– Я открою, – сказал Киран, хотя таков был долг младших учеников.
В покрове безмятежности, который окутал их маленькую кухню, появилась прореха, и через нее задувал холодный ветер. Невзирая на утренние слова учителя, Киран никак не мог выбросить из головы вчерашнее приключение и тревожные слова Альды Арналдо. Звериный нюх. Иша не видел, как она на него смотрела. Иша, при всей своей безграничной мудрости, за эти годы так и не понял, где слабое место Кирана…
В глубокой задумчивости юноша открыл дверь – и, вскрикнув, отпрыгнул назад.
На пороге стояла Зои-нэ, оскалив в ухмылке острые зубы.
– Соскучился, малыш? – поинтересовалась она игривым тоном, от которого Кирана затошнило. – Надеюсь, твой учитель закончил медитировать, потому что на этот раз доминус не стал посылать гонцов с просьбой явиться в башню. – Шагнув в сторону, она театрально взмахнула рукой. – Он пришел сам.
Киран увидел, что рядом с их домом стоит большой белый паланкин, изукрашенный затейливым орнаментом в сине-голубых тонах. Носильщиками были не маммуты – просто крепкие молодцы в гиацинтовой униформе, готовые по необходимости не только таскать, но и защищать своего хозяина… хозяина, который, вне всяких сомнений, находился внутри паланкина.
Здравый смысл подсказывал, что Иша все-таки прав, поскольку в ином случае на пороге стояла бы городская стража – впрочем, нет, не стояла бы! Кто стал бы церемониться с маньяком, пьющим «сок души»? Но появление доминуса Арналдо собственной персоной сбивало с толку и лишало дара речи, так что Киран не смог даже выдавить из себя дежурную вежливую фразу. Он просто шагнул в сторону и, невольно повторяя жест Зои-нэ, взмахнул рукой.
Она опять ухмыльнулась и сделала знак носильщикам. Тот, что повнушительней, открыл дверь паланкина, и доминус Алессио Арналдо, один из самых влиятельных жителей Ахимсы, вышел наружу.
Он был высокий – выше Кирана почти на голову – и, подобно Альде накануне, закутан с ног до головы в несколько слоев тонкой ткани, только в его случае черной, а не сине-голубой. Открытыми оставались лишь глаза, похожие на те, что Киран уже видел, но окруженные настоящими морщинами… и от их взгляда внутренности Кирана обратились в лед. Ему хватило самообладания подметить, что лицо доминуса Алессио – та его часть, что виднелась в узкой щели между тюрбаном и густой вуалью, – было загорелым, в отличие от лица дочери. Этот человек проводил внизу, среди простых людей, среди тумеров и атм, достаточно времени, чтобы солнце изменило цвет его кожи.
«Помоги нам, милосердная Госпожа…»
Зои-нэ не двинулась с места; лицо у нее сделалось серьезное. Алессио прошествовал в дом, не сказав Кирану ни слова. Внутри уже ждал морвит, который успел отправить младших учеников в их комнату и надеть свой балахон. Две черные фигуры встали друг напротив друга, одинаково молчаливые и суровые.
– Видишь, имя мое ненавистно, – проговорил Алессио глубоким, приятным голосом. – И зловонно, как навет непристойный…
– …на отрока, чистого сердцем, – тихо договорил за него Иша священные строки.
Доминус кивнул, и хотя он не повернулся, чтобы взглянуть на Кирана, тот отчетливо ощутил, как его взвесили и измерили.
– Чем обязан вашему визиту, доминус Арналдо? – спросил морвит, посверкивая из-под капюшона оранжевыми огоньками глаз. – Неужели мой ученик недостаточно хорошо исцелил вашу дочь? Вы только скажите – он будет наказан за неумелое применение дара Великой Избавительницы.
«Но не за ложь», – подумал Киран, и ему захотелось улыбнуться, пусть в ушах и грохотал пульс, участившийся от испуга.
– С Альдой все более чем в порядке, – сказал Алессио. – И все же именно из-за нее я здесь. Ты обидел меня, Иша…
– Чем же, мой господин?
Вместо ответа Алессио прошелся по комнате, рукой в черной перчатке касаясь всех предметов, которые попадались ему на пути. Стол, заваленный книгами и свитками. Стул с исцарапанной и потертой спинкой. Подоконник, испещренный цветными бликами от витражного стекла. Книжная полка… возле нее доминус задержался и после короткой паузы вытащил анатомический атлас. Аккуратно пролистал, хмыкнул и показал раскрытую книгу Ише.
На развороте художник изобразил полностью обнаженную женщину. Картинка была объемной, многослойной: приподняв грудную клетку, нарисованную отдельно и приклеенную должным образом, можно было увидеть легкие, сердце; в теле открывались и другие полости, позволяя рассмотреть внутренние органы и то, как они соединялись и сочетались друг с другом.
– Моя дочь – не учебное пособие, – ровным голосом произнес доминус.
Киран закрыл глаза, ожидая продолжения, но Алессио не изрек больше ни слова.
Иша издал тихий шелестящий звук, подобие вздоха – морвит не дышал уже не один десяток лет, но сохранил привычки, которые, как он сам считал, сближали его с живыми людьми.
– Мой господин, вы… – Иша ненадолго умолк, и эти мгновения показались Кирану длинными, словно ночи в середине зимы, – совершенно правы, осуждая меня за это решение.
