Он все-таки разыскал Ишу, а вместе с ним – Илу и Каси, когда, отчаявшись, брел домой. Морвит стоял на крыльце Дома исцеления, выдавая людям пузырьки со снадобьями. Киран издалека узнал по этикеткам, что это самые мощные атма-зелья из припасенных на черный – ха, ну надо же! – день. В тот момент он понял: дела и впрямь идут хуже некуда.
«Я его видел, – сказал тогда морвит, блеснув глазами из-под капюшона. – Я видел Полуночного Князя. Он шел по улице в сопровождении двух приспешников, держал в руках какой-то свиток. Изломанные крылья волочились у него за спиной…»
Зелья закончились через четверть часа, и они заперлись в Доме исцеления, чтобы сделать новые. В какой-то момент Иша встал, спустился в подвал, но вернулся почти сразу с огромной бутылью, в которой плескалась прозрачная жидкость. Не сказав ни слова, он начал разливать ее по склянкам. Киран сдержал приступ тошноты.
«Соком души» называли чистую атму, порожденную благой душой и растворенную в черной воде из глубинных тайных родников. Источниками «сока» могли стать лишь невинные, не познавшие греха дети или, в редком случае, взрослые. Светлые, добрые, чистые сердцем. Киран не хотел знать, как его учитель заполучил чье-то тело, чтобы сделать из него эту прозрачную жидкость.
«Сок души», самый сильный из всех наркотиков, дарил блаженство, избавлял от любой боли… и исцелял от всего.
Лекарство закончилось через два часа, а потом пришлось опять запереться.
Они боялись, что горожане попытаются проникнуть в Дом исцеления силой, но громкие удары в дверь и ставни прекратились почти сразу же. Киран поднялся на чердак и осторожно выбрался на крышу через окошко, а оттуда вскарабкался на крышу соседнего дома, который был повыше. То, что он увидел, внушало безграничный ужас: улицы Ахимсы, окрашенные лучами заката в алый, опустели. Огромный город не мог вымереть сразу хотя бы по той причине, что в нем всегда находились те, кто избегал скопления народа да и вообще людей; но, так или иначе, Киран никого не увидел. От контраста с недавними празднично одетыми толпами его пробрал озноб. Он спустился обратно на первый этаж Дома исцеления и в ответ на вопросительный взгляд Иши просто покачал головой.
Они читали книги.
Они искали способ.
Но способа не нашлось, и вот теперь, потратив немало сил на то, чтобы вспомнить пароль, он стоит у наружной двери Гиацинтовой башни – ведь ему очень, очень нужно убедиться, что в этом внезапном аду хотя бы Альда осталась жива и невредима.
– Глохнут в душе тумана, – повторяет он осипшим голосом, – моя тропинка…
– Пароль поменялся, дубина, – раздается с той стороны. Скрипнув, в двери открывается окошко, а за ним виднеется знакомое лицо. Он таращится, почему-то сосредоточившись на подпиленных острых зубах.
– Где она, Зои-нэ? Что с ней?
– Откуда мне знать? – неприветливо отвечает Зои-нэ. – Меня не пускают на башню. Я же не из Чистых.
– Она там? Значит, она жива?!
– Откуда мне знать? – повторяет воительница. – И вообще, какое твое дело? Иди, горожан лечи… если сможешь.
Он вздрагивает, словно от удара. Говорит тихо и хрипло:
– Я должен знать, Зои-нэ. Я… я должен.
Она вздыхает.
– Послушай, я правда ничего не знаю, здесь такая же кутерьма, как и снаружи. Но… четверть часа назад на башне подняли флаг с перевернутым гербом. Это означает, что кто-то из наших хозяев умер.
Его сердце превращается в камень и устремляется туда, где в недрах земли течет черная вода.
– Кто-то еще сегодня покидал башню?
– Нет, – отвечает она после короткой паузы. – Только Альда.
Боль.
Он поворачивается и медленно уходит прочь от запертой двери.
Морвит сидит за столом в Доме исцеления и глядит в раскрытую книгу. Книга перевернута, но он этого не замечает. Он просто смотрит, и оранжевые огоньки в глубине его глазниц едва теплятся. По лицу – по черепу, обтянутому иссохшей твердой кожей, – невозможно ничего прочитать.
Ила и Каси забрались в любимое кресло учителя и сидят там, обнявшись.
Киран приходит, мрачный как северный ветер. Садится напротив учителя, подперев голову рукой, незрячим взглядом смотрит в книгу, очень долго молчит. Потом, прочистив горло, тихо спрашивает:
– Скажи, почему ты тогда выбрал именно меня?
– Выбрал? – переспрашивает Иша.
– У соседки был сын чуть старше – может, года на два-три, – говорит Киран. – Он упал с большой высоты во время строительства храма в Северном округе и сломал спину. Ты мог взять в ученики его, но почему-то взял меня. – Его верхняя губа приподнимается, обнажая зубы. – Только не говори, что так повелела Великая Избавительница. Может, и повелела – но истолковал это повеление ты. Ты выбрал меня по какой-то причине. Я хочу знать, по какой. Что главное в будущем ученике морвита, слуге Смерти?
Иссохший труп беззвучно вздыхает.
