Робин ослепительно улыбнулся.
— Поговорите, пожалуйста, с моим папой. Расскажите ему о нашей беседе.
Кэтрин покачала головой.
— Что ты! Я не имею ни малейшего влияния на твоего папу. И потом, почему бы тебе ни признаться ему во всем самому?
— Он слишком старомоден. Меня и слушать не станет. А еще, чего доброго, поднимет переполох. Кинется звонить родственникам, те начнут убеждать меня в том, что я заблуждаюсь… Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Может, тебе самому связаться с кем-нибудь из близких, с человеком, который знает и тебя, и твоего папу? Посоветоваться с ним?
Робин махнул рукой.
— Нет-нет! Этого делать не стоит. Вся родня смотрит на меня, как на маленького ребенка. Я обращаюсь к вам именно поэтому. — Он говорил очень эмоционально и оживленно жестикулировал. — Если с папой поговорит посторонний человек, он не станет сразу воспринимать все в штыки и поднимать шум. Сначала все обдумает.
Сердце Кэтрин больно сжалось.
Посторонний человек!.. — подумала она с тоской. Вообще-то, этот мальчик прав. Я для Бернарда — посторонняя…
— Я знаю, что у меня получится добиться успеха! — с чувством произнес Робин, и Кэтрин едва удержалась, чтобы не улыбнуться его юношеской горячности. — Я должен по крайней мере попробовать!
Она напряженно молчала.
— Я очень вас прошу! — с мольбой в голосе произнес он.
Устоять перед его настойчивостью и очарованием было поистине невозможно. А еще — не признать, что он действительно серьезно все продумал.
— Я ничего не буду обещать тебе, — сказала Кэтрин. — Сомневаюсь, что твой папа прислушается к моему мнению…
— Пообещайте лишь одно, — протараторил Робин, чувствуя, что почти добился, чего хотел. — Что расскажете ему об этом нашем разговоре, ладно?
— Ладно, Робин, — неохотно ответила Кэтрин. — Обещаю.
9
Кэтрин задумчиво расчесывала волосы у зеркала. Они красиво блестели в свете холодного зимнего солнца, струившегося сквозь окно.
Бернард посмотрел на ее отражение.
— О чем-то размышляешь?
Естественно! Безрадостные мысли роились в ее голове, как овны над лошадиным крупом в жаркий летний день.
Завтра ей предстояло проститься с Бернардом. Он возвращался в Лос-Анджелес. Кэтрин давно поняла, что все хорошее когда-то заканчивается, а удержать счастье навеки никогда не получается.
— Ты мне не ответила, — напомнил Бернард.
Кэтрин очнулась и повернула к нему голову.
— Я думаю о своем.
— О завтрашнем дне?
— Нет! — отрезала она. — О чудном костюмчике с оборкой, в котором мне предстоит сегодня фотографироваться!
Бернард усмехнулся.
— Все было замечательно, Кэтрин, — начал было он, но замолчал, когда она резко вскинула голову.
— Бернард, только давай не будем оставшееся у нас время тратить на разговоры о том, что было и прошло. На то, чего уже никогда не вернешь.
Бернард надел на себя рубашку.
Если она намерилась перехитрить меня и решила действовать методом от противного, то скоро убедится, что все равно ничего не добьется, — подумал он.
— Хорошо, будь по-твоему.
Ему и в голову не могло прийти, что мысли Кэтрин заняты не только их предстоящим расставанием, но и просьбой Робина, которую она так до сих пор и не выполнила.
— Бернард, не знаю, как заговорить с тобой об этом…
Ну, вот! Начинается! — с легким раздражением подумал Бернард.
— В чем дело? — спросил он и очень многозначительно взглянул ей прямо в глаза.
Полагает, что сейчас я брошусь ему на шею и скажу, что до безумия его люблю! — подумала Кэтрин. Что без него не смогу жить. Что в тот момент, когда его самолет оторвется завтра от земли, мое сердце разлетится от страдания на куски.
Вообще-то она чувствовала, что нечто подобное ей предстоит пережить. Но сейчас ее занимало совсем не это.
— Я хочу поговорить с тобой о Робине.
Бернард напрягся. Его лицо приняло отчужденное, даже несколько враждебное выражение. Всем своим видом он давал Кэтрин понять, что Робин — его драгоценность, и у нее нет ни малейшего права о нем разглагольствовать.
— Я не понимаю, — настороженно ответил он.
— Бернард, Робину кажется, что ты до сих пор видишь в нем маленького ребенка, — спокойно сказала Кэтрин. — И, боюсь, я не могу не согласиться с ним.
— Кэтрин, — угрожающе пробасил Бернард.
Она не обратила внимания на угрозу. А также на гневный огонь, вспыхнувший в его глазах.
— Понимаешь, однажды наступает такой момент, когда родители должны понять, что их дети выросли…
— Я не намерен разговаривать с тобой на подобные темы, — перебил ее Бернард…
— А я настаиваю! — в свою очередь прервала его Кэтрин. — Робин считает, что ему не хватает свободы. Свободы принятия каких-то важных для него решений, которые могут коренным образом…
— Свободы? — переспросил Бернард.
