Он сжал крохотный кулачок и сбежал вниз, думая о реках крови, которые выцедит из падали, сотворившей с ним это.
– …правая рука Ксанксанмора, владыки четвертого уровня Бездны. Пусть ваша плоть отпадет от костей! – Он широко раскрыл глаза и направил палец в сторону испуганных стражников.
Ничего не произошло.
– Повелеваю!
Прошло еще пять секунд с тем же результатом, и Бо’акх-Бонтузиэль опустил руку и откашлялся.
– Ладно, даю вам последний шанс. Ступайте отсюда, или накличете на себя гнев ада.
У Мастера Хаксерлина был другой план.
– Святая вода! Давайте!
Питер, Дитер, а может, и Эберхард снял с пояса топорик и разбил крышку. Двое других подхватили бочку и плеснули святой жидкостью прямо в горн.
Раздалось шипение угасавших углей, и помещение исчезло в клубах пара. Все закашлялись. Когда дым слегка поредел, глазам купца открылся мокрый Кровопийц-Джереми, безрезультатно пытающийся спрятаться за наковальней.
– Господин Кайзерхауэр, прошу его придержать.
Сконфуженный бургомистр схватил мальчика за воротник и приподнял.
– Оставьте меня, глупые смертные! – Паренек смешно дергал ножками. – Зарежу ваших матерей и искупаюсь в их крови!
– Не говори так о бабушке, – сказал Томас первое, что пришло в голову.
Хаксерлин забрал у Джереми «Наркономикон», что было так же легко, как… ну, как забрать что-либо у дергающегося в воздухе ребенка.
– Что ты сделал с мальчиком? Говори!
– Я? – Кровопийц перестал дергаться. – Что Я сделал с этим карапузом?!
Он начал рассказывать, а они слушали. На середине рассказа им пришлось сделать небольшой перерыв, поскольку Бо’акх-Бонтузиэль так хлюпал носом, что они перестали его понимать. Хаксерлин подумал, что лучше было вместо стилета взять с собой платок.
Так оно и бывает с планированием – как ни старайся, всегда о чем-то да позабудешь.
– Значит, твой сын сейчас занимает тело демона, – сказал Хаксерлин как о чем-то несерьезном. – Вот постреленыш!
Томас Кайзерхауэр молча взглянул на купца. Мастеру моментально расхотелось болтать. Оставшуюся часть пути они проделали в мрачном молчании.
Бо’акх-Бонтузиэль, свесив нос, шел позади, конвоируемый парой стражников. Процессию замыкал Питер, Дитер или Эберхард, следивший за каждым движением мальчугана. Несмотря на то, что демон не обладал волшебной силой, в кузнице он показал, на что способен, если владеет хотя бы раскаленным совком.
Хаксерлин не знал, что дальше. Джереми мог быть где угодно – исследовать Бездну, осматривать древние строения в Стране Предательских Песков или издеваться над колдунами, которые хотели подписать с ним пакт. В любом случае, он остался любопытным одиннадцатилетним пареньком, который внезапно обрел почти неограниченные возможности.
– Завтра подумаем, что делать, – отозвался Кайзерхауэр, когда они остановились у двери. – Может, найдем ответ в «Некронаркотиконе» или как там его.
– Хм, даже не знаю…
И Хаксерлин замолчал, словно получив обухом по голове.
Искать не пришлось: Джереми сидел за тем же столом, за которым бургомистр и купец недавно ужинали. Сидел на двух стульях. Рядом хлопотала радостная Ольга, весело щебеча и то и дело поглаживая песью морду демона.
– Боги… – У Томаса перехватило горло.
Женщина взглянула на них. Улыбнулась.
– Да, любимый. Наш сынок вернулся и все рассказал. Боги прислушались к моим молитвам.
– Спасибо, не за что, – буркнул Хаксерлин.
– Привет, папа. – Кровопийц встал. Одним оставшимся у него рогом он почти цеплял за потолок. – Не злись. Я не знал, что уже стемнело. – Он неловко переступил с лапы на лапу. На полу остались ямки от когтей.
Хаксерлин впервые в жизни встретил демона – и сразу такого, который извинялся перед родителями за то, что поздно вернулся домой. Не каждый день случается подобное.
– О, Бобо! – Джереми заметил оставленного в прихожей мальчугана, который пытался вырваться от стражников. – Как дела?
– Глупец! Я тебя убью! Порву на куски!
– Не пугай моего сына! – Кайзерхауэр глянул на него сурово. – Джереми, – подошел он к Кровопийцу и приобнял его. – Что же ты натворил…
– Ты злишься? – Огромный демон обнял его в ответ. Когти с металлическим скрежетом проехались по доспеху. – Я теперь могу странствовать по миру, папа. Я видел храм Гешамы в Жобе, гонял вепря – ох и огроменные у него клыки, да! Я видел памятник Кордаку, а еще горы Источника Света.
– Он принес нам немного магической воды, – вмешалась Ольга. – Наш любимый сынок.
– …а когда захочу, сразу перенесусь домой. Сегодня просто вышло подольше. Не сердись, прошу.
– Кровопийц не просит, червяк! Кровопийц уничтожает!
Питер, Дитер или Эберхард хлопнул мальчугана по лбу.
– Почему ты ничего не сказал? Мы с мамой чуть не умерли от страха. Наш дом сгорел.
– Извините, но…
– Кровопийц не извиняется!
Питер, Дитер или Эберхард снова хлопнул его.
– …но я знаю, что вы бы не согласились, папа. А дом мы отстроим. В Бездне много сокровищ. Я что-нибудь принесу, и мы продадим. Папа, я видел очень красивые мечи.
