– Думаю, ты только что сам в этом убедился, – откликается капитан чуть суховатой усмешкой. – Я вот, что хотел спросить, Костя. Ты проводишь эту процедуру каждый день!
– Да, в начале каждой вахты, – не вижу смысла скрывать.
– Зачем?
Не самый простой для меня вопрос. Подобные проверки не входят в мои обязанности... по крайней мере, их совершенно не обязательно проводить настолько часто. К тому же, данные о состоянии всех систем выводятся на пульт управления, поэтому, случись какое-либо отклонение от нормы, я первый об этом узнаю. Часто – постфактум, когда автоматика, решив проблему без помощи вахтенного пилота или инженера, поставит их в известность.
Понимаю, что с этими тотальными проверками я выгляжу со стороны немного глупо. Словно водитель, который, перед тем как сесть за руль современного автомобиля, напичканного электроникой, каждый раз лично проверяет наличие бензина в баке, уровень масла, состояние тормозных колодок и все прочее.
Однако я надеваю шлем не для того, чтобы еще раз ощутить себя повелителем корабля. И не ради того, чтобы банально занять время однообразной четырехчасовой вахты. Знать о том, что с «Одиссеем» все в порядке, мне нужно для собственного успокоения. То, что вся информация о корабле стекается в компьютер, который обрабатывает ее и преподносит нам в отфильтрованном и концентрированном виде, – это и хорошо, и плохо.
Нет, не подумайте, что я опасаюсь какого-то там бунта машин – не в «Терминатор», чай, попал, или не доверяю технике. Я уже успел лично убедиться в том, что здешняя электроника безотказна и очень удобна для пользования. Просто любой компьютер – прежде всего, инструмент, который делает то, что от него потребуют. И по чьему-то велению он в любой момент может нарисовать фантомную картину, которая будет совершенно неотличима от реальности.
За два неполных месяца полета у нас уже состоялись три учебные тревоги, причем, в первый раз ее объявили, когда я находился на вахте. Имитация оказалась настолько совершенной, что я поверил в реальность аварии. И, не на шутку испугавшись, едва не допустил серьезную ошибку. Спасла только вбитая тренировками (причем, вбитая уже в меня, не только в оригинальную личность Константина) привычка не делать сразу резких движений.
После таких сюрпризов я уже не могу полностью доверять той картинке, что рисует для меня компьютер. Вот только не будешь же это объяснять кэпу!
– Мне так спокойнее, – говорю я чистую правду. – Хочется убедиться, что с кораблем на самом деле все в порядке. Последняя учебная тревога была... э-э-э... слишком убедительной.
– На автоматику надейся, но на всякий случай проверь все сам? – капитан улыбается, но по нему трудно понять, шутит он или нет.
– Да, что-то вроде этого, – выбираю шутливый тон. – Говорят, для успешного выживания полезно быть немного параноиком.
– Слышал такое, – а вот капитан совершенно серьезен. – Что же, надеюсь, Костя, ты знаешь, что делаешь.
И, не давая мне откликнуться на эту немного загадочную фразу, капитан разворачивается и выходит из рубки, оставляя меня в недоумении.
Что-то давненько не посещало меня это чувство... Да и, похоже, не только меня.
– Костя, – неожиданно поворачивается ко мне Хавьер. – Извини, давно хотел тебя спросить. Ты действительно думаешь, что автоматика может где-то допустить сбой, и поэтому вводишь дополнительный элемент контроля?
– Да, можно сказать и так, – подумав, соглашаюсь я.
– Но ведь это же совершенно нерационально! – Хавьер сел на своего любимого конька. Вообще-то, он славный парень, но обожает нравоучения. – Наша электроника не может ошибиться! Более совершенных и надежных систем управления в мире просто не существует! И какой смысл взваливать на себя работу по проверке десятков параметров, с которой компьютер справится во много раз быстрее и лучше?! Наш корабль настолько сложен, что мы бы никогда не смогли управлять им вручную!
Хавьер даже смеется, что для него не совсем свойственно, настолько абсурдной кажется ему эта мысль.
– Ну, я вовсе не имею в виду, что для управления кораблем нужно нажимать на педали или переключать передачи как... э-э-э... в старинном автомобиле.
– Знаешь, Костя, я, наверное, представляю, что с тобой происходит, – Хавьер вдруг понимающе качает головой. – Наверное, нас все-таки не совсем верно ориентировали во время подготовки. Помнишь, все эти вводные, нештатные ситуации? Нас все время учили, как правильно действовать, а самыми нужными, оказывается, были бы тренировки на бездействие! Ведь, по сути, мы сейчас являемся только приложениями к приборам, которые в действительности управляют кораблем. Те, кто построили корабль, создали его совершенным. Да что говорить, это настоящие гении, раз они сумели сделать всё, как нужно, с первого раза! Вот ты за все свои проверки хоть раз отыскал неисправность?!
– Да, одну. Не сработал контроллер.
