тях. О чудовищной же силе взрыва говорит то, как мы его ощутили на расстоянии около двадцати километров. Мы знаем только один процесс, способный привести к выделению такого огромного количества энергии. Это расщепление атомного ядра!
– Боюсь, мы не совсем понимаем вас, – выразил мнение остальных Халлис. – Признаться, я ни разу не слышал о расщеплении атомов. Да и какова бы ни была причина взрыва, по моему разумению, это – дело десятое. Для нас главная задача – выяснить масштабы разрушений и обеспечить спасение людей.
– О, простите! – Мергайдинг виновато сдвинул свою шапочку на затылок. – Но мне кажется крайне важным узнать причину. Если взрыв был не атомным, это может в значительной степени изменить известную нам картину мира. А в случае атомного взрыва вполне возможно, что нам грозит опасность.
– Какая? – немедленно спросил Мэнсинг.
– Дело в том, что в процессе распада атомного ядра образуются новые атомы, так называемые осколки деления. Они часто нестабильны и через какое-то время самопроизвольно распадаются. При этом выделяется энергия – альфа-частицы, нейтроны, гамма-лучи. Эта энергия еще называется радиацией, она может вредно подействовать на человека.
– В смысле как вредно? – снова не утерпел Мэнсинг, даже сдвинув от любопытства один из наушников.
– Были случаи, когда ученые, работающие с радиоактивными, то есть, выделяющими энергию распада материалами, получали серьезные ожоги. А семена растений, подвергнутые действию сильной радиации, иногда не прорастали вообще, а иногда из них вырастали различные уродцы. Им даже дали специальное название – мутанты.
– Неужели это так опасно? – удивился со своего места Эрчен Хорт. Дорога пока была нетрудной, только под колесами часто хрустели упавшие ветки. – Вы ведь говорите об атомах, верно? А они такие маленькие!
– Верно. Но частицы, образовавшиеся во время распада атомного ядра, обладают огромной энергией. И представьте себе, даже одна-единственная частица может оставить след, видимый невооруженным глазом. У нас есть приборы, улавливающие следы атомных распадов. Скажем, так называемые пузырьковые камеры, где такая частица оставляет за собой след в виде пузырьков в перегретой жидкости. А в фотоэмульсии отдельные частицы могут проникать на несколько миллиметров при том, что сами они меньше в триллионы раз. Да что говорить, радиация даже засвечивает фотопленку.
– То фотопленку, – проворчал со своего места Алвин Туманис. – А чем она вредна нам?
– Частица, образовавшаяся при атомном распаде, влетает в любой материал, например, в человека, словно... словно это камень, врезавшийся в структуру из множества ажурных хрупких ячеек. Пока эта частица окончательно не затормозится, она оставит за собой след из разрушенных и смятых тканей. Мамонт в посудной лавке – это как раз про то. А если таких частиц много – представьте, будто в вас стреляют из тысяч пулеметов крошечными пулями. Вряд ли вам это понравится.
– А кроме ожогов, от этой радиации может быть что-то более серьезное? – деловито спросил Халлис.
– Не знаю, – Мергайдинг совсем снял шапку и начал крутить ее в руках. – Пока что мы никогда не сталкивались с процессами, при которых образуется значительный уровень радиации. Но мы, я имею в виду ядерных физиков, всегда стараемся предохраниться от нее и, мне кажется, не зря.
– А как вы предохраняетесь? – улыбнулся Мэнсинг. Его, похоже, рассмешило это слово.
– От некоторых частиц можно уберечься, просто надев резиновые перчатки. Против других нужна металлическая фольга. А есть и такие, которые могут пронизать насквозь лист стали, словно это бумага. Чтобы затормозить их, нужен толстый слой свинца. К счастью, с последними мы пока сталкивались, в основном, в теории, но никто не сомневается, что они могут существовать на практике. Вполне возможно, что такие частицы, например, быстрые нейтроны, выделяются при атомном взрыве.
– Вы так интересно говорите, – сказала Вирта. – Может, вы объясните нам с самого начала? Что такое урановая бомба, и все такое прочее.
– Потом, – прервал ее Халлис. – Смотри в оба. Сейчас выезжаем на трассу.
Шоссе, выглядевшее как широкая прямая просека в лесу, было пустынно, вполне обычно для светлого времени суток. Необычным было то, что все оно было запорошено снегом, сбитым с деревьев, и усыпано обломанными ветвями. У одной из сосен взрывной волной сломало верхушку. Она рухнула прямо на дорогу, загородив ее почти полностью. Хорт сбросил скорость до минимума. Автомобиль, с хрустом подмяв под себя ветки, перевалил препятствие.
На следующие пять километров им пришлось потратить больше пятнадцати минут. Казалось, дорога словно притягивает к себе сломанные ветки, которых становилось все больше. Дважды им приходилось выходить из машины, чтобы подцеплять рухнувшие поперек шоссе стволы деревьев, которые вездеход, натужно урча, оттаскивал в сторону. Впереди была уже хорошо видна черная клубящаяся туча. Солнце не могло пробиться сквозь нее, но прямо у них над головой небо было голубым и чистым, отчего туча выглядела еще более зловещей.
– Лес горит, – вдруг сказал Туманис.
– Что? – повернулся к нему Халлис.
– Впереди – это не туча, это дым.
