й снова удастся поесть.
Когда все умерли, она нажала кнопку.
Она оказалась в космосе. Ей едва хватило времени на то, чтобы заметить корпус своего изодранного корабля, мчавшегося мимо неё, чтобы взорваться, оставляя за собой осколки мусора. Взрыв должен будет ослепить сенсоры нападающих на достаточно долгое время, чтобы они не заметили её побег. Она переключила двигатель в обычный режим, возвращаясь в обычное пространство-время. Крушение осталось позади её крошечного судна. Если повезёт, этот взрыв повредит атакующий корабль.
Под ней была третья планета. Половина сферы была освещена светом солнца и сияла белым и голубым. Почти как её родная планета. Она запустила подробное сканирование, и выругалась, когда все параметры лишь подтвердили то, что она видела с главного корабля. Никаких концентраций электромагнитной энергии; никаких выбросов отработанных газов; никаких систем транспорта; никаких сигналов связи. Какой бы ни была тут жизнь, она была настолько примитивна, что была для неё абсолютно бесполезна. Ей нужен был разум, а не простая животная жизнь. Она не могла питаться неразумными тварями. Не отбирая ни у кого сознание, она умрёт. Этот красивый шарик под ней станет её могилой.
Внезапно заревел сигнал тревоги. Снова посмотрев на экраны, она увидела, что её спасательная шлюпка повреждена. Она слишком долго тянула с побегом. Двигатели остались почти без топлива, и она теряла контроль над маленьким судном. Гравитация тянула её в объятия планеты.
Ей даже понравилась ирония этой ситуации. Сбежав, взяв под контроль звездолёт, умчавшись сквозь космос, она погибнет в этой бесплодной, безжизненной пустыне. Всё закончится здесь… Может быть, будет лучше умереть в огне при вхождении в атмосферу, чем потом в одиночестве, страдая от голода? После всех её усилий… умереть вот так, в изоляции, в этой жалкой дыре, на пустынной бело-зелёно-голубой планете…
1. Змей в саду
— Гильгамеш! — голос был шёпотом в ветерке, но Гильгамеш расслышал его чётко.
Нахмурившись, он обвёл взглядом поросшие деревьями склоны. Белый олень, за которым он гнался с самой долины, как сквозь землю провалился. Этот позвавший его идиот спугнул зверя раньше, чем он успел приблизиться на расстояние броска копья.
— Гильгамеш! — снова раздался голос, уже громче.
— Дурак, заткнись! — прошипел сердито охотник.
Прикрыв глаза от слепящего солнца, Гильгамеш осмотрел рощу. Вот ведь странно: он видел, как белый олень зашёл в эту рощу, но нигде не было ни следов, ни шевеления кустов. И тут он сообразил, что обладателя загадочного голоса тоже не было видно.
— Гильгамеш, — снова позвал голос. — Сюда, о человек.
Гильгамеш разочарованно швырнул на землю копьё. Охотиться на оленя, когда рядом кричит какой-то идиот — всё равно, что с мухой на рынке сражаться. Затем, подумав, он поднял копьё. В этих пограничных горах водились бандиты, так что лучше быть начеку, несмотря на то, что при нём не было ничего ценного, и вряд ли простой грабитель узнал бы в нём царя Урука. В данный момент он был ни капли не похож на царя: на нём были надеты лишь вязаная набедренная повязка, пара сандалий, и повязки на руках. Отправляясь в разведку, он с неохотой оставил всю свою царскую одежду во дворце Урука.
Это не он придумал. Он ненавидел шпионов. Грязные, лживые, и скрытные были поступки шпиона. Гильгамеш предпочитал честный открытый бой: удар копьём, метко пущенная из лука стрела, разламывающая череп противника булава. Таковы были поступки тех, о ком люди могли петь. Но красться, выслеживать, шпионить… боги, это выводило его из себя. Но его советники настаивали, что для начала войны нужно иметь больше сведений. Гильгамеш подчинился их коллективной мудрости после того, как с ними согласился его верный друг Энкиду.
Напряжение молчания и скрытности скоро показалось Гильгамешу невыносимым. Покинув равнины своего царства, чтобы проникнуть во владения правителя города Киш, он очень быстро потерял терпение. Пробежавший перед ним в горы белый олень был достаточным поводом для того, чтобы оставить отряд на попечение умелых (хотя и волосатых) рук Энкиду, а самому уйти вверх по склонам за убежавшим зверем.
Его кожаные сандалии не издавали ни единого звука, когда он крался к источнику этого надоедливого голоса. Его бронзовая кожа, опалённая вечным солнцем, вздымалась под его мускулами. В огромном кулаке он сжимал копьё — своё единственное оружие. На какой-то момент он подумал о том, разумно ли было оставить отряд и друга, и охотиться на этого странного оленя одному. Но он прогнал эту мысль. Разве он не Гильгамеш, сильнейший из сынов человеческих? Не стыдно ли ему убегать от какого-то загадочного голоса? Он пролез сквозь густые деревья и изумлённо остановился. Когда он, всего два года назад, вёл тут свой охотничий отряд, вершина горы была вся в деревьях. А сейчас вокруг валялись сломанные и обгоревшие ветки. В центре была яма. Всё говорило о том, что вырыли её недавно. Но кто мог вырыть яму здесь, на горе, куда никто обычно не ходит? И зачем? Гильгамеш осторожно пошёл вперёд. Голос снова позвал его, и в этот раз он понял, что голос доносится из ямы.
