Когда солнце стало клониться к закату, юноша вылез из сугроба и стал уверенно спускаться к деревне. Как заведено, поклонился охранному кругу и вступил в деревню с таким видом, словно все вокруг принадлежит ему.
– Светлого дня, охотник, – поздоровался с ним первый же прохожий, толстоватый мужчина с окладистой бородой.
– Вечер уже, – низким голосом ответствовал Алек. – Здравствуй, добрый человек.
Он мысленно похвалил себя за то, что на зиму перестал бриться. В мешковатой парке, скрадывающей фигуру, и с наросшим на чахлой бородке и усах инеем Алек выглядел на десяток лет взрослее.
– С охоты?
– Нет. – Алек поправил охотничий пояс с птицами, которых загодя настрелял. – Смотрел охотничьи места. А это так, по пути добыл.
– По пути? – Толстяк одобрительно покивал. – А разрешение испросил ли?
Алек удивленно поднял заиндевевшие брови.
– С каких это пор вольному, – это слово он выговорил с особым удовольствием, – вольному поселянину требуется спрашивать чьего-то разрешения на охоту или прогулку по лесу? Долю я плачу, десятинную тоже, налог на железо весь отдал, так теперь еще и за тетиву?
– Да ты, парень, видимо, давненько в деревне не был… – Глаза толстяка масляно заблестели. Алек с притворным равнодушием пожал плечами.
– Да, по пути к куму в Луки заглянул. А что, что-то случилось?
Едва не привизгивая от восторга, собеседник вежливо взял его за рукав и отвел с дороги.
– Эти, как их… Конары тебе не родственники?
– Которые на окраине живут? Нет, не родственники.
– Так вот, четвертой ночи…
Четвертой ночи глава семейства Конаров проснулся от странных звуков и вышел с луком на изготовку, думая подстрелить то ли лису, то ли соседа. Кто-то из них таскал у Конаров кур, и крутой на расправу Курт не собирался и дальше за свой счет кормить любителя дармовщинки.
Что было дальше, глазевшие из окон домочадцы не поняли. Хлопнула спущенная тетива, раздался дикий крик, словно Конар подстрелил самого Суитхи Водяного Змея. Ночь взвыла тысячью голосами, в которых утонул отчаянный вопль незадачливого стрелка. Соседи, дрожа, заваливали двери изнутри лавками и сундуками, никто и не подумал прийти на призыв о помощи…
Потом вмешались подоспевшие пастыри, чудовища были повержены и бежали. Курта нашли с разорванной глоткой и сплошной раной на месте лица, недалеко от него лежал огромный поросший волосами человечище со стрелой в глазнице…
Нетрудно было предсказать такую кончину Конара, человека недоброго и тяжелого. Сейчас уже и сомнений быть не может, что покойный знался с Проводником, иначе зачем бы к нему приходили ночные демоны…
Вот только мальчика жалко, вздохнул рассказчик. Как какого мальчика? Разве я не говорил? Ближе к полудню обнаружилось, что старший сын Конаров, Гарий, пропал бесследно. Наверняка Ночной Хозяин забрал его заодно с папашей, туда им и дорога, проклятому роду…
Мечом ударить так
Ты не взял с собой меч
Ножом ударить здесь
Хотя можно и не марать честную сталь
Ударить просто рукой – сюда и толстяк даже не успеет понять, что случилось
Слишком просто и быстро, лучше взять за жирную шею и по капле выдавить жизнь, чтобы визжал, и скулил, и хрипел, и пускал слюни
Алек сжал кулаки в варежках, укрощая зверя, глухо рычащего из темноты души. Толстяк так и не узнал, что в этот вечер прошелся по самому краю бездны. Молодой охотник согласился с ним, что таких, как Конары, нужно убивать еще в колыбели, поблагодарил за повесть, заверил толстяка, что непременно сейчас же сходит к пастырям. Они расстались лучшими друзьями.
Алек неторопливо шагал по дороге, сдерживая гнев и раздумывая, что делать ему дальше. А что будут делать Конары, в одночасье потерявшие отца и старшего сына? Или, вернее, что с ними будут делать церковники? Знамо дело, Акт Шод Тамнэ. Приказ в двое суток покинуть место жительства и переселиться в другое место…
Приняв решение, молодой вой зашагал к окраине.
Легко нагруженный обоз, сильно хромая на обе оси, выбирался из деревни. В телеге на сундуках и коробах удивительно смирно восседали пятеро ребятишек мал мала меньше, правила заплаканная женщина в темном. В корзинах квохтала домашняя птица. С туши свиньи, прикрытой рогожей, капала кровь, следом бежали собаки, дрались за кровавый снег.
Алек сократил изгиб дороги по лесу и попался повозке за поворотом:
– Здравствуй, добрая женщина…
Заплаканная вдова удивленно посмотрела на него, неуверенно поздоровалась. Юноша остро ощущал испуг сидящих в телеге. Понизив голос, он продолжил:
– Жива принесла весть, что горе у вас, добрая женщина…
– Тебе-то что! – звонким голосом выкрикнула девчушка, зло сверкнув синими, как у брата, глазами. Лицо ее было тоже отмечено крохотными оспинками – следами огня.
– Тихо, Тили! – строгим голосом оборвала ее мать. Алек расстегнул пряжку ремня, девочка отодвинулась, словно опасаясь, что он сейчас ее перекинет через колено и отшлепает. Алек снял кольцо с птицей, протянул ей:
– Возьми, сэнири, старшая. Вам пригодится, а я еще настреляю.
