твертьтонных бомбы. Пришельцам не поздоровится.
Тогда же вступает в бой третья группа, Сто восемьдесят тяжелых бомбардировщиков. Их задача – с высоты пять километров высыпать на корабль девятьсот тонн бомб. Вот тогда ему точно конец.
Но генералы качают головами. Двести самолетов, четыреста самолетов, семьсот самолетов – мало, мало... Пришельцы сильны. Их оружие смертоносно. Нет уверенности в том, что новомодные «тепловые ловушки», которыми успели оснастить только половину бортов, смогут увести за собой чужие ракеты. Сил может не хватить. Но больше резервов нет. Слишком велики были потери в последние дни.
Им бы не помешало еще несколько дней. Но времени на подготовку контрудара всегда оказывается недостаточно. Даже в воздушной войне. Пришельцы прорвались через Хэдоган и идут на север, на Эррел. Их машины бомбят города, выбивают радиолокационные станции и разносят в пыль аэродромы. Против них уже приходится бросать в бой самолеты еще той войны, способные взлетать с необорудованных площадок. Но и они скоро кончатся, вместе с пилотами, умеющими поднимать их в воздух.
Рискованный план, опасный план, самоубийственный план. Но он должен удаться, слышите, должен! Альтернативы нет. Иначе – снова терять людей в обреченных на неудачу попытках прикрыть города от вражеских ракет, в отчаянных атаках на вражеские танки. И все равно переигрывать уже поздно.
Поэтому генералы молчат. Наконец заговаривает шуанец.
– Знаешь, – говорит он совсем не командным, слегка глуховатым голосом, – А словно и не было всех этих лет. И мы с тобой опять, как раньше, просто два командира полков, планирующие совместную операцию.
– Верно, – соглашается картаец. – С тобой всегда было приятно работать. Кажется, наше командование – и твое, и мое – сделало правильный выбор.
– Ну, им вряд ли пришлось долго выбирать. Как ты помнишь, наше 26-е истребительное авиакрыло всегда считалось исключительно шуанским. Ты же там был, по-моему, единственным картайцем среди старших офицеров.
– Почему же? У тебя, помню, заместитель был картаец. Вайарана, так его, кажется, звали.
– Погиб. Его тогда же, когда и тебя...
– А-а, – сочувственно тянет картаец и вдруг, решившись: – В общем... сейчас я уже рад, что тогда, когда началось восстание, я все еще валялся в госпитале в Эрвайне.
– Взаимно, – шуанец благодарно кивает.
Оба они великолепно знают, что в Картае восстание называют мятежом. Всегда.
Снова молчание. Наконец картаец:
– Все-таки, хорошо, что наши политики договорились. Если честно, все эти годы мне было немного... неудобно, что ли, считать вас противниками.
– Не знаю, – пожимает плечами шуанец. – Но знаешь, я до конца так и не верил, что вы придете к нам на помощь.
– Ну почему же? Сейчас бомбы падают на ваши города, но если вы не выстоите, как долго нам ждать их в небе над Эрвайном? Не забывай, у нас тоже был Пейсор. И полторы тысячи погибших. Вообще, мне кажется, нашим странам сейчас необходимо сотрудничать друг с другом. Главное, чтобы это поняли все.
– А ты посмотри на наших парней – и твоих, и моих. Ведь мы с тобой когда-то воевали вместе. А их без малого двадцать лет старательно направляли друг против друга.
– Да. А сейчас – мы снова едины. И я уже не представляю... Нет, это невозможно, что вернется вражда.
– И я тоже. Знаешь, все эти проблемы – вы все еще мечтаете возродить империю, мы за девятнадцать лет привыкли к независимости – все они сейчас кажутся совершенно не важными. В конце концов, мы все люди с планеты Филлина. И мы должны научиться мирно ладить друг с другом.
– Точно. У нас слишком могущественный враг, чтобы позволять себе терять силы на ссоры между собой. Кстати, я разработал докладную записку. Что-то вроде плана на будущее. Надо создавать межнациональные силы, корпус быстрого реагирования. И всемирную систему наблюдающих станций. Тогда нас уже не застанут врасплох. И знаешь, после пришельцев я уже не представляю себе войн на Филлине. И не только между нашими двумя нациями, а вообще. Ты когда-нибудь думал о таком? Мир без войн. И всегда в готовности отразить внезапный удар из космоса.
И снова молчание. Слышно, как убегают секунды. Оба попеременно смотрят на часы.
– Время, – наконец говорит картаец и поднимается с места.
Вот он, рядом, выход из палатки. Но еще не все сказано.
Шуанец.
– Знаешь, – говорит он. – Я рад, что мы снова встретились, через двадцать лет. Мы снова идем в бой в одном строю. Прощай.
– Прощай. В Вечном Полете у меня будет надежный напарник. И друг.
– (совсем тихо) И все-таки, хорошо бы вернуться.
В небо взлетает зеленая ракета. Летчики заводят моторы. Самолеты по одному поднимаются в воздух, выстраиваются журавлиным клином и улетают в ночь.
Но небо на востоке уже, кажется, начинает светлеть.
Ночь. Но корабль живет не по местному времени, а по стандартному, и до условного утра еще далеко. По-настоящему бодрствует только отсек дистанционного управления. Три «Дракона» с приданной им для прикрытия девяткой «Молний» день и ночь висят над северным Заморьем, посылая со своих радаров картинку на экраны наземной и воздушной обстановки в главной рубке. Над ними бдит наблюдатель из штаба в чине старшего-два.
