После целого дня путешествия убийственный запал Бо’акх-Бонтузиэля слегка угас. Ему надоело постоянно произносить пламенные тирады, в которых он нес гибель семье Хаксерлина сотнями разных способов и столь же бесчисленными способами совершал надругательство над их телами. Записывай Хаксерлин эти речи, он собрал бы изрядный список кулинарных рецептов. Но ничто не свидетельствовало о том, что Бобо сумеет реализовать угрозы – кроме неуязвимости перед огнем, все демонические силы он потерял, не утратив, увы, демонического характера.
– Ты случайно не думаешь наведаться в земли Белокрая? Там гуляет мой старый знакомый. Если я его… попрошу… – демон скривился, словно проглотив паука, – может, он сообщит Ксанксанмору и мы вместе раскусим Большее Связывание Хэйткрафта.
Мастер Хаксерлин глянул на свои сапоги. Аппетитно они не выглядели.
– Полагаю, что нет.
– Я сам поеду, вот увидишь! Пусть только этот мешок мяса подрастет. – Обиженный демон лег в задней части фургона, завернувшись в Шубу Ликантропа.
Купец снова наслаждался тишиной. И снова недолго.
– Зачем у тебя тут лопата? Подрабатываешь кладбищенской гиеной?
– Это Лопата Клада, – ответил он устало. – Если у кого есть карта, тот откопает этим устройством сундук с золотом.
– Хаосом клянусь, и при этом я – чудовище!
Повозка медленно приближалась к реке. Осталось сделать всего одну вещь. За рог Кровопийца Хаксерлин мог выручить по-настоящему немалую сумму, но…
Колеса вкатились на деревянные мостки.
– О, а это не Джереми там помогает селянину тянуть повозку?
Демон вскочил на ноги.
– Что? Где?! Ты, мелкий червяк, да я стану посмешищем для всего ада! Я выпотрошу тебя как…
Хаксерлин прицельно метнул «Наркономикон» в бурное течение Ленты. Бесценная книга пошла на дно как камень.
– А может, мне привиделось.
Не стоит ведь рисковать, правда?
Он снова перевел взгляд на тракт. Начал весело посвистывать. Бо’акх-Бонтузиэль повелел ему заткнуться – но Хаксерлин пропустил это мимо ушей.
Перевод Сергея Легезы
Наталия Осояну. Великая Избавительница
Если смерть – это только смерть, что станет с поэтом бездомным и с вещами, которые спят оттого, что никто их не вспомнит?
Ф. Г. Лорка. Осенняя песня
О болезненном пристрастии своего учителя-морвита Иши к субстанции под названием «сок души» Киран, сын горшечника Хани, знал лучше кого бы то ни было. До того, как сделаться морвитом, Иша на протяжении многих лет всеми возможными для пьянчуги способами убивал собственное тело – наверное, не было такого алкоголя, который он не заливал бы в глотку с упрямством лакка, идущего на нерест против течения, – и кто-то мог бы подумать, что уж встреча с Великой Избавительницей избавит его от этой пагубной привычки. Но все изменилось к худшему, и жители округа Битых Горшков весьма разозлились бы, узнай они, чем занимается вроде бы добропорядочный морвит, когда на дверях Дома исцеления появляется табличка с красноречиво оскаленной пастью.
Когда Иша в очередной раз удалялся в подвал и запирал за собой дверь, Киран тоскливо вздыхал и принимал на себя руководство Домом. Он состоял в учениках шесть лет, мог сам принимать страждущих, и никто уже не удивлялся, завидев под черным балахоном морвита смуглое молодое лицо с зелеными глазами, длинноватым носом и ртом, который для этой профессии казался чересчур улыбчивым. Киран даже заметил, что кое-кто из постоянных клиентов радуется, попадая именно в его руки, – похоже, безграничное почтение к Ише не мешало горожанам испытывать страх при виде иссушенной коричнево-серой физиономии с оранжевыми угольками глаз. Всё как полагается верному слуге Великой Избавительницы; однажды Киран увидит в зеркале то же самое… но очень, очень нескоро.
День выдался трудным: еще до полудня они провели две операции по извлечению особо мерзопакостных тумеров, а после короткой передышки занялись изготовлением придающих силу и бодрость атма-зелий, которые гильдия возчиков заказала накануне. Ила и Каси, младшие ученики, сперва заучивали наизусть очередную порцию атм из списка в три тысячи строчек, потом носили из кладовой ингредиенты для зелий и в конце концов вдвоем отправились на рынок. Киран, усталый и голодный, решил зажарить на ужин лакка в листьях сон-древа – он уже почувствовал чудный аромат и сглотнул слюну, как вдруг нагрянула та самая неприятность, о которой юноша всегда помнил, но предпочитал обманывать самого себя, делая вид, что забыл.
– Я отлучусь ненадолго, – буркнул Иша, повесив на крючок у двери свое одеяние и бросив быстрый взгляд на старшего ученика. – Присмотри за порядком.
Это был их тайный код: если бы морвит не упомянул про порядок, его возвращения из подвала следовало ожидать через пять-шесть часов. В ином случае Киран становился хозяином Дома исцеления до утра, а то и до следующего вечера.
– Да, мастер, – покорно сказал юноша, глядя в сутулую спину морвита.
