– Вода из храма будет лучше. Займись этим, а я подготовлюсь. Встретимся через полчаса.
Когда Томас уже собирался бежать, Хаксерлин произнес напоследок:
– Да, еще одно. Когда встретишь Ольгу, скажи, чтобы она молилась за нас.
Он не слишком доверял богам, да и те пока не давали для этого достаточных причин, но ведь всякий заслуживает второго шанса.
– Все готовы?
Питер, Дитер и Эберхард тихо забормотали в ответ. Хаксерлин не мог различить, кто из них кто, поскольку в закрытых шлемах и в униформе стражников они выглядели одинаково. Разве что один смердел луком чуть сильнее остальных, но и только. Двое несли бочку со святой водой – увы, жрицы Каламбуры не захотели без пояснений выдать им больше жидкости, а объясняться было слишком долго. Третий стражник держал факел и освещал путь.
Бургомистр надел семейный доспех Кайзерхауэров, сделавшись похожим на железного голема. За спину он приладил двуручный молот, который еще утром висел над камином в его зале и использовался только для церемониального удара в колокол, когда в Кампфсалате отмечали приход первой четверти нового года. Оружие пережило пожар, а значит, если сын Томаса остался жив после встречи с демоном, бессмысленная традиция имела все шансы продолжиться.
Хаксерлин вышагивал в авангарде, одетый в свои старые пурпурные одеяния. Бургомистр предлагал ему надеть хотя бы кольчугу, но купец решил, что в случае чего доспех будет слишком тяжел при бегстве. Довольствовался он стилетом, но не думал, что в схватке польза от него будет большей, чем от прицельно брошенного пончика.
– Над кузницей дым. Если Кровопийц и правда там, давайте придерживаться плана, – проинструктировал он группу, медленно потянув на себя дверь королевского арсенала.
– Да охранит нас Войнар. – Кайзерхауэр сделал защитный знак над сердцем.
– Было бы неплохо, – проворчал Хаксерлин. – Заперто. Пытайтесь вы.
Питер, Дитер и Эберхард подошли и сунули отмычку в замок. Умения кампфсалатских стражников заставили бы покраснеть многих кампфсалатских грабителей.
Миг спустя двери арсенала распахнулись. Хаксерлин, с душой в пятках, переступил порог. За ним вошел стражник с факелом, потом остальные.
В главном зале царил полумрак. Отряд двигался медленно, внимательно глядя, куда ступает, чтобы не споткнуться о разбросанные вокруг железки. Из недр арсенала бил легкий свет и слышался треск огня. Кузница в это время не работала, но внутри кто-то был.
– На три, – прошептал Мастер. – Раз, два…
Первым ворвался в тылы кузницы Кайзерхауэр, сжимая в руках гигантский молот. Его боевой крик почти оглушил Хаксерлина, посторонившегося, чтобы пропустить пару с бочкой. Он вошел сразу следом за ними.
То, что они застали внутри, не радовало.
Под стеной лежало тело в рабочем фартуке, с ног до головы забрызганное кровью. Из грудной клетки торчал совок для угольев, на котором труп судорожно сжимал пальцы, словно, не обращая внимания на то, что уже умер, все еще пытался бороться с совком. В воздухе стоял запах горелой плоти. Когда совок протыкал тело кузнеца, сталь, наверное, была раскалена до красноты.
В углу мастерской стоял огромный горн, над которым жертва некогда обрабатывала металл. Теперь горн был занят. На раскаленных угольях, скрестив ноги, сидел юный паренек. Словно ни в чем ни бывало, он листал «Наркономикон». Отряд он окинул недружелюбным взглядом, потом пробормотал что-то невнятное себе под нос и вернулся к чтению.
Кайзенхауэр упустил оружие и на трясущихся ногах подошел ближе.
– Джереми! Я так переживал. Боги, что тут произошло? Ступай ко мне!
– Проваливай. Оставь меня в покое. Все – оставьте, – произнес мальчишка, даже не подняв взгляда.
– Джереми… – Бургомистр в отчаянии пал на колени и протянул руки. Жар, бьющий от горна, не позволял ему подойти к сыну.
Питер, Дитер и Эберхард глуповато переглядывались, не зная, как себя вести. Этого в плане не было.
А Хаксерлин стоял, тяжело дыша, у двери. Он умел видеть подробности. Первое, на что он обратил внимание, был не убитый кузнец и не объект их поисков, который сидел на горне, обретя таинственную сопротивляемость к огню. Бросилась ему в глаза одна небольшая деталь.
У Джереми не было правого уха. И это многое объясняло.
Мальчик вел пальцем по странице, словно в поисках некоего конкретного фрагмента. Вдруг он замер, медленно поднял голову и огляделся.
– Вы еще тут? – Он закрыл «Наркономикон» и положил на уголья. Огонь, казалось, проникал сквозь черную как смоль обложку, не причиняя артефакту вреда. – Глупцы, у вас была возможность сбежать. Новые проблемы, словно я этого хочу, – добавил он себе под нос.
Он встал, стряхнул с рукава рубахи невидимую пылинку и прикрыл глаза. Ладони сложил на груди. Это было пугающее зрелище: милый мальчик, немного толстоватый для своих одиннадцати лет, с пухлым личиком и голоском ангела, который замирает в странной позе посреди горна.
– Я…
– …Бо’акх-Бонтузиэль, Сжигатель Миров, Кровь-на-Языке, правая рука Ксанксанмора, владыки четвертого уровня Безд…
– Привет, Бобо. Я Джереми.