Изо рта Кирана вырвался писк; он сам не знал, каких слов ожидал от учителя, но точно не признания вины за то, чего не было. Иша бросил на него короткий взгляд – будь морвит человеком, выражение его лица наверняка подсказало бы юноше, что происходит и как следует поступить, однако иссохшая коричнево-черная физиономия слуги Смерти была, по обыкновению, непроницаема.
– Но я служу Великой Избавительнице, – продолжил Иша. – Пред Ее вратами стою я, опустив голову. Все мои помыслы лишь о миссии, которую она мне поручила, и подготовка достойного ученика – часть этой миссии.
– У тебя есть дети, Иша? – спросил Алессио.
– Трое, – ответил морвит. – Были. Их судьба мне неведома.
В горле у Алессио что-то заклокотало, однако он ничего не сказал – просто продолжил сверлить морвита взглядом, и миновало еще несколько долгих зимних ночей, прежде чем Иша опустил голову и ровным голосом произнес:
– Простите меня.
Все замерло. Алессио и Иша не шевелились, сам Киран не дышал – но ему показалось, что и снаружи, во всей Ахимсе, жизнь застыла, как будто огромный город мгновенно сковал лед. Дыхание ветра, пение птиц, далекий стук молотков и крики торговцев на базаре – все стихло, звуки растворились в пустоте, и даже сердце Кирана ненадолго остановилось.
– Я хочу, – медленно проговорил Алессио, – попросить тебя об услуге.
– Все, что пожелаете, мой господин, – спокойно ответил Иша.
Гулкие удары в груди Кирана возобновились.
– В моем роду есть традиция, – сказал доминус. – Когда дитя достигает совершеннолетия, оно должно выдержать испытание, которое по-простому именуется Поиск Пути. Путь у каждого свой – я, к примеру, покинул Ахимсу на год и отправился в Хи-Брас, рискуя лишиться благословения Избавительницы. Но совсем не обязательно уезжать далеко и надолго; многим хватило нескольких дней вне дома, среди незнакомых или малознакомых людей, чтобы понять, чему они хотят посвятить свою жизнь.
«К чему он клонит?..» – растерянно подумал Киран.
– А-а… – Иша склонил голову набок, и его иссохшие, почти неподвижные губы слегка изогнулись кверху. – Я понимаю. Да, Алессио, это можно устроить.
Доминус кивнул, расправив и без того внушительные плечи, и произнес очень торжественным тоном:
– Морвит Иша, я прошу тебя принять в своем доме мою дочь, Альду Арналдо. Надеюсь, ты поможешь ей обрести свой Путь. Но если с ней что-то случится… я буду мстить вечно, и даже Владычица Праха и Пепла вас обоих не спасет.
Когда паланкин скрылся за поворотом, Альда стряхнула с платья несуществующие пылинки и повернулась к хозяевам дома, в котором ей предстояло жить на протяжении ближайших… дней? Недель? А может, месяцев? Сколько бы ни повторял отец, что Поиск Пути не обязан быть продолжительным, она-то знала, что написано об Испытании в древних книгах.
Впрочем, Альда втайне была уверена, что управится до начала Фестиваля.
– Рада знакомству, мастер Иша, – проговорила она, улыбаясь. Ее лицо скрывала густая вуаль, но Альда умела улыбаться так, что это было очевидно всем, у кого есть глаза: изгиб бровей, изгиб шеи, изгиб талии… так ли важно, что не виден изгиб рта?
– Мы уже встречались, Альда Арналдо, – тихим шелестящим голосом ответил морвит с верхней ступеньки крыльца. – Просто в тот раз ты была совсем малышкой. И я рад снова тебя видеть.
В дневном свете и под не до конца опущенным капюшоном лицо слуги Смерти было видно во всех подробностях, и в глубине души Альда изумилась тому, что иссохший труп с оранжевыми огоньками в глазницах не вызывает у нее неприязни.
Молодой морвит, Киран, стоял за спиной учителя, скрестив руки на груди и устремив хмурый взгляд на незваную гостью. Руки… «Интересно, – подумала Альда, – что с ним будет? Эта чернота – она постепенно поднимется, захватит локоть, подберется к плечу, пойдет дальше? И в конце концов он станет таким же, как Иша? Или все произойдет в мгновение ока, по воле Великой Избавительницы?»
Да, об этом тоже стоит разузнать поподробнее, пока она не вернулась в Гиацинтовую башню.
Идея принадлежала Альде, хотя отец явно уже задумывался о том, как устроить для нее испытание, потому что согласился быстро. «У морвита тебе ничто не угрожает, – сказал он. – Иша, как и все его собратья, неприкосновенен для жителей Ахимсы. Никто не вломится в его дом, никто не осмелится поднять на него руку. Пока ты с ним и его учеником, ты в безопасности».
Альде с ходу пришло в голову не меньше пяти опасностей, от которых не избавляли ни почетный статус морвита, ни его мудрость, ни всеобщее восхищение и уважение его способным молодым учеником, но она предпочла промолчать.
В конце концов, о чем она будет рассказывать сестрам, если за все время Поиска не столкнется с неприятностями?
– Киран, помоги нашей гостье, – продолжил тем временем морвит, и ученик беспрекословно направился к сундучку, в который служанки Альды сложили ее одежду и прочие немногочисленные пожитки; традиция требовала во время Поиска жить скромно. Киран поднял его на плечо, не замечая веса, и унес в дом.