А вот Боорк в это время просто отдыхал. Начало вахты выдалось для него очень хлопотным. Следовало отправить в дорогу целый караван грузовых транспортов и катера с ремонтниками. Они отбывали заранее сложным запутанным путем, чтобы не попасть под филлинские радиолокационные станции и прибыть на место незадолго до рассвета.
Раньше, до Филлины, образцовое выполнение обязанностей вызывало у Боорка удовлетворение. Сейчас он все чаще ощущал некую глухую тревогу из-за вопиющей неправильности происходящего.
Они находились не там, где надо, и занимались совершенно не тем, чем нужно. Война на Филлине была не войной, а… массовым убийством. Когда ему не нужно было отправлять или встречать транспорты, Боорк находился в главной рубке и поневоле оказывался свидетелем. Он видел, как под беспощадным огнем с неба горят и рушатся дома, как погибают под снарядами и ракетами люди, отличающиеся от него только цветом крови и оттенком кожи.
Нет, филиты вовсе не выглядели беззащитными жертвами. Они сражались. Из девяти дюжин «Громовержцев» и «Охотников», ушедших в рейд, осталось шесть. Один только прорыв через горы обошелся в тринадцать танков и полную девятку «Молний», включая поврежденную машину, что не дотянула до корабля и рухнула в пустыне. Еще без малого дюжина истаяла в мелких стычках в ходе двух с лишним суток марша по враждебной территории, где стрелять, казалось, могли каждая роща, каждый овраг и каждый дом.
Вчера Боорк был свидетелем того, как командир Пээл жаловался штабу на большие потери дронов сопровождения и сверхнормативный расход боеприпасов. Чтобы двигаться дальше, колонне приходилось буквально выжигать дорогу перед собой.
Правда, эта ночь пока обошлась без происшествий. Кто-то из техников придумал ставить на сторожевые дроны инфракрасные прожектора. Они успешно засекали ночных визитеров и наводили на них противовоздушные ракеты. Командир Пээл, полночи не смыкавший глаз, облегченно выдохнул и отправился, наконец, отдыхать.
Боорка же этот успех не обрадовал. Чем дольше шли боевые действия, тем сильнее он понимал, что сочувствует филитам и желает неудачи своим. Империя пришла сюда как захватчик, да еще воевала неправильно, нечестно, недостойно. Дистанционщики стреляли и пускали ракеты прямо из своих удобных кресел, без малейшего риска для себя. Филиты же платили за победы и поражения собственными жизнями, разменивая их на мертвое железо.
Пока что он переживал эти чувства в себе, не доверяясь даже друзьям. Нэам все больше переполнялся радостным азартом битвы, его уже иногда становилось трудно выносить. Куоти, как порой казалось Боорку, в чем-то мог разделить его сомнения, но оба они старательно молчали на эту тяжелую тему.
Сидеть в кресле в одной позе становилось неудобно. Боорк встал и хорошенько потянулся, невольно бросив взгляд на экран с обстановкой. Лучше он бы это не делал. Три девятки «Молний» шли ночным налетом на столицу Шуана город Эррел. Штабник-наблюдатель интенсивно переговаривался с Мивлио, который осуществлял общее командование операцией.
Боорк предпочел бы вообще этого не видеть, не знать, не догадываться… Но заняться ему было решительно нечем. Поэтому он поневоле наблюдал, как «Молнии» заходят в атаку на город, а его темное изображение, передаваемое со спутника, внезапно расцвечивается яркими вспышками попаданий и заревом пожаров.
Воздушные обстрелы филлинских городов стали для них новой задачей. Позавчера ее поставил перед командиром Пээлом сам флаг-маршал Таорз. Боорк в тот момент как раз находился в рубке на дежурстве и стал свидетелем получения этого приказа. За вчерашние сутки «Молнии» нанесли, наверное, больше дюжины таких ударов, потеряв всего две машины от огня с земли и еще две в коротком воздушном бою, когда филиты единственный раз смогли перехватить атакующие девятки. Теперь пришло время ночных налетов.
Филиты, само собой, пытались сопротивляться, поднимая в воздух самолеты. Но здесь меры противодействия уже были отработаны. Четверка «Молний» с машиной-лидером составили группу подавления, которая по наведению со спутников и «Драконов» немедленно нанесла удары дальнобойными ракетами по аэродромам.
Вообще, если оглядеть всю обстановку в целом, воздушное пространство Северного Заморья напоминало сейчас растревоженный улей. Десятки самолетов одновременно поднимались в воздух в Шуане, соседней стране Картае и даже в пустыне, спеша на запад. Наблюдатель заволновался. Компьютер, рассчитывая возможные курсы, рисовал тревожную картину готовящегося налета на расположение танковой колонны силами не менее четырех сотен самолетов. Добирающихся к цели по отдельности, но собирающихся, чтобы бить вместе.
В отсек дистанционного управления немедленно было отправлено предупреждение. Выйдя на связь с Мивлио, его командир отправил еще три полные девятки «Молний» на помощь тем трем, что что охраняли танки и прибывших к ним ремонтников. Встревоженный зам по вооружению приказал свернуть до минимума все обслуживающие работы и не позже чем через три четверти стандартного часа стартовать, возвращаясь на корабль.