Бо’акх-Бонтузиэль открыл черные глаза. Он имел привычку оглашать Декларацию Прибытия, смежив веки и с лапами, сплетенными на мощной груди. Это создавало мистическую атмосферу.
Перед ним стоял какой-то мальчуган.
И он не выглядел испуганным; держал руки за спиной и улыбался так сладко, словно надышался парами белены. Или он был не в своем уме, или кто-то и правда нафаршировал его наркотиками. Вероятно, ребенок – жертва, приготовленная магом? Демон облизался при одной мысли о трапезе.
– Ну и длинный у тебя язык, Бобо.
– Замолчи, человеческий щенок.
Он оглядел мастерскую в поисках чародея, чтобы обсудить детали договора. То, что он увидел, заставило его остолбенеть. А Бо’акх-Бонтузиэль редко удивлялся.
У алхимического алембика пасся механический конек, одна из популярных гномских игрушек, а рядом, на заваленном книгами столе, фигурки рыцарей вели битву с ордой миниатюрных гоблинов. «Гримуар познания» ВаЛея служил рыцарям баллистой. В миске со звериной кровью, которую использовали, чтобы нарисовать пентаграмму, плавала половина леденцовой палочки. Сам магический символ на полу выглядел гротескно: вместо защитных символов вершины его украшали гравюры с полуобнаженным длинноволосым мечником.
– Что это такое?! – Бо’акх-Бонтузиэль ткнул когтем в один из рисунков. Разозленный демон даже не заметил, что он без проблем вышел из пентаграммы, которая раньше всегда представляла для него нерушимый барьер.
– Бобо, ты никогда не видел Кордака? – удивился мальчик. – Это величайший герой на свете.
– Не называй меня так, проклятый мешок мяса! Я…
Чвак!
Он раззявил пасть, обнажив острые, смертельно опасные зубы, которые легко могли перекусить человеческую кость. Но на этот раз не угрожая скорой атакой. Бо’акх-Бонтузиэль пару мгновений представлял собой живую иллюстрацию пословицы «У него от удивления челюсть отвисла».
По кабинету летал голубь. Представитель глупейшего вида птиц в гробу видал реноме Сжигателя Миров. И сделал то, что постоянно делают голуби. Прямо на лоб демона.
Джереми захихикал.
Из кроваво-красных ноздрей выстрелили языки огня. Они перегнули палку. Бо’акх-Бонтузиэль никогда не чувствовал себя таким униженным.
– Я ВЫРВУ ТЕБЕ СЕРДЦЕ, ЧЕРВЯК! ИЗ ТВОЕГО ЧЕРЕПА…
Он не успел закончить, чем именно станет для него череп, поскольку одновременно случилось несколько вещей. Джереми шевельнул руками. Сперва левой. Веревка, которую он все время держал за спиной, натянулась и дернула вниз рычаг, к которому паренек привязал ее раньше. Кровопийц услышал «клик», а потом раздался звук работающих турбин. Он почувствовал спиной дуновение ветра. Прежде чем демон успел оглянуться, Джереми изо всех сил потянул за вторую веревку. Домашний вентилятор со снятой защитной сеткой упал из ниши в стене прямо на рогатую башку Бо’акх-Бонтузиэля.
Демон на собственной шкуре испытал то, из-за чего производитель категорически запрещал находиться рядом с сеткой, за которой скрывались три крутящиеся лопасти, и отчего отказывался принимать рекламации при несоблюдении этого правила.
– У-у-у-у! – завыл демон, хватаясь за голову. Когтистая лапа ощутила лишь обрубок там, где еще секунду назад высился десятидюймовый рог.
– Не двигайся, Бобо.
Стоя на коленях, Кровопийц поднял искаженную ненавистью морду и увидел нечто, из-за чего испугался еще больше.
– Часть, где будет больно, уже позади. – Джереми держал открытый «Наркономикон» и продолжал очаровательно улыбаться. – Теперь мы переходим к той, где будет чуть больнее.
Он произнес формулу на неизвестном демону языке. Бо’акх-Бонтузиэль почувствовал, что его тело разрывается на кусочки, словно огонь, который кружил в дьявольских венах, вдруг сделался проклятием. Некая невидимая сила высасывала демона изнутри. Он испугано рыкнул. Ни одно существо не могло бы вынести такого страдания. Огонь вырвался из его груди, из мощных рук, из лап, заканчивающихся когтями. Он перестал контролировать свою силу, стал невольником боли. Закрыл глаза, катаясь по земле в конвульсиях.
Когда он уже думал, что вот-вот взорвется, агония неожиданно прекратилась.
Он открыл ороговевшие веки. Огонь поглощал миниатюрное поле битвы, а Бо’акх-Бонтузиэль увидел поднимающегося с корточек себя самого.
– Ой, а у меня уха нет. – Демоническая фигура ткнула когтем в его сторону. – Об этом я не подумал. Но в любом случае, спасибо, Бобо. Как встретишь папу, скажи, чтобы тот не переживал. Пока.
И Кровопийц исчез.
Бо’акх-Бонтузиэль некоторое время стоял без движения. Приблизил к глазам свои маленькие ручки, прикоснулся к пухленьким щекам. Пламя еще оставалось его другом, но уже не наполняло его изнутри. Осознание того, кем он стал, сводило его с ума.
Он оглядел комнату: загнанный зверь, припертый к стене, ищущий путь к бегству. «Наркономикон»! Он жадно прижал книгу к груди. Ему нужно укрытие. Он узнает, как обернуть процесс вспять. Узнает и…