Думузи, собрав остатки оставшихся у него мыслей, покачал головой:
— Нет, богиня, вряд ли. Зачем ему рисковать и сердить тебя? Особенно сейчас, когда твоя угроза его дочери ещё свежа в его памяти?
— Верно, — сказала Иштар. — Тогда почему не поймали Гильгамеша?
— Ты не веришь в то, что на его стороне могло выступить другое божество? — спросил Думузи.
— Суеверная чушь! — засмеялась Иштар. — Уж мы-то с тобой знаем достаточно, чтобы не верить в богов, верно, Думузи?
Думузи ничего не ответил: он мало что понимал с тех пор, как она отказала ему в праве думать. Он удержался от очевидного замечания о том, что она сама является доказательством существования божественного вмешательства. Но Иштар всё равно унюхала эту его мысль и развернулась лицом к нему.
— Думаешь, Думузи, тут может быть ещё кто-то такой же, как я? — спросила она. — А… В тёмных чуланах твоего сознания я вижу, что ты молишься о том, чтобы явился кто-то, кто освободит тебя от меня! Как это мило! Несмотря на мои запреты, в твоём мозге всё ещё остался крохотный кусочек, который обладает остатками твоей личности. Ну и ладно. Если мне захочется, я его выслежу и съем. А пока что пускай прячется и боится.
Она взяла Думузи за плечо.
— Мне приятно поставить тебя в известность, жрец мой. Я не богиня, во всяком случае, не такая, как ты себе представляешь. Когда-то я тоже была человеком, таким же хрупким, как ты, — она постучала пальцами по своему красивому лицу, наслаждаясь зазвучавшим необычным звоном. — За этой маской скрывается сознание, которое когда-то знало радости, глупости, и горести плоти. Но затем, Думузи, я открыла для себя потенциал кибернетики, и теперь я больше не подвластна болезням и грусти плоти. Больше я не ограничена оковами единственной физической формы или единственного ума.
— Я родилась много веков назад в мире, до которого от сюда пол вселенной. И я стала там царицей… богиней. Но были такие, кто отказывался от моего Прикосновения, кто воевал против меня. И в конце концов мне пришлось бежать, — она резко посмотрела на него: — Дурак! Я видела эту мысль так же ясно, как если бы ты проорал её с крыши. Если они вынудили меня бежать, ты надеешься, что они придут сюда, разыскивая меня? — она презрительно засмеялась. — Я не из тех, кто оставляет своих врагов в живых, Думузи. Когда я сбежала с той жалкой планеты, они узнали, что значит отвергать мою власть, — с жестокой усмешкой она нагнулась и заглянула в его глаза. — После себя я оставила не планету, а только тлеющие угли, жрец. Выгоревшие, безжизненные останки мира. Даже не мечтай освободиться. Если даже это вообще возможно, покидая твой мир, я и его оставлю пустым и разрушенным. Я скорее сотру лица этой планеты всех, до последнего насекомого, чем позволю кому-нибудь считать, что меня можно превзойти!
Медленно развернувшись, она поползла обратно в темноту. Через плечо она громко сказала:
— Если хочешь молиться, Думузи, то молись о том, чтобы меня ничего не разозлило. Потому что если я разозлюсь, я сотру человеческий род с лица Земли.
В комнате Нинани раздался тихий стук в дверь. Повернувшись, принцесса сказала:
— Входите!
Открылась дверь, и Пуаби завела девочку, которая выглядела не старше, чем сама принцесса.
— Моя племянница, — объяснила служанка.
То, что Эн-Гула была одной из служительниц Иштар, было очевидно. Она была хорошо сложена, красивая; тёмные глаза; коротко остриженные тёмные волосы не доставали до плеч. Её загорелая кожа сверкала от масел, которыми она содержала своё тело в чистоте. Не считая сандалий и повязки со знаком Иштар на лбу, на ней была надета только юбка. Её голые груди красноречиво свидетельствовали о том, что она была одной из жриц богини любви. Зайдя в комнату, она тихо опустилась перед Нинани на колени и поклонилась до пола.
— Встань, — повелела принцесса, рассматривая девушку.
Несмотря на то, что та чётко осознавала свой более низкий статус, девушка держалась спокойно и уверенно.
— Тебе не интересно, почему я хотела поговорить с тобой, дитя?
Эн-Гула посмотрела на принцессу, тоже изучая её. Затем она обернулась на свою тётю и немного повела бровью.
— Твоя служанка считает, что тебя интересуют мои знания, госпожа.
— Моей служанке лучше не лезть в чужие дела, — ответила Нинани. — А ещё она может принести нам немного вина.
Пуаби поняла намёк и скрылась.
Встав с кушетки, Нинани обошла вокруг служительницы, внимательно высматривая на ней Метку Иштар. Её отец всегда так делал, и он объяснил ей, что все, кого коснулась Иштар, имели где-то на теле её Метку, обычно у брови или на виске. На теле Эн-Гулы никаких изъянов не было видно, что, в общем-то, было одним из требований к тем, кто хотел служить Иштар, исполняя физическую роль. Её тело должно быть полностью лишено изъянов, которые могли бы обесценить приносимую богине жертву.
Осмотрев девушку со всех сторон, Нинани снова села.
— Сколько тебе лет, дитя? — спросила она.
— Тринадцать, — осторожно ответила Эн-Гула.
— И как давно ты служишь Иштар?
— С семи лет.