– О чем тебе тут же сообщил компьютер, – Хавьер тоже хорошо помнит этот случай. Все произошло у него на глазах три недели тому назад. – Я понимаю тебя, Костя. Очень сложно быть постоянно готовым к чему-то непредвиденному, когда ничего не происходит неделями и месяцами. И когда ты сам знаешь, что такое отсутствие событий – это лучшее, что может быть. Надо только принять, что от тебя почти ничего не зависит, и что ты – лишь последний резерв, который может ни разу и не понадобиться! И лучше, чтобы не понадобился!
– Возможно, это и так, – я не хочу спорить. – Только скажи, Хавьер, эти мои проверки – они тебя раздражают?
– Madre de Díos! Конечно, нет! – Хавьер просто приходит в ужас от такой мысли. – Меня просто немного расстраивает, что ты тратишь время на ненужную работу! Корабль все равно будет на все реагировать во много раз быстрее, чем мы! Вот, например, сегодня в 3:48, незадолго до твоего прихода, сработала АГ-защита. Да всё там произошло за доли секунды, мы бы не успели ничего даже понять!
– Сработала защита?! – мне хочется перевести разговор на другую тему. – И что это было?
– Нечто довольно массивное. Порядка сотен килограммов. Скорее всего, обломок кометного ядра.
– Да, вот уж новогодний подарочек...
Метеоритная опасность – конечно, не главная угроза, с которой мы можем столкнуться в полете, но наш корабль окружает антигравитационное поле, способное резко усилиться за ничтожные доли секунды. Против высокоэнергетических заряженных частиц оно, естественно, не эффективно – с ними справляется, как может, радиационная защита корабля, но все материальные объекты массой до миллиона тонн исправно отбрасываются с нашего пути.
Всякие мелкие метеоры, аналоги которых за пару секунд дотла сгорают в земной атмосфере, оставив за собой лишь короткий след падающей звезды, нашей АГ-защитой даже не замечаются, но более крупные тела, массой от нескольких килограммов, уже требуют повышения напряженности поля. «Магеллан», первый земной прыжковый корабль, за четыре с лишним года полета ни разу не встретился с более крупными метеоритами, а вот мы их словно притягиваем. За два неполных месяца это уже третье срабатывание защиты, причем, в весьма неожиданном месте.
Первые два раза, случившиеся один за другим в двадцатых числах ноября, были вполне ожидаемыми. Тогда мы пересекали пояс Койпера, простирающийся на расстояние от 4,5 миллиардов до более 8 миллиардов километров от Солнца, а затем рассеянный диск, выходящий за границу 15 миллиардов километров. Но уже больше месяца мы, по идее, летим в сравнительно чистом пространстве между завалами космического мусора, скопившегося на окраинах Солнечной системы, и внутренней границей облака Оорта, до которой, согласно современным научным представлениям, нам добираться, по меньшей мере, еще пять или шесть недель. И то, что здесь попался крупный метеорит, это то ли нам так крупно «повезло», то ли эти представления нуждаются в существенной корректировке.
Тема оказывается очень благодатной, и мы с небольшими перерывами обсуждаем ее до шести утра, когда вахта Хавьера заканчивается, и его сменяет Цветан.
Продолжение - уже в пятницу. Не пропустите!
Глава 18. Далеко от Земли (часть 2)
Да, в отличие от нас, пилотов, стоящих (вернее, высиживающих) четырехчасовые вахты, инженеры в рубке дежурят по три часа через девять. Считается, что их работа более утомительная, поскольку им приходится постоянно следить за состоянием новейшей и еще не прошедшей проверку временем техники – гравитационного двигателя, внешнего АГ-поля, радиационной защиты, гравикомпенсаторов.
Правда, их обязанности, в основном, выполняет корабельный компьютер, но ответственность на вахтенных инженерах, и в самом деле, лежит немаленькая. Если «Одиссею» когда-нибудь, не дай бог, понадобится «последний резерв» в лице членов нашего экипажа, это, скорее всего, будет кто-то из них. По крайней мере, вероятность серьезной, но не фатальной для всех нас неисправности, на мой взгляд, больше в гравитационном хозяйстве, чем в системе навигации.
Ни в коем случае не хочу обижать Хавьера, но с Цветаном мне всегда комфортнее, чем с ним. У нас с болгарином всегда больше и тем для разговора, и обстановка более непринужденная. Хавьер, к сожалению, иногда слишком привержен правилам и инструкциям и вообще законопослушен до ужаса, как и большинство западноевропейцев. Если их начали дрессировать еще в двадцатом веке, представляете, что получилось к двадцать третьему?!
Впрочем, сегодня и Цветан как-то не по-обычному серьезен. Блин, да что же в нашем лесу сдохло? Или это приближение Нового года на всех так странно действует?
– Цветан, что-то стряслось? – спрашиваю как можно непринужденнее.
– Скорее нет, чем да. Но...
– Но? – я слегка настораживаюсь. – Что – но?!
– Но... – Цветан мнется. При всей своей физической мощи и грубовато мужественной внешности он – человек очень скромный и даже застенчивый. – Костя, тебе не приходилось слышать о секретных помещениях на корабле? Которых нет на плане?