Тили смотрела неверяще, открыв рот.
– Но… – Она нерешительно протянула руку, тронула черное оперение глухаря, словно ожидая, что сейчас птица превратится в дым.
– Мы не можем это взять… – испуганно глядя на него, сказала женщина.
– Почему? – Алек пододвинулся ближе. – Птица сама шла в руки, не иначе лесной дед испытывал мою жадность. Обидится – что делать буду? Охотника лес кормит. Велено отдать добычу, что сама лезет на стрелу.
Женщина открыла было рот, явно намереваясь обозвать его суевером, но промолчала.
– Да и кроме того… От чистого сердца предложенное дает Бог, – процитировал Алек Книгу. От подарка Бога, конечно, нельзя было отказываться. Девочка приняла птиц, тонкие, как лучины, руки опустились под тяжестью дичи.
– Спасибо, добрый человек, да хранит тебя Космос… – Женщина осенила его Знаком, по впалым щекам катились слезы. Двое младших, еще слишком малые, чтобы понять, что следует благодарить, тоже на всякий случай тихо заревели.
Алек свернул в лес, не слушая хора благодарностей. Оглядываться – плохая примета, но он оглянулся и махнул рукой. Улыбнулся синему взгляду девочки и растворился между деревьев.
– И у речки наткнулся на посланный по мою душу отряд. Вот так все и было, – закончил Алек свой рассказ. И убедился с облегчением, что никто ругать его не собирается. Рита смотрела укоризненно, Питер спросил:
– Говоришь, легко?
– Легче легкого.
Майнус откинулся на стену, покачал головой.
– Рисковал, мальчик. Вы, молодые да ранние, только и думаете, где бы голову сломить. Вот и племяшка моя…
– Что… Лина?.. – вдруг охрипшим голосом спросил Александр.
Старик незаметно улыбнулся в бороду.
– Позавчера она вообразила, что уже достаточно взрослая для дальних прогулок, и отправилась в полет …
Алеку сделалось страшно. Нет, все в порядке, все должно быть в порядке. Он почувствовал бы, если… Наставник не сидел бы здесь так спокойно, если бы с ней что-нибудь…
– К несчастью, ее заметили. К счастью, ударили не слишком сильно. Сейчас она в полном здравии, если не считать того, что некоторое время не сможет сидеть…
Алек тоже не мог усидеть на месте. Он обратился к Питеру:
– Можно я пойду?
– По совести тебя бы тоже следовало выпороть, но, кажется, уже поздно. Ладно, ступай…
Алек выскочил из избы с таким видом, что ждавший за дверью Джо воспрял духом и с надеждой спросил:
– Что, все-таки досталось?
– Хотели, но я вымолил пощады. – Алек торопливо шел к дому на окраине. Друг не отставал.
– Мог бы хотя бы меня предупредить!
– Обещаю, когда в следующий раз придумаю, где сломить голову, обязательно позову тебя.
– Куда ты спешишь, как на свадьбу… – Тут Джо понял, куда они идут, и хохотнул. – И в самом деле, что ли, на свадьбу?
– Замолкни. Девчонке из-за меня досталось. Помнишь дух, что вам блазнился?
– Ну?
– Не нукай, я тебе не лошадь. Это она была, понял?
– Лошадь?
– Да нет, Лина! Помнишь, она хвасталась, что ее мать и бабушка умеют ходить незримыми духами…
Джо хлопнул себя по лбу:
– Так это была… Получилось-таки?
– О чем и толкую! Она отправилась вслед за мной, а я ее… стукнул… несильно…
Друг нарочито вздохнул и осенил себя Знаком:
– Может, кликнуть ребят в подмогу? Один на один она тебя забодает…
– Справлюсь как-нибудь, – буркнул Алек.
– Ты цветы какие любишь? Давай обнимемся, что ли, на прощание? И встретишь там моего деда – передавай приветы…
Лина, запертая в доме, разговаривать с ним не пожелала, обозвав тролличьим дерьмом и отродьем Проводника. Если бы дядя или мать слышали, какими словами и выражениями она замахивается, ее бы заперли в доме до скончания веков, а если бы ее услышал патэ Киош, девушку, весьма вероятно, сожгли бы на костре.
– Проваливай хоть в свой Космос, хоть к своим пастырям, чтобы они тебя пасли! Я тебя, чушка железная, теперь вообще знать не желаю!
– Лина, извини, я вправду не узнал тебя… – Но девушка не желала слушать никаких оправданий и только ругалась, уже по второму кругу. Джо с видом заговорщика подмигнул несчастному Алеку, смиренно склонившему голову под градом упреков, и нарочно громко затопал по подтаявшему снегу от дома. Лина прервалась, немного помолчала и с беспокойством спросила:
– Алек, ты тут?..
– Тут.
– Вот что… Когда меня выпустят, тогда и поговорим. А пока – пошел вон, и чтоб я тебя больше не видела… не слышала… до завтра… Убирайся!..
Что он и сделал.
Сегодня наконец ему разрешили встать. Немного стесняясь своих повязок, Гарий прошелся по травному дому, каждое движение причиняло боль, но коль уж красивая целительница считает его взрослым, жаловаться он не будет.
– Ты в порядке? – спросил Влад.
Мальчик кивнул.
– Я ночью слышал, как кто-то скребся в дверь… – сообщил он, незаметно переводя дух.