Невольно закралась мысль: прямо сейчас Ишу можно хоть по матушке костерить, учитель не услышит – в его ушах журчит «сок души». Ах, что за наказание… Округ Битых Горшков отличался крайне жесткими законами по отношению к пристрастившимся к соку: самой мягкой карой было изгнание за пределы окружных стен, то есть в кишащее бандитами Приречье. Ишу, скорее всего, закидали бы камнями, а потом выкинули бы на съедение каким-нибудь бродячим тумер-тварям подальше от Ахимсы, чтобы даже малая толика его чувств и воспоминаний не приросла к кому-нибудь из горожан, тем самым его осквернив.
А потом, чуток поразмыслив, они бы на всякий случай так же поступили с его учениками: подобное притягивается к подобному, долой скверну! Пылая праведным гневом, никто и не подумает о том, что истинная зараза к ним не липнет – иначе всякий раз, касаясь голыми руками какого-нибудь больного, ученики морвита перенимали бы у него тумеры, атмы и вообще все приращения, какие только взбрели в голову Великой Матери, когда в начале времен ей было нечем заняться.
Впрочем, ни один морвит так и не смог понять, какие атмы или тумеры вызывают одержимости вроде пристрастия к соку – и тот факт, что Иша обрел его после преображения, был печальным свидетельством скудости их знаний.
Уж если мудрецам не удалось докопаться до истины, что может сделать Киран, совсем молодой ученик?
– Могу попытаться, – сказал он вслух и улыбнулся.
Вся многочисленная родня Кирана знала об этой его особенности: он недолго грустил и переживал, даже когда дела шли по-настоящему плохо. Киран отнюдь не принадлежал к тем людям, которые идут по жизни вприпрыжку, не замечая луж, оврагов или ям с нечистотами, – о нет, он все прекрасно видел и осознавал, но очень скоро, ввиду безграничного жизнелюбия и неиссякаемого фонтана доброжелательности, который бил внутри, начинал выдумывать разные способы, чтобы исправить положение. И, как правило, исправлял. Пусть не всегда с первой попытки.
Он аккуратно запер шкаф со множеством выдвижных ящиков, в которых хранились самые ценные и самые опасные ингредиенты для зелий, снял плотный фартук, вытер руки тряпкой, смоченной в черной воде, и своим ключом – подаренным Ишей через год ученичества в знак безграничного доверия – отпер дверь в библиотеку, святая святых Дома исцеления.
В просторной библиотеке было два забранных решетками окна под самым потолком. Киран не раз слыхал истории о том, как морвиты подсылали друг к другу воров, охотясь на книги, рукописи и редкие снадобья, так что решетки вовсе не казались ему излишними. Взяв нужный фолиант, он устроился в любимом кресле под окнами, и тут внезапно звякнул колокольчик у двери. Шнур тянулся от колокольчика до самого парадного входа, и перед этим входом кто-то стоял.
– Ила, Каси, откройте, – рассеянно проговорил Киран, скользя взглядом по странице, которую ему захотелось перечитать, чтобы проверить одну догадку. Потом до него дошло, что детишки ушли на рынок – так может, они и звонят в дверь? Нет-нет, с чего им топтаться у парадного входа, когда есть черный, защищенный от посторонних и открытый для своих…
С другой стороны, кто осмелился звонить, увидев табличку?
Он захлопнул книгу и нахмурился, а потом вышел из библиотеки, не забыв закрыть за собой дверь, и направился к парадному входу, возле которого задержался, чтобы снять с крючка и накинуть на плечи одеяние морвита.
– Приветствую в Доме исцеления, где Великая Избавительница радостно…
«Примет вас», – хотел сказать Киран, но не договорил.
На крыльце стояли два незнакомца, в которых по бугрящимся мышцам и костистым шипам вдоль предплечий без труда можно было опознать атма-стражников, а по сине-белым нарядам – личных охранников доминуса Алессио Арналдо, обитателя Гиацинтовой башни. На протяжении ученичества Кирана гости оттуда время от времени бывали в Доме исцеления…
Но охранники самого доминуса? В такой поздний час?
«Неужели кто-то донес?» – подумал Киран, бледнея и отступая на шаг, словно под крышей Дома исцеления его что-то могло уберечь от гнева власть имущих. Здравый смысл возобладал через считанные мгновения: если бы о пристрастии Иши узнали, за ним прислали бы городских законников, чтобы сразу отправить в темницу, а это все же личная стража. Нет-нет, раз они пришли, морвит понадобился господину Арналдо – а может, они сами хотят избавиться от какого-нибудь тумера, только и всего?
– Я в-вас слушаю, – сказал Киран.
Охранники переглянулись. Как он теперь увидел, один из них был женщиной – но она оказалась более массивной и грозной, чем мужчина. И она же была за главную.
– Где морвит? – спросила эта незнакомка с короткими светлыми волосами, не утруждая себя излишней почтительностью. – Нам приказано препроводить его в Гиацинтовую башню. Немедленно.
«Ох, клянусь пятками Великой Матери…»
– Господину Ише нездоровится, – сообщил Киран, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уверенно. – Он лег спать и попросил, чтобы его не беспокоили до… до завтрашнего утра.