– Чего?! – возмутился Алек.
Криста касалась здоровой рукой его руки над локтем. От плеча до локтя ему было приятно. Предплечье было залито болью. Ладонь горела, словно он размешивал рукой кислоту. Правая была еще хуже, ему казалось, что руки у него больше ног, огромные, горячие, источающие дергающую боль там, куда не достали уколы экстракта покой-травы.
Девушка отпустила его руку, привстала на кровати, наклонилась. Его щека ощутила быстрое тепло.
– Спасибо…
Он хотел тронуть щеку, неловко пошевельнулся и задохнулся от боли. Опять во всем мире не было ничего, кроме боли, а потом ее словно раздернули надвое. Кровавая дымка внутри него постепенно рассеивалась, снаружи послышался всхлип.
– Твоя боль – моя боль, – сказала она, и Алек понял, что это действительно так.
– Не смей… – прохрипел он, пытаясь забрать свою боль обратно. Криста покачала головой, с легкостью избегая его неуклюжих попыток поймать ее в Живе.
Он подумал о касании горячих губ, и боль испуганно спряталась. Боль боится девичьих губ.
– Обычно в это время года медуз не бывает, они плывут позднее. Меня задел десяток-другой нитей, и я тут же пошла ко дну, а ты…
Она содрогнулась, вспомнив свою боль и пытаясь представить его боль.
– Ты мог бы…
Ты должен был…
Умереть просто от болевого шока.
Алек вздрогнул, когда боль снова запустила когти в тело.
– Я испытываю боль, а боль испытывает меня. Мне приходилось и хуже – вот хотя бы на Испытаниях…
– Я была там, если забыл.
– Сложно забыть – ты едва меня не пристрелила.
– Но ты понял почему?..
– Да. Я понял.
Они молчали, но тишина не была неловкой.
– Кто-нибудь еще трогал мою боль, там? – спросил он.
– Нет. Ты вовремя потерял сознание. Майнус хорошо тебя обучил.
Алек шевельнул забинтованными пальцами, сознание туманилось, но он все же смог заставить шарик тониковой жвачки в миске на столике рядом с кроватью воспарить и отправил себе в рот. Криста дотянулась нераненой рукой.
Они стали друзьями.
Когда на его руках наросла новая кожа взамен срезанной вместе со стрекательными нитями медузы, они часто фехтовали, вместе ходили в разведывательные рейды, участвовали в нескольких боевых. Криста прикрывала его, когда он еще неуверенно держал в руках меч, но вполне успешно стрелял и ловил в узду ветер. Когда Алека охватило временное помешательство после прямого телепатического столкновения со священником противника, Криста вместе с друзьями ночами сидела у его кровати, не позволяя его рассудку навеки соскользнуть во Тьму.
Странная была эта дружба. У Алека никогда не было друга-девушки. Криста многому его научила.
Он даже начал думать, что…
– Нет.
– Что?
Они только что закончили поединок, стояли рядом на площадке. Алек чувствовал кожей близость разгоряченного девичьего тела.
– Я говорю – нет.
– Что – нет?
– Все – нет. – Она помолчала, не глядя на него. – И не думай так… по крайней мере воздерживайся от сих мыслей в моем присутствии. Что ты там думаешь и делаешь с собой наедине, меня не колышет. Но не думай так рядом со мной.
Алек почувствовал, что его уши наливаются малиновым пламенем. Но как?..
– Вот как! – Криста взмахнула деревянным мечом, Алек еле уклонился и позвал в руку свой.
– Ты чего?! – кажется, она снова желала его убить.
– Вот чего! Защищайся!
Мечи столкнулись, разлетелись, она размахнулась широко – слишком широко, и Алек не упустил момента, шинай словно сам собой метнулся вперед в коротком упреждающем. Девушка вскрикнула, меч улетел из руки.
– Извини. – Алек опустил меч, шагнул к ней. – Дай посмотрю…
Девушка сильно оттолкнула его, Алек ударился затылком о столб.
– Ты чего?!
Криста лизнула длинную царапину на руке, выкусила занозу, сплюнула:
– Вот чего. Ты реагируешь. Я нападаю – ты реагируешь не думая, релфес… кефлекс… рекфлес… тьфу ты, привычка движения.
– Рефлекс?
– Во-во, он самый. Мы много времени проводим вместе, мы друзья. И ты реагируешь на близость меня. Реагирует твое тело. Реагирует мышление, ты из радоничей, а там необычна просто дружба между юношей и девушкой. Но то, что ты ко мне испытываешь, носит другое имя. Не обольщайся, я не хочу тебя обманывать. Ты хороший парень, и ты спас мне жизнь, но я не буду с тобой.
Алек покраснел так, что об его уши можно было бы зажигать сигары.
– Извини… – пролепетал он. – Я не хотел тебя обидеть…
– Нет. Это ты извини. Это я тебя обидела. – Криста вздохнула, отвернулась. Алек смотрел на нее и понимал – девушка права, с Кристой это вообще частенько случается. Он чувствовал только животное желание, человеческое смущение, тоску по несбывшемуся, некоторую обиду и на себя, и на нее. Когда любовь, чувствуют не то.
– Прости меня. – Он решился и положил ей руку на плечо. – Друзья?
