты, переносящие текст на подобие фотопластин. Да и современная техника, о существовании которой в древнем Вавилоне не подозревали, подчас обходит весьма хитроумные защитные заклинания.
Однако главными помехами на пути приведения архивов в удобоваримый вид оставались лень и бюрократия. Слишком мало Иных получили доступ к собраниям сочинений. Слишком высоко они ценили личное время. За исключением отдельных энтузиастов, которые встречаются в любую эпоху, никто не хотел заниматься возней с древними манускриптами. По крайней мере в промышленных масштабах. Хорошо хоть труды предков более-менее каталогизировали.
Заведовала Ватиканским архивом семейка вампиров – погодки брат и сестра. Они незамедлительно сообщили о готовности сотрудничать. Рассказали о нелегкой жизни при Муссолини и о том, что старшему довелось пить кровь молодого Челентано. Фигуры в то время не публичной, а потому из лотереи не исключенной.
По счастью, на этом прелюдия закончилась, и мы перешли к делу. Надо сказать, в манускриптах кровососы ориентировались отлично. Видно, что многое изучали лично, а остальное хотя бы бегло просматривали.
Другое дело, что материала набралось немного. Выносить книги запрещалось правилами, потому пришлось оккупировать столик в углу. Впрочем, мне никто не мешал. По словам вампиров, посетители заглядывали в архив от силы раз в месяц. Во всяком случае, в августе я был первым.
К концу второго дня я понял, что ничего интересного в древних книгах найти не смогу, и переключился на электронный архив. Дело пошло если не продуктивнее, то хотя бы быстрее. Беда в том, что с конкретикой по-прежнему было негусто.
О пространстве между слоями писали многие. К сожалению, большинство рассуждений носило сугубо теоретический характер. Кто-то полагал, что слоям призрачным «несть числа», кто-то говорил о шестистах шестидесяти шести и тысяче тысяч.
Обоснований приводилось не меньше. В ход шли математика, астрология, сравнения, аналогии и многочисленные отсылки к утерянным рукописям и почившим в бозе магам.
В записях царя Соломона нашлись описания мест, «куда Иным путь закрыт», но настолько туманные, что я не смог оценить их достоверность.
Встречались и любопытные находки. К примеру, Мерлин полагал, что количество слоев не является постоянным, а зависит от разнообразия живых форм и «жизненных энергий». «Чем больше и разнообразнее население Земли, тем больше слоев им порождено, – писал маг. – В то время как на небесных светилах – Луне и Солнце – слои Сумрака тонки и малочисленны».
А вот Брюне, впоследствии ударившийся в солипсизм, полагал, что «слои между слоями» создаются лишь волей и фантазией Иного, тем самым являясь высшей формой творчества. Ибо Иной одним лишь усилием мысли создает новый сумеречный мир.
В то же время Брюне предостерегал об опасностях подобного творчества, говоря, что «человек умом слабый и фантазиями полный породит мир гротеска и кошмаров, коими ужаснутся даже демоны. И лишь чистый умом и сердцем творец способен создать мир порядка и безупречных линий».
К некоторому удивлению, среди замечаний к работам Брюне я обнаружил заметку Завулона, датированную концом семнадцатого века. Черный маг всея Руси отмечал, что слои между слоями доступны как Темным, так и Светлым. Однако как Светлый не может ступить туда, куда допущены Темные, так и Темные не могут пройти в места, дозволенные Светлым.
Лишь семь протослоев Сумрака открыты для обеих сторон, а потому являются истинным фундаментом мироздания. В конце стояла приписка на французском: «Подтверждаю. Богорис». Почерк показался мне смутно знакомым.
Что касается Сумеречных Иных – свидетельств о них нашлось куда больше. Впервые они упоминались у современников Платона. Неизвестный греческий маг писал об Иных, рожденных в царстве Аида и обреченных на вечные скитания в землях мертвых.