– А мы туда зачем идем?
– Проверить кое-что. Тебе, думаю, тоже будет любопытно.
Он замолчал, и Лена поняла, что больше он ничего не скажет – то ли сюрприз приготовил, то ли сам еще не совсем понимает, что происходит.
Сторожка располагалась в самой глубине, на небольшой поляне среди березовой рощицы. Это была самая старая часть кладбища, здесь уже давно никого не хоронили, и на части могил даже невозможно было рассмотреть имена и даты. Огромные каменные кресты, потемневшие от времени надгробия и шелест листвы старых деревьев – все это только усугубило Ленин страх, и она сильнее вцепилась в руку Андрея. Тот успокаивающе погладил ее по плечу:
– Все, расслабься, мы пришли уже.
Поднявшись на крыльцо, он постучал в дверь. Лена с ужасом ожидала, что сейчас из-за двери покажется какой-нибудь страшный дед или женщина с непременно крючковатым носом, но, к ее удивлению, в проеме возникла довольно молодая блондинка в джинсах и белой футболке:
– Здравствуйте, Андрей Александрович. А я все думаю – когда приедете? Хотела уже снова звонить, да закрутилась что-то. Проходите.
– Знакомься, Аня, это Елена Денисовна, моя коллега, – представил Андрей, чуть выдвигая Лену вперед. – А это Анна, местная хозяйка.
– Проходите, – приветливо улыбнувшись, пригласила женщина.
В доме Лена вздохнула свободнее, словно закрытая дверь и бревенчатые стены гарантировали безопасность.
– Садитесь к столу, я и чай свежий заварила, со смородиной, – говорила Анна, перемещаясь по просторной кухне. – Да вы не бойтесь, я за смородиновым листом в лес езжу, не на кладбище собираю, – улыбнулась она, заметив настороженный взгляд Лены.
Крошина смутилась:
– Ну, что вы… я не об этом совсем подумала…
– Елена Денисовна у нас кладбищ боится, – улыбнулся Андрей, придвигая к себе чашку. – Смотрит на тебя, Анюта, и думает – как, мол, молодая женщина тут одна живет.
– А так и живу, – пожав плечами, отозвалась хозяйка. – Мертвые – они что? Не беспокоят, в дверь не стучат.
Лена даже вздрогнула:
– А по ночам?
– А что – по ночам? Здесь тихо, сны отличные снятся.
– Ленка, да ты, похоже, сейчас в обморок хлопнешься, – рассмеялся Андрей и взял ее за руку. – Не бойся, я же рядом. А Анюта с детства тут живет, дед ее смотрителем был, теперь вот она.
– Родители мои погибли, когда мне шесть лет было. Ну, вот дедушка меня и забрал сюда. В школу отсюда ездила, привыкла не бояться. А потом дед заболел. Ну, мне в управлении городского хозяйства и предложили эту работу – вроде как я тут все знаю, а новый человек пока разберется… – наливая в чашки душистый чай, сказала Аня. – Вы булочку попробуйте, с черемухой. В прошлом году черемухи в лесу было – страсть. Я и насушила, и наварила.
Булочки выглядели лучше, чем в городских кафе, и Лена не смогла удержаться, откусила и поняла, что попала в рай.
– Аня, мне нужен рецепт теста, – выдохнула она, прожевав. – Я никогда такой вкуснотищи не ела.
– Напишу, – улыбнулась смотрительница.
– Так, пока вы в кулинарию совсем не углубились, – перебил Андрей, – рассказывай, Аня, что случилось.
– Случилось, Андрей Александрович. Я сперва хотела в полицию звонить, но потом решила, что сперва вам. Вы ж всегда мне помогаете. Иду, значит, я вчера по дальней стороне, там, где свежие захоронения. Решила посмотреть, много ли мусора. Иду, значит, задумалась, и тут из ямы вроде как стон раздается. Ну, я-то знаю, что на кладбище часто такие вот галлюцинации бывают, еще дед рассказывал. А тут прислушалась – нет, правда стонет кто-то. Подошла к яме, а там слой земли внизу шевелится, – в этот момент Лена почувствовала, как у нее волосы становятся дыбом и что эта расхожая фраза – вовсе не фигура речи. – Ну, сбегала я за лопатой, и давай рыть.
– Прямо в могилу спустились? – шепотом спросила Лена, замирая от ужаса.
– Ну, а как же? С борта не сильно покопаешь, глубоко же, – спокойно сказала Аня. – В общем, рою я, рою, вдруг – рука. Шевелится. Я давай ускоряться – задохнется же человек, а раз стонет, значит, жив еще. В общем, кое-как раскопала, вытянула наверх. Женщина, не очень молодая, вся в земле, на голове – рана как от топора. Но живая она, дышит и стонет. Сбегала я за тачкой, погрузила – женщина сознание потеряла. Дотащила я ее до сторожки, кое-как в кровать уложила, рану промыла, забинтовала. Побоялась в «Скорую» звонить, честно, – призналась она вдруг, глядя на Андрея. – Да и в полицию тоже – ну, затаскают ведь.
– Ты правильно все сделала, – похлопав ее по руке, сказал Андрей. – Сейчас поглядим, что за находка у тебя, и решим, куда ее. Веди, показывай, – он поднялся из-за стола, вынимая из портмоне какую-то фотографию.
Лена медлила, скованная ужасом. Картина вчерашнего происшествия стояла у нее перед глазами так ясно, словно она сама была у той могилы вместе с Аней.
– Ленка, ну, чего ты? Идем, – поторопил Андрей, и она встала.