– Друзья. – Она вздохнула и наклонила голову, потерлась щекой о руку. Юноша подумал, что что-то неправильно, но задумываться не стал. Он только что едва не уничтожил их дружбу – просто мужскими мыслями.
Ее меч взметнулся, Алек уклонился, ушел в сторону, и деревяшка бешено закрутилась, с гулом рассекая воздух, окружая девушку светлым мельканием, мгновенными выпадами поражая воображаемых противников. Напоследок Криста махнула широко, снова едва не зацепив Алека, и гигантским прыжком с места вскочила на бревно.
– Игра?
– Игра. – Алек поднялся на бревно, и Криста пошла в атаку.
– Люди говорят, ты мыследей. – Ее меч метнулся в змеином уколе в грудь, Алек легко отбил и контратаковал.
– Наверное… – Нанес удар по среднему горизонту, Криста изящно ушла, словно была на твердой земле, не на скользком бревне, и тут же сменила стиль.
– Наверное, мыследей, или, наверное, говорят? – Она нанесла широкий двойной удар вверх-вниз, с падением меча вдоль тела, для защиты и сохранения равновесия.
– И то, и то. – Он ответил таким же двойным ударом слева-справа, с разрывом и сокращением дистанции. – Кто говорит-то?
– Многие… Твои войи, Гном и Шанка…
В сознание стукнулась ее мысль:
не лыбься их мнение между прочим высоко оценивается
– …Верея, Эдмунд, Старик… – С каждым именем они обменивались короткими ударами по верхнему и среднему горизонту. – …Лина – иногда она о тебе только и говорит…
Алек нарушил полет меча, и девушка сшибла его в грязь.
После тренировки и купания он долго бродил по городку, едва видя, куда идет. В ушах до сих пор звучали слова Кристы.
Она… говорит… о тебе…
Споткнулся, глядя на дорогу, по которой она прошла минуту назад. Повернулся и пошел мысленным следом.
Привет, сказал он в спину девушки с коромыслом.
Привет но я занята. – Лина повернулась, дождалась, когда он подойдет. Алек подошел, ступая неуверенно, словно недавно научился ходить.Почему мы с ней разговариваем мысленно словно родные или близкие друзья или…
– Я помогу…
Он перевесил коромысло себе на плечи.
– Я был с Кристой, – сказал он как можно более беззаботным тоном. Лина посмотрела удивленно, потом в глазах вдруг мелькнула обида, и Алек успел измерить всю глубину этой обиды, прежде чем девушка от него закрылась. – В смысле, дрался с ней… То есть на игровой…
– Ну и что?
– Она говорит… Ну, говорит…
– Она много говорит. – Лина повела усталыми плечами, и у Алека заныли собственные. Почему так?
– Она говорит, что ты говоришь обо мне…
– И вдобавок много лишнего и вздорного.
– Не обижайся, пожалуйста, – тихо попросил Алек. Он не знал, как это получилось. Непроизвольно. У него много чего получается непроизвольно.
Хорошо это или плохо?
Теперь в ее глазах были удивление и опаска. До Алека вдруг дошло, что они слишком долго смотрят друг другу в глаза. Лина тоже это поняла, отвела взгляд, сказала деланно равнодушно:
– Я и не обижаюсь.
Алек с трудом вспомнил, о чем речь. О Кристе? Она-то здесь при чем? Кто такая вообще эта Криста?
Он пнул попавшийся на дороге камешек. На землю выплеснулась вода.
– Поосторожней! – сердито сказала она.
– Ладно…
Они подошли к дому, где жила бабка Лины. Сухая суетливая старушка забрала у него коромысло, окинула острым взглядом и неодобрительно поджала тонкие синеватые губы.
Как странно. Чаще всего люди ошибаются в отношении себя. И встают на верный путь, совершив ошибку.
Снова заговорил призрак патэ Киоша: Одна из характерных ошибок – давать имена чему-то. Ты даешь имя происходящему в своем воображении и ожидаешь, что действительность будет развиваться в соответствии с этим именем, и упускаешь реальность.
Я дал имя тому, что между мной и Кристой, и имя это было – любовь, но я ошибся. Я дал имя своему чувству к Лине, и имя это было – просто друзья, и ошибся опять.
Две моих ошибки определили всю мою жизнь.
– Хочешь, сходим искупаемся?
– Нет.
Так было изо дня в день.
– Ты пойдешь на посиделки?
– Устала…
Так было много дней.
– Потренируемся вместе?
– Может быть. Позже.
Но Алек был настойчив в своем желании жить. Он надоедал старшим войям, чтобы показали новый полет меча, он не давал покоя мыследеям, требуя все новых упражнений. Он был на каждой тренировке и не пропускал ни одной посиделки.
И всегда был рядом с Линой.
И однажды она пошла с ним.
Сначала на игровую поляну. Лина славно помяла ему бока в рукопашной, потом убедилась, что рядом нет ее многочисленных родичей и взяла шинай. К удивлению Алека, деревяху она держала вовсе не так уж неумело. Похоже, Лина, в обход запрета, все же просила кого-то показать ей пару приемов – или очень внимательно следила за ратящимися на игровой поляне и потом повторяла в одиночку. Но, конечно, соперником Алеку она не была.