стые трудные тропы.
– Я готова!
Ее сердечко заныло от сладостного ужаса и смутного предчувствия чего-то… великого.
– Хм, готова! А насколько ты подготовлена? Чему тебя учили?
Нрироан немного задумалась. После получения аттестата об окончании школы она нигде формально не училась. Однако, сколько она помнила, ее постоянно кто-то наставлял. То сам Этреаг, то Второй, то начальник производства, то еще кто из управленцев. Став старше, она догадалась, что ее готовят к тому, чтобы однажды взять на себя все огромное хозяйство. Этреаг видел в ней наследницу!
– Неплохо, – кивнула Императрица-мать, выслушав ее. – Пожалуй, я теперь знаю, к какому делу тебя применить.
Она подняла подлокотник кресла и вынула оттуда коммуникатор.
– Тро, ты сейчас чем занимаешься? Небось, бездельничаешь?.. Ну, если ты не слишком утомлен, зайди ко мне. Я нашла возможность закрыть одну твою нуждишку.
Нрироан вопросительно посмотрела на нее.
– Сейчас сюда зайдет Тропаэро. – советник моего сына по информации. Десять лет назад выполнял поручения в ваших краях и до сих пор в теме.
Императорский советник оказался неприметным человечком средних лет, похожим на исполнительного чиновника, – несуетливого, точного и аккуратного.
– Тро, это твоя новая помощница по делам Кронтэи, – с порога сообщила ему бабуля. – Молода и ветер в голове свищет, но с умом и характером. Ее натаскивал сам Этреаг. Звать Нрироан. Возьмешь не глядя?
Девушка удостоилась еще одного изучающего взгляда от советника.
– С такими рекомендациями? Возьму!
– Тогда забирай ее. Пообщаетесь, и определяй ее в свою команду.
Нрироан мысленно закатила глаза. Еще одно собеседование! Но зато она будет жить в Императорском Дворце, рядом с настоящими принцами! Эта мысль снова наполнила ее радостным предвкушением.
Окончание этой части книги - уже в четверг, не пропустите!
После выкладки книга будет доступна трое суток для дочитывания, потом станет платной.
Глава 11. Стенающие боги (часть 3)
Лохматый музыкант играл словами! Он корежил их, соединял немыслимыми способами, ставил на неположенные места, но получалось удивительно ладно и складно. Кэноэ никогда раньше не слышал ничего подобного.
Тра-та-та-та, трам-пам-пам-пам-пам,
То, что нужно мне, не по нраву вам!
Вечен наш союз, и не разорвать,
Но остыл очаг, надо все менять!
Последнюю фразу он выкрикнул с таким отчаянием, что Кэноэ пробрало до глубины души. У этого парня точно были проблемы с подругой, и явно посложнее, чем у него с Кээрт.
Разногласий груз разделяет нас,
Все сильнее мы спорим каждый час!
Если не хотим мы друг друга гнуть,
От самих себя стоит отдохнуть!
Эх, не поможет! Кэноэ покачал головой. Ему, наоборот, хотелось быть рядом с Кээрт. После той злосчастной поездки на завод между ними больше не возникало никаких разногласий, они даже ни разу всерьез не поспорили. Чтобы разделиться, следовало сперва соединиться, но именно этого у них как раз не получалось.
Завтра, как рассвет, ухожу в поход,
Прогревай движки, старый звездолет!
Ожидает нас дальний путь комет,
Через триста лет к вам придет ответ.
Да уж, прямо триста лет!.. Но следующая строфа заставила его смущенно оставить неуместную иронию.
Что бессмертным нам годы иль века?
Не пугает нас желтая тоска.
Бесконечный путь – вечный наш удел,
Неслучайных встреч, ненапрасных дел.
А вот Кэноэ вдруг охватила тоска, может быть, даже желтая. Слова в этом странном ритмичном речитативе, который совсем не походил на обычный речитатив, были настоящими. За ними реально стояли чьи-то дела и хлопоты.
Бесконечный путь… А какой путь у него самого? Или в его жизни вообще нет никакой ясной дороги, а лишь постылый круговорот повторяющегося существования? Церемония встречи нового дня, тренировка, развлечения, отлучки в город, очередная девчонка в его постели, игры и книги, закатная церемония, конец цикла… Потом повторить, с теми же или другими участниками и ингредиентами…
Разве такой жизни он желал, о такой мечтал? Но чего тогда хочет он сам? Правильно сказала Кээрт, он – никто. Но такое никто, которое отчаянно хочет стать кем-то…
Тон музыканта тем временем изменился, стал более лиричным. В нем появилась надежда.
Упадет звезда на исходе дня,
Может быть, тогда вспомнишь ты меня.
Ты за стол одна сядешь, загрустишь,
Прошлое пройдет, ты меня простишь.
Эх, как бы хорошо, чтоб так вышло у него с Кээрт! Он и вправду здорово накосячил сегодня с тем недотепой. Принцам преподавали основы полевой медицины. На этом всегда настаивала мама и, как ни странно, отец. Но когда вдруг пришло время применить эти знания на практике, он взял и самым позорным образом облажался!
Вестника дождись из далеких стран,
Снова застучит старый барабан.
Сотня лет пройдет, или тыща зим,
А я все силен и неотразим!