Кайзерхауэр вздохнул.
– Все хорошо, самое главное, что с тобой ничего не случилось. Кроме уха, но мы сделаем какую-нибудь модную шляпу, и никто ничего не заметит. Когда ты вернешься в нормальный вид?
– Да! Забирай этот мешок мяса и отдай мое тело, а уж ад, который я тут сотворю…
– Заткнись! – рявкнули все взрослые одновременно.
– Тут такое дело, пап, – начал Джереми-Кровопийц несмело. – Проблема в том, что… ну… из того, что я прочел, а я немного успел, следует, что Большое Связывание Хэйткрафта необратимо…
– ЧТО?! – Бо’акх-Бонтузиэль одновременно пискнул и заорал. – Ты, вшивый человечек, ты, стервоед!
Ольга предостерегающе подняла палец.
– В этом доме мы не говорим дурных слов.
– Значит… – Кайзенхауэр приуныл и минутку-другую анализировал ситуацию. – Значит, ты останешься таким навсегда?
– Да, папа. Но ведь внешний вид – не главное, ты сам говорил, когда ребята смеялись над Сюзи Лопоухой. Важно то, что у нас в сердечке. А сердечком я вас очень люблю.
Бо’акх-Бонтузиэль заскулил, словно пес, когда услышал, как его собственная демоническая пасть изрыгает признание в любви, не говоря уже о «сердечке».
– Я все обдумала, – затарахтела Ольга. – В новом доме мы построим специальный подземный этаж, чтобы никто не видел Джереми. Он будет ежедневно возвращаться к ужину. Поставим ему гномьи обогреватели, он сейчас любит тепло. – И добавила: – А есть любит непропеченное мясо.
– Сынок… – Томас взглянул в черные глаза демона. Ему пришлось задрать голову; Кровопийц был выше рослого мужчины на добрых три фута. В змеиных глазах бургомистр видел свое отражение. Отражение отца, готового к жертвам. – Я очень тебя люблю, – улыбнулся он. – Мы с мамой оба тебя любим.
Вся троица пала в объятия друг другу.
Мастер Хаксерлин молча глядел на это. Задавался вопросом, сможет ли еще что-то его удивить.
Чтобы узнать, что сможет, долго ждать не пришлось.
Повозка медленно преодолевала милю за милей. Хаксерлин наслаждался пейзажами, радовался спокойствию. С деревьев разносились милые уху птичьи трели. До селеньица Сног, следующего пристанища на бесконечном пути «Чудес и диковин», было полдня пути. А Мастер никуда не спешил. Получив деньги от Кайзерхауэра, которые Хаксерлин принял после длившихся не дольше мига колебаний, он мог позволить себе промедление. День был прекрасным, а Хаксерлин любил сидеть на облучке, подставив лицо лучам солнца.
– Далеко еще? – раздалось сзади знакомое постанывание.
– Столько же, сколько и раньше, минус минут пятнадцать. Браво, ты, кажется, побил свой рекорд молчания.
– Ты не можешь поторопить этих кляч? Я голоден. Есть у тебя что пожрать?
Раздались звуки переворачиваемого железа.
– Только не сломай ничего.
– Тут половина вещей уже сломана! Ты видел этот шлем? Им воду можно отцеживать!
– Поэтому я рекламирую его как дуршлаг. Два в одном. – Он почесал нос. – Да, и если найдешь колбасу, не ешь ее. Ради собственного блага.
Раздались звуки плевков.
– Я предупреждал, Бобо.
– Не называй меня так, а не то раздеру тебе горло, человече!
– Мне что, напомнить тебе кое о чем?
Ответом было оскорбленное бормотание. Хаксерлин ухмыльнулся и вернулся мыслями к последним событиям.
Вину за пожар возложили на кузнеца. Бургомистр Кампфсалата исполнял также обязанности капитана городской стражи, поэтому смерть главного по арсеналу с легкостью запротоколировали как исключительное жестокое самоубийство. Естественно, бедолагу доконали муки совести.
Измененный Джереми вернулся в лоно семьи, но Кайзерхауэр понятия не имел, что делать с настоящим демоном. Убийство даже не рассматривалось: как ни крути, это было бы казнью ребенка. Но никто из посвященных в тайну не хотел принимать Сжигающего Миры под свой кров. Даже если нынче он выглядел как херувимчик, это не сдерживало его от кровожадных деклараций: он ведь оставался Тем, Кто Сожжет Этот Проклятый Город И Уж Точно Твой Дом, Дурак. Эберхард (как оказалось, именно он сильнее прочих вонял луком) предложил держать паренька на закрытых уровнях каналов, что вызвало литанию проклятий по отношению к предкам стражника до седьмого колена. Тогда решили, что демона примет под свое крыло отважный продавец артефактов.
Аргументом в переговорах оказался рог Кровопийца. Бургомистр отдал его Хаксерлину в обмен на обещание увезти пришлеца из Бездны как можно дальше от города. Ругаясь на чем свет стоит и грозясь жестокой местью, демон принял предложение. Все лучше, чем каналы.
Ради безопасности Хаксерлин подписал с Бо’акх-Бонтузиэлем «Пакт о Ненападении и Перевозке»: он предоставлял дармовой проезд в фургоне «Чудес и диковин», а Десница Ксанксанмора обещал не пытаться его убить. Примечания гласили, что если Кровопийц захочет уйти и отправиться куда глаза глядят, он имеет на это полное право, однако пункты договора не аннулируются. Демоны придавали большое внимание уговору, даже если подпись под документом ставилась рукой одиннадцатилетнего мальчика.