Увидев в глазах Нинани удивление, она добавила:
— Тогда умерла моя мать, и меня ребёнком отдали в храм. Одной из жриц я стала только год назад. А до тех пор я помогала убирать и ухаживать за другими жрицами.
Нинани с лёгкой завистью сказала:
— Ты, наверное, повидала жизнь. Эн-Гула пожала плечами:
— Думаю, ты повидала столько же, сколько и я, принцесса. Ты не выходишь из дворца, я не выхожу из храма.
Ответ был неожиданный; Нинани поняла, что девушка далеко не дура.
— Тебе не нравится твоя жизнь?
— Кто я такая, чтобы жаловаться? — несмотря на слова, было ясно, что Эн-Гула жалуется. — Я сирота, мне дали постоянную работу и хороший дом.
— Но? — спросила принцесса.
Внезапно Эн-Гула засмеялась:
— Моя госпожа, не для того же ты меня сюда вызвала, чтобы слушать храмовые слухи?
Дверь открылась, и спиной вперёд зашла Пуаби с подносом. На нём стоял серебряный графин и два кубка — один серебряный, другой бронзовый. Пуаби наполнила серебряный бокал и дала его замолчавшей Нинани. Служанка наполнила бронзовый бокал, и дала его Эн-Гуле. Когда она подняла взгляд, Нинани указала ей на дверь.
— Что? — фыркнула Пуаби. — Я привела племянницу и не имею права узнать зачем?
— Да, — ответила Нинани. — Именно так. А теперь иди.
Пуаби смиренно ушла.
Взглянув на свою собеседницу, Нинани заметила в её глазах улыбку.
— Если ты хоть немного знаешь свою тётю, — объяснила принцесса, — то знаешь её выдающуюся способность распространять слухи. Я бы хотела, чтобы эти слухи как можно меньше касались меня.
— Разумно, принцесса, — согласилась Эн-Гула. — Но могу ли я узнать, зачем ты позвала меня?
Нинани надпила вино и посмотрела Эн-Гулу. Теперь, когда принцесса надпила, жрица могла тоже пить, и она так и сделала. Этикет и социальный порядок были строги и всегда исполнялись.
— Эн-Гула, — медленно сказала Нинани, — ты ошиблась, когда сказала, что мне не интересны храмовые сплетни. Это именно то, что я и хочу услышать.
Жрица пожала плечами:
— Госпожа, если тебе и вправду хочется узнать о том, кто слишком много пьёт, кто с кем спит среди знати, то я могу рассказать. Однако, прости меня, но это кажется мне ниже твоего достоинства.
Фыркнув, Нинани кивнула:
— Да, это так. Выходки толпы блудниц меня совсем не интересуют. Я хочу знать об Иштар.
Жрица при этих словах напряглась.
— Тебе нужен религиозный совет? — осторожно спросила она. — Моя госпожа, я думаю, что служение в постелях храма не для таких, как ты… разве что ты, конечно, сама этого хочешь! — потом ей в голову пришла другая мысль. — Или… — она взглянула на дверь в дальнем конце комнаты, ведущую в спальню. — Или я нужна, чтобы служить тебе в постели?
Нинани вздохнула:
— У вас в семье все только о сексе думают? Я не собираюсь становиться оной из блудниц Иштар, Эн-Гула. И соблазнять тебя я тоже не собираюсь. Я хочу знать всё о самой богине Иштар! — она встала и начала ходить по комнате. — Я знаю то, что мне рассказал отец, — объясняла она. — Что богиня снизошла, чтобы побыть какое-то время у нас. Чего я не понимаю, так это почему это его так ужасает? Ещё я не понимаю, что именно происходит в храме. Я знаю Думузи много лет, но в последние время он не тот, с кем рядом я выросла. Я хочу знать почему, — она посмотрела на Эн-Гулу. — Ты можешь мне помочь?
Жрица осторожно поставила свой кубок. Она с трудом подавляла в себе потребность высказаться, и в конце концов не выдержала.
— Моя госпожа, — аккуратно сказала она. — Это тебя может оскорбить, но могу я сперва попросить тебя кое о чём?
Нинани пожала плечами:
— Проси.
— Можно я ненадолго прикоснусь к твоей коже?
Не понимая, Нинани кивнула.
Эн-Гула подошла ближе, и отвела в сторону длинные волосы принцессы. Облегчённо вздохнув, она позволила волосам вернуться на место.
— Прости меня, моя госпожа, — ответила она, — но мне нужно было быть уверенной, что на тебе нет Прикосновения. Говорить свободно с тем, у кого есть Прикосновение, означало бы для меня смерть… или ещё хуже.
Вот это уже было похоже на начало продуктивного разговора. Нинани с интересом слушала слова жрицы.
— Когда богиня появилась среди нас, — объяснила Эн-Гула, — она была слаба. Думузи нам сказал, что у неё было долгое путешествие, она спускалась в мир со звёзд и небес. Он сказал, что ей нужно отдохнуть и восстановить свои силы. И тогда она станет собой. Ну, это звучало логично… насколько вообще бывают логичными деяния богов. Поэтому мы продолжали служить и ждать, её визит был для нас честью.
— Затем несколько старших жриц исчезли. Нам это никто не объяснил. А некоторые другие изменились. Они все получили Прикосновение Иштар. Теперь они служили её глазами и ушами, и она знала всё, что знали они. Если кто-нибудь при них говорил что-то против богини… Ну, они обычно исчезали или же тоже получали Прикосновение и изменялись.