В небольшой комнатке за занавеской стояла кровать. Андрей отдернул пеструю ткань, и Лена, заглянув в комнату, увидела забинтованную голову и черную от грязи руку на белом постельном белье.
– Не узнаешь? – тихо спросил Андрей, и Лене пришлось сделать два шага, чтобы увидеть лицо лежащей.
– Господи… – выдохнула Крошина. – Это же…
– Ну вот, одной пропажей меньше, – констатировал Паровозников. – Вызываем «Скорую» и полицию. Ей в больницу надо.
Андрей вышел, а Лена осталась, вглядываясь в бледное, в грязных разводах лицо Ирины. Как она оказалась в могиле, кто пытался ее убить? И, главное, придет ли она в себя, сможет ли вспомнить, что произошло? Теперь вся надежда была только на то, что Яровая не потеряла память и, придя в себя, расскажет, что же именно случилось с ней и ее матерью. Конечно, вряд ли это произойдет завтра, но все-таки надежда на положительный исход существует, и это Лену, конечно, радовало. Главное, что Ирина жива.
Лена вышла из комнатки и опустилась на стул, почувствовав, что силы ее покинули. Андрей уже закончил разговор по телефону и теперь вертел аппарат в руке, о чем-то размышляя.
– Почему ты решил, что мне нужно присутствовать? Ты знал?
– Как я мог знать? Описание подходило, вот я и подумал, что ты сможешь ее опознать – я ведь только фотографию видел, а больше никто исчезновением Яровой не интересовался.
– А почему Аня тебе позвонила? – вдруг вспомнила Лена.
– Я ее деда хорошо знал. Он мне как бы в наследство достался от моего наставника – в девяностых иногда сообщал о таких вот подзахоронениях, помнишь, наверное, как это делалось – в подготовленную могилу «вторым этажом» хоронили труп, который нужно было непременно спрятать. Ну, а смотритель кладбища, сама понимаешь, не мог не знать. Ну, вот… – Андрей сунул телефон в карман. – Сейчас дождемся врачей, послушаем, что скажут, да и поедем отсюда. Ты извини, что я тебе выходной испортил.
– Ну, почему? Полезное дело сделали.
Когда суета с полицейскими и бригадой «Скорой помощи» закончилась и Ирину увезли в клинику, Лена с Андреем, поблагодарив Анну за помощь, попрощались и пошли по небольшой аллейке в сторону центральной линии кладбища. Теперь, когда начало смеркаться, окружающая обстановка стала казаться Лене еще более зловещей и угрожающей, и она вцепилась в руку Андрея:
– Не представляю, как Анна живет здесь совсем одна. Я бы, кажется, с ума сошла.
– Она тут с детства живет, привыкла. Занимается травами, собирает, сушит, потом продает – к ней прямо сюда и приезжают. Она хорошая женщина.
– Да я ведь не об этом. Здесь очень страшно.
– Говорю же – привычка. Иногда среди живых куда страшнее.
С этим Лена не могла не согласиться, только что став свидетелем очередного проявления нечеловеческой жестокости. Ударить топором по голове женщину, сбросить ее в чужую могилу и засыпать землей – что может быть страшнее? Уж точно не ряды могил с надгробиями.
Юльку и Павла они обнаружили на скамейке у выхода с кладбища, те сидели и о чем-то оживленно спорили.
– Ну, где вы были? – сразу набросилась на Лену подруга. – Мы уже чуть не до драки тут…
– А все потому, что некоторые женщины никак не желают признавать мужскую правоту, для них это хуже смерти, – фыркнул Голицын.
– И о чем же спор? – поинтересовалась Лена, подойдя ближе.
– О командоре Резанове, – Павел быстро поднялся и накинул Лене на плечи свою ветровку: – Ты вся дрожишь, замерзла?
– Нет. Я кладбищ боюсь очень. И что же командор?
– Показал я Юлии могилу женщины, рассказал, что она мужа ждала и дождалась только в гробу, на котором и скончалась. А она мне про плагиат на командора Резанова рассказала – мол, то, что я ей озвучиваю, не более чем городской фольклор.
– Да так и есть! Я историю командора в деталях изучила, – и тут Юлька покраснела, а Лена догадалась – режиссер Гладышев предложил ей роль Кончиты в своем фильме. Вот, значит, как… Юлька все темнила, не говорила, о чем сюжет, а теперь проговорилась случайно. Романтическая история…
– Ого, – протянула она. – И ты молчала?
– Ну, Лен… это пока еще не точно, даже проб не было, сглазить боюсь.
– Ты это серьезно? Я так поняла, что тебя утвердили уже, раз съемки скоро начнутся. Он тебе букеты размером с мою комнату шлет в другой город, а ты сомневаешься, пройдешь ли пробы?
– Пробы остались только на роль Кончиты, Гладышев, конечно, заверил, что все тип-топ, но… Ленка… ну, букеты-то тут при чем? – с досадой проговорила Воронкова. – Если бы от букетов что-то зависело. Я не хочу получить эту роль вот так, понимаешь? Не хочу, чтобы говорили, что я всего лишь протеже Гладышева, а не Юлия Воронкова-сама-по-себе. Мне нужна только та роль, которую я получу, пройдя пробы и утверждения на всех уровнях.
– Позиция, – с уважением проговорил внимательно слушавший этот разговор Голицын. – Юлия, я посмотрел на вас иначе.
– Ой, да прекратите! – отмахнулась она. – С вами вообще все понятно – увидели актрису, сделали выводы. И вообще… Андрей, поехали отсюда, – обернувшись к курившему за воротами Паровозникову, вдруг скомандовала Юлька.