Быть может, кто-то упал в яму и не мог вылезти без чужой помощи? Вряд ли — ну кто не заметит такую большую яму? Разве что ночью… Но ведь голос не просил помощи, голос звал его… Если это кто-то, кто не может выбраться из ямы, откуда ему знать, что мимо шёл Гильгамеш, а не кто-то другой? Стоя с копьём наперевес на краю ямы, Гильгамеш всматривался в её дно.
Да там, внизу, словно гора богов! Из мрака поднимался дым, его завитки таяли на солнце. Гильгамеш не мог представить себе, что могло вызвать такое. Затем он вспомнил: две ночи назад, во время празднования Шамаша, один из жрецов увидел упавшую с неба звезду! Гильгамеш тогда подумал, что этот жрец выпил слишком много пива, но что, если он сказал правду? Не сюда ли упала звезда? Эта идея ему была по душе. Никто никогда ещё не находил упавшие звёзды. Все знали, что когда звёзды падают со своих мест на небе, они превращаются в обычный камень. Но Гильгамеш видел, что в яме есть что-то яркое. Если ему удастся стать первым человеком, который принесёт в Урук звезду, которая всё ещё горит, это станет ещё одной его победой, которую люди будут воспевать! Исполненный надежд, но по-прежнему осторожный, он начал спускаться вниз по склону ямы.
Когда он оказался в тени, ему стало лучше видно, и он снова остановился. Стены ямы были усыпаны рваными кусками чего-то блестящего. Он нагнулся и ткнул в один из этих кусков копьём. От удара предмет зазвенел, как медь. Но это явно была не медь. Он осторожно взял предмет в руки. На ощупь он был как медный, но выглядел матово-серебристым. Он был твёрдый и гладкий, как металл, но что это могло быть?
— Гильгамеш! — голос вернулся, он шептал откуда-то спереди. — Не бойся.
— Я не боюсь, о голос, — раздражённо сказал он. — Ни один человек не смеет говорить, что Гильгамеш боится.
— Прости, Гильгамеш, — сказал голос, скорее смеясь, чем извиняясь. — Но я не человек, как ты сам увидишь, если подойдёшь ближе.
Гильгамеш из осторожности остался на месте.
— Что же, о голос, который не принадлежит человеку, почему я должен подходить? Я царь этих гор. Думаю, это ты ко мне должен выйти, а не я к тебе.
— Ах, — раздался долгий вздох. — Если бы это было мне под силу, то так бы и было. Но я не смогу выйти так далеко.
— Кто же ты, тогда, если говоришь, как человек, но двигаться не можешь?
— Подойди и увидишь, — предложил голос.
Хотя это был всё тот же самый голос, сейчас он, казалось, приобрёл другие оттенки. Теперь он казался определённо женским. Гильгамеш знал, что женщины ему не страшны, и пошёл дальше в яму.
Он увидел, откуда взялись рваные куски неметалла, которые он нашёл. На дне ямы лежало что-то большое, что-то, похожее на огромный зиккурат, стоявший в центре самого Урука. Но этот зиккурат был сломан, в его идеальной пирамиде были дыры. Именно из этих дыр, шипя, медленно струились спирали дыма и пара. Одна из дыр была более правильной формы, чем остальные, она была похожа на дверь… Но кто бы стал строить зиккурат с такой дверью? И кто бы стал строить зиккурат такого размера, и затем прятать его в яме на вершине холма, вдали от селений?
В отверстии правильной формы Гильгамеш увидел существо, которое его звало. Чем бы оно ни было, оно сказало правду: оно не было человеком.
Оно было ростом как человек, и формой похоже на человека. Но вместо кожи оно было покрыто таким же блестящим неметаллом, как и сам зиккурат. Вместо глаз у него были два золотых огня, которые горели, но ничего не сгорало. У него были руки, ноги, и туловище. Но не было ни волос, ни одежды. Но оно и не было голым, в том смысле, в каком бывают голыми люди. И фигура была не женская.
Оно пошевелилось. Оно сидело, опираясь на что-то, словно устав. А теперь оно наклонилось вперёд, протянув к нему руку:
— Подойди ко мне, Гильгамеш, — сказал женский голос.
— Нет, — медленно ответил он. — Я же не дурак, чтобы незнакомцев слушаться. Как ты называешься и откуда ты?
Существо зашипело, и под его горящими глазами Гильгамеш увидел подобие рта.
— Меня зовут… Иштар.
— Иштар? — повторил он. Могло ли это быть правдой? — Иштар — богиня войны и сражений, — он указал на своё копьё. — Твоя форма не годится для любви, а для сражений у тебя нет оружия.
— Моя форма такая, какую я захочу, Гильгамеш, — ответила Иштар. — Когда нужно, я могу изменять её на более подходящую.
— В таком случае, Иштар, я бы на твоём месте сменил бы её так, чтобы ты смогла ходить. Тогда ты смогла бы выйти ко мне. Если бы ты вышла как женщина, мы могли бы заняться любовью. Если бы как мужчина, мы могли бы сразиться. А в таком виде ты ни на что не годишься.
Существо снова протяжно вздохнуло.
— Ты не прав, Гильгамеш. Мой вид годится для очень многого… Например, для того, чтобы сойти с небес на землю.
— Да ну? — сказал он и громко рассмеялся. — Так ты, значит, с небес? Если ты можешь сойти с небес, то почему же это ты не можешь подойти сюда? Иштар, если ты и богиня, то лжи и мошенничества, а не честных любви и войны.