– Да не может быть, – покачал головой Халлис. – Я видел лесные пожары. Так сильно оно полыхать не может. Это же, в конце концов, деревья, а не нефтехранилище.
Все смотрели на тучу, поэтому следующую странность сумела заметить только Вирта, которая очень ответственно отнеслась к своим обязанностям наблюдателя.
– Смотрите, – сказала она. – Снег пропадает.
Хорт притормозил. И в самом деле, в снегу появились широкие проталины, а под колесами захрустел лед, покрывший тонкой корочкой обнажившийся асфальт. Лес вокруг начал напоминать негативное фото, превратившись в мешанину белых и темно-коричневых полос.
– Это же тени! – вдруг осенило Вирту. – Снег сохранился только в тени деревьев, где его защитило от вспышки!
– Что же это за вспышка такая была?! – пробормотал Халлис.
Дан Мергайдинг надел шапку и снова сдвинул ее на затылок, но так ничего и не сказал.
Через несколько сотен метров снег и вовсе исчез, а дорогу почти полностью перегородили завалы. Справившись и с ними, они завернули за поворот и увидели впереди большой крытый грузовик, уткнувшийся в обочину и придавленный верхушкой упавшей сосны.
– Остановитесь, там могут быть люди! – крикнула Кэрт Станис, но Хорт и так уже тормозил перед очередным стволом, рухнувшим почти точно поперек дороги метрах в десяти перед грузовиком.
Не дожидаясь, пока вездеход окончательно остановится, Кэрт Станис выскочила наружу. Навстречу ей из кабины грузовика медленно и неуверенно спускался высокий крепкий мужчина, прикрывающий одной рукой глаза.
– Люди, – неуверенно позвал он. – Есть здесь кто? Ничего не вижу.
– Есть, есть, – Кэрт Станис мягко подхватила его под руку. – Я врач. Дайте мне взглянуть на вас...
Вирта немедленно оказалась рядом с аптечкой наготове, но доктор Кэрт пока обходилась без ее помощи. Судя по всему, глаза у водителя пострадали не очень сильно. Он был только временно ослеплен вспышкой.
Убедившись, что доктор Кэрт справляется сама, Вирта обратила внимание на Дана Мергайдинга. Он достал из своего портфеля какой-то небольшой черный прибор и теперь медленными шагами приближался к застывшему грузовику, держа его в вытянутой руке.
– Что это? – заинтересованно спросила Вирта.
– Индикатор радиоактивности. Счетчик атомных распадов. Внутри находится запаянная ампула с разреженным газом. Если через нее проходит заряженная частица, газ ионизируется, и происходит разряд тока. Тогда слышен щелчок... Вот так.
Счетчик, словно подтверждая слова Мергайдинга, звонко щелкнул. С сосредоточенным лицом Мергайдинг поднес его к капоту грузовика и добился еще нескольких щелчков. Точно такую же реакцию вызвало и обследование поваленного дерева.
– Что-то есть? – спросила Вирта. Она была немного разочарована тем, что щелчков оказалось так мало.
– Да, – Мергайдинг выглядел очень встревоженным. – Радиоактивность очень невелика, но она есть, хотя мы находимся еще на достаточном расстоянии от места взрыва. Ближе к городу нам надо будет быть очень внимательными.
– Что-то обнаружили, профессор? – спросил подошедший Халлис. И не дожидаясь ответа, нетерпеливо махнул рукой. – Садитесь. Мы едем дальше.
Водитель грузовика со свежей повязкой на лице залез обратно в кабину и стал ждать помощь, которую вызвал по рации Равель Мэнсинг. Остальные заняли места в вездеходе. Он снова медленно двинулся вперед, объезжая препятствия.
– Все-таки надо было осмотреть его грузовик, – сказал Хорт, продолжая какой-то спор. – По-моему, если у него сразу же после этой вспышки заглох мотор, одно с другим наверняка связано.
– Это все не важно, – энергично возразил Халлис. – Нам нельзя задерживаться. Зимние дни короткие, солнце скоро сядет. Поспеши, Эрчен.
Эрчен Хорт спешил, насколько позволяла ему дорога. Но спустя километр шоссе полностью скрылось под непроходимыми завалами. Одни деревья рухнули строго им навстречу, будто срезанные с размаху исполинской косой, другие торчали, лишенные ветвей, словно обломанные спички. За поваленным лесом виднелось обширное пожарище, от которого еще валил черный смоляной дым и вспыхивали кое-где запоздавшие язычки пламени. Ветер дул прямо в сторону пожара, как в исполинскую топку, и весь горизонт был затянут дымовой завесой.
– Проклятье! – выругался Халлис – Нам здесь не пробраться! Равель, доложи.
Равель Мэнсинг ненадолго склонился над рацией.
– У остальных то же самое, – виновато сообщил он. – Кроме нас, отправили еще две группы, но они столкнулись с завалами и пожарами. Также передают, что точно такой же удар был недавно нанесен по Элерте. Снова очень яркая вспышка, мощная взрывная волна, а потом над городом образовалось огромная туча, похожая на гриб. Возможно, подобной бомбардировке подверглись и другие города. И еще одно сообщение специально для вас, господин Мергайдинг. Кажется, это ваш коллега, Стиннег Моранис. Он находится где-то к юго-востоку от Флонтаны. Передает, что ветер несет от города черную пыль. И что он никогда, он подчеркивает, никогда не сталкивался с таким высоким уровнем радиоактивности.