– Мне триста лет, Киран. Из них я прожил как человек только двадцать пять, а все остальное время постепенно превращался в это страшилище, которое сейчас сидит перед тобой. Я воспитал не один десяток учеников, которые заменили мне давно потерянных детей, но ни разу – ни разу, Киран! – меня не спрашивали о том, о чем спросил сейчас ты.
– Я хочу знать, – тихо повторяет Киран.
Иша встает, подходит к книжной полке, медленно ведет черным пальцем по корешкам. Обнаружив анатомический атлас, вытаскивает и листает, пока не находит изображение человеческого тела – схематичное, бесполое – с обозначенными на нем средоточиями атм. Мозг, глаза, гортань, сердце, печень, пах…
– Атмы бывают разные, – говорит Иша таким тоном, словно начинает очередное занятие с учениками, – потому что их порождают разные души. Старые, страдающие, калечные – или спокойные, умиротворенные, довольные собой… а также молодые. Молодые и чистые, Киран. Не способные поддаться мерзости этого мира. Твоя болезнь тебя не осквернила, но отгородила от всех, и ты вырос, оставшись внутри ребенком. Ты настоящий дар для любого учителя-морвита, и Великая Избавительница была очень довольна, что я тебя нашел.
Киран кивает, как будто услышал именно то, что ожидал услышать.
Встает. Подходит к учителю, обнимает его.
Подходит к креслу, в котором жмутся друг к другу Ила и Каси, и хочет им что-то сказать, но вдруг замечает, что лица детей странно неподвижны, а в глубине их глаз горят оранжевые огоньки.
– Иша, – говорит он слегка растерянно. – Кажется, мы не одни.
Морвит, ахнув, делает шаг вперед – и застывает вместе со всем миром.
– Ты принял решение, – говорит Ила, едва приоткрыв рот. Голос ее, но интонации совершенно чужие. – Ты сильнее, чем я думала. Мне…
– …жаль, что так получилось, – продолжает Каси.
– Ты могла бы остановить его. – Киран не знает, что еще можно сказать.
– Я пытаюсь. Мне…
– …не хватает сил. Он намного сильнее, чем ты мог бы…
– …предположить. Издревле он был моим самым серьезным соперником, и это…
– …печальный факт. Я постараюсь справиться с ним, но чтобы…
– …защитить людей, мне нужна помощь.
– Да, – шепчет Киран с кривой улыбкой на губах. – Я всегда знал, что однажды наступит день, когда мне придется целиком посвятить себя работе, священному долгу морвита – того, кто находится между жизнью и смертью. Просто… я не думал, что это случится так быстро.
– Никто не знает, когда…
– …я приду. Даже я сама…
– …этого не знаю.
– Хочешь сказать, что существуют силы, более могущественные, чем смерть? – Киран встает, отряхивает штаны. Ила и Каси – то существо, что в них вселилось, – глядят на него снизу вверх. Он подходит к замершему Ише, снимает с его пояса ключи от подвала. – Впрочем, можешь не отвечать. Ты права. Я буду хорошим мальчиком и сделаю все так, как надо.
Альда бредет по длинному темному коридору, внимательно считая шаги.
Когда-то давно она играла в странную игру: представляла себе, что ослепла и должна ориентироваться в башне по памяти. Цифры запечатлелись в ее разуме, словно выжженные каленым железом, и теперь проблема лишь в длине шага: в то время она ведь была не такой высокой, как сейчас. Кто мог предугадать, что однажды Ахимсу окутает тьма, сквозь которую не пробиться никакому свету.
Отцовский кабинет она находит с третьей попытки.
Дверь не заперта. Не до замков теперь, когда хозяин Гиацинтовой башни внезапно превратился в покрытую черной плесенью груду неживой плоти. Никто не хочет проверять, остались ли в ней атмы, способные донести посмертные приказы доминуса до его верных – или не очень верных – слуг, никто не хочет сам покрыться плесенью. Подняли флаг – и ладно. Как такое могло случиться, если Алессио Арналдо не покидал своего дома сегодня, не участвовал в празднестве и не попал под дождь из ядовитого пепла? Альда не знает, но на самом деле все просто: Алессио выходил из башни вчера, он был одним из тех торговцев, которым пожал руку бедолага из Истока. Плесень зрела в нем все это время, но доминус, как и многие другие, оказался для нее лишь промежуточным вместилищем.
«Я буду плакать позже», – говорит себе Альда. Ей отвратительно собственное желание попасть в отцовский кабинет как можно скорей, но она не может с ним справиться. Кабинет Алессио – единственное место в Гиацинтовой башне, где ей за все шестнадцать лет жизни не удалось побывать ни единого раза. Он всегда слишком хорошо охранялся и запирался.
Но не сегодня.
Она знает, что в кабинете хранится тайна. Точнее, там наверняка хранится множество тайн – в конце концов, Алессио Арналдо был одним из самых влиятельных людей в Ахимсе, той самой Ахимсе, что рассыпается на части и гниет, зараженная черной плесенью, озаренная пламенем пожаров. Но Альду интересует лишь одно: ее мать. Она хочет знать, куда на самом деле подевалась Ариэнна из Фиалковой башни, потому что все эти россказни об ослепительной красоте и жестоком сердце, конечно, неспроста. Она боится найти то, о чем задумывалась уже много раз.