От твоей красы взгляд не оторвать,
Ссору позабыв, мы начнем опять.
Птица, унеси нас с тобой на юг!
Вечная любовь – ты сильней разлук!
Последний аккорд каким-то странным образом повис в воздухе над головами равнодушно движущейся толпы. Мало кто останавливался, чтобы послушать исполнителя.
А ведь он реально выплескивал душу, вдруг подумал Кэноэ. И ничего пока у него не сладилось с той девчонкой. Как говорилось в одной прочитанной им книге, когда человек испытывает боль, он стенает, мечтая о прекращении страданий.
Он не заметил тот момент, когда в музыке появились совсем другие ритмы. Она стала какой-то дерганой, резкой, злой.
Кэноэ бросил случайный взгляд на экран вверху и содрогнулся. Пропагандистские ролики сменились на совсем другие картины. Горящие, рушащиеся дома, падающие мосты, поля, перепаханные воронками. И всюду люди, мертвые, умирающие люди… филиты… нет, все равно люди… «Империя несет на Филлину зло, но придет возмездие!» – то ярко-синие, то темно-красные строчки текста били по глазам.
А в голову жестко ввинчивался и холодил сердце отчаянный хриплый крик. Так могли кричать люди, потерявшие самое дорогое и взывающие о мести.
Ни утра лучи, ни закат зари
Не отмоют вас от чужой крови!
Не простит нам мир равнодушных глаз,
Что несем другим, не минует нас!
И глумливый смех превратится в визг,
И безвинных плач, и ракетный свист!..
Это уже не могло остаться незамеченным. Экран внезапно погас, словно кто-то обрубил питающий его кабель. Раздались свистки, но не ракетные, а заливистые, полицейские. Люди заволновались, спеша убраться поскорей отсюда.
Кэноэ бросил обеспокоенный взгляд, но музыканта уже не было на том месте, он исчез. Только где-то на грани восприятия промелькнул рыжий росчерк. Тогда заторопился отсюда и он сам. Еще не хватало попасть в свидетели!
С одной стороны, прогулку для поправки настроения ему испортили. С другой, Кэноэ не мог оторваться от тревожных мыслей, взбаламутивших его безмятежный мирок с мелкими преходящими неприятностями. Размолвка с Кээрт уходила на задний план под напором действительно серьезных вопросов.
В нападении на Филлину с самого начала было что-то тухлое. Он не сомневался в этом с того самого времени, как фельдмаршал Гдоод испортил праздник маме и Кээрт, перетянув все внимание на себя. Военный Космофлот принес на ту далекую планету зло, теперь он получил наглядные свидетельства тому. Но зачем, ради чего он пошел на это преступление? И о каком возмездии напоминал музыкант?.. Увы, Кэноэ не имел ответов на эти вопросы из-за недостатка информации. И дядя, помнится, наотрез отказался говорить о Филлине… Что же, во имя предвечной тьмы, там происходит?!
Сквозь эту волну мыслей проходила другая, не менее неприятная и тревожащая. Кээрт постоянно куда-то уезжает, потому что занимается неким реальным делом. А он сам, получается, в это время ведет растительную жизнь дворцового бездельника. Надо все-таки попробовать еще раз напроситься с ней в поездку. Но тогда она опять начнет сердиться, что он все испортил своим официальным церемониалом…
Пока он так размышлял, ноги сами привели его в любимое кафе недалеко от улицы Сияющих Высот. Он рассеянно улыбнулся официантке, принявшей у него заказ, оглянулся по сторонам и вдруг застыл. За столиком в дальнем углу он внезапно увидел того самого музыканта! С соседнего стула торчал вверх двойной гриф, а из-под стола, казалось, высовывался полосатый рыжий хвост. Или ему это только почудилось?
Недолго думая, Кэноэ пересел к нему на последний свободный стул.
– Разрешите? – спросил он для порядка. – Я сегодня видел и слушал вас в центре. Спасибо, очень понравилось, необычно.
– Эт’ называется рифма, – лохматый парень поднял на него мутный взгляд. – Ее п-предпочитают гордецы… ик!
Только сейчас Кэноэ обратил внимание, что перед ним на столике стоят две пустые и одна наполовину полная бутылка крепкой настойки, а сам исполнитель выглядит до изумления пьяным, словно этих бутылок было не две с половиной, а по меньшей мере, пять. Впрочем, может так будет проще его расспросить?
– Скажите, как называется ваш инструмент? – кивнул он в сторону двойного грифа. – Никогда таких не видел.
– О! Эт-то уникальный магический артефакт, гит-тара сор-рока девятиструнная! Купил по случаю, у одного хлопкового магната… Шванн бехарский… или х-хан бухарский!
Признаться, Кэноэ не понял и половины слов из этого бреда, словно кто-то говорил с ним на придуманном, «рыбьем» языке. Но это было еще интереснее!
Однако теперь парень обратил внимание на него.
– А т-ты как меня углядел? Хотя да, ты – можешь! М-молодцы, сохранили кровь…
Еще одна таинственная фраза! Кэноэ буквально распирало от любопытства.
Официантка принесла его заказ и убрала пустые бутылки, обеспечив ему шикарную паузу. Но он так и не придумал, с чего начать?