— Именно! Свободы! — Кэтрин воодушевленно кивнула. — Подросткам она просто необходима. Именно в этом возрасте люди решают, с чем связать свою дальнейшую судьбу, какой путь в жизни выбрать.
— Именно в этом возрасте люди становятся наркоманами, привыкают к спиртному. Мальчики в пятнадцать лет дымят как паровозы, девочки — вступают с кем попало в половые отношения!
Кэтрин замерла.
— Только не принимай это на свой счет, — поспешно добавил Бернард.
— Не принимать это на свой счет? — выкрикнула Кэтрин. — Но ведь ты умышленно завел разговор о девочках! Захотел доставить мне боль? У тебя ничего не получится! Когда я впервые вступила в половую связь, мне было восемнадцать! Я имела на это полное право! — К тому она же любила своего первого мужчину, но сейчас не хотела об этом упоминать.
— Давай перейдем к главному! — нетерпеливо попросил Бернард. — Говори, что ты задумала. Намереваешься объявить мне, что Робин начал курить?
— Нет! Конечно нет. Ему всего четырнадцать лет!
— Я прекрасно об этом знаю! — заявил Бернард.
На протяжении нескольких мгновений они сражали друг друга взглядами.
Если мы будем продолжать в таком же духе, подумала Кэтрин, то я ничем не помогу Робину. Пожалуй, мне следует успокоиться.
— Бернард, — ровным голосом произнесла она. — Времена меняются. Нынешняя молодежь живет уже по своим, отличным от прежних, законам.
— Я знаю, — ответил Бернард. — Может, я и старомоден, но сыну желаю лишь лучшего.
— В этом трудно усомниться, — сказала Кэтрин. — Но не следует подобно наседке простирать над ним крылья. Твоя задача — помочь ему, направить, поддержать. А принимать важные решения, касающиеся его дальнейшей жизни, может только он сам.
— К чему ты клонишь? — повелительным тоном спросил Бернард.
Кэтрин вдохнула побольше воздуха.
— Робин хочет стать гитаристом, — выдала она на выдохе. — Мечтает играть в ансамбле и серьезно заниматься музыкой.
Бернард покачал головой и окинул Кэтрин таким взглядом, будто разговаривал с сумасшедшей.
— Робин собирается быть математиком.
— Теперь уже не собирается, — сообщила Кэтрин. — Он связался с преподавателем из консерватории, познакомился с ребятами-профессионалами, которые приглашают его в свой ансамбль.
Бернард смотрел на нее так, словно она только что залепила ему хлесткую пощечину.
— Кто тебе сказал все это?
— Робин, конечно.
— А мне он ни разу не говорил ничего подобного!
— Знаю. Потому что считает, что ты его не станешь даже слушать, — объяснила Кэтрин.
— Робин еще слишком молод, чтобы принимать столь важные решения, — пробормотал Бернард. — Если математика перестала его увлекать, что ж! Пусть найдет себе другое занятие. Но об игре на гитаре не может идти и речи!
— Твой сын уже не ребенок, Бернард! — горячо заговорила Кэтрин. — Скоро ему исполнится пятнадцать! К тому же он не по возрасту основателен и предусмотрителен. Некоторые его рассуждения меня просто поразили!
Ее храбрость возрастала с каждой минутой. Терять было нечего. В любом случае Бернард уходил от нее, а обещание, данное Робину, ей хотелось сдержать.
— Робин очень любит тебя, Бернард. Но не знает, как объяснить тебе, что ему нужно…
— Как хорошо, что на свете существуют всепонимающие добрячки вроде тебя! — резко перебил ее Бернард.
Последовало тягостное молчание.
— На что ты намекаешь?
Бернард обнажил в презрительной ухмылке свои белые ровные зубы.
— Можешь не стараться так, у тебя все равно ничего не получится, — медленно и надменно произнес он.
Кэтрин догадалась, о чем речь. Тем не менее сделала вид, что не имеет понятия о том, к чему он клонит.
— Ты говоришь загадками.
— Я сразу раскусил твой хитрый план, Кэтрин, — ехидным тоном произнес Бернард. — Ты пытаешься во что бы то ни стало пролезть в мою жизнь. И остаться в ней. Только новая жена мне не нужна, запомни это!
— А мне не нужен новый муж! — отпарировала Кэтрин. — Даже если бы я и занималась поисками подходящего кандидата на эту роль, то никогда в жизни не выбрала тебя! Ты самовлюбленный и надменный, живешь устаревшими понятиями, а к людям относишься цинично и жестоко! Женщина для тебя — очередная чашка кофе! Выпиваешь и тут же забываешь о ее существовании!
Она резко развернулась и зашагала к двери.
— Куда ты? — требовательно спросил Бернард, начиная вдруг сильно сомневаться в своей правоте.
— Как это, куда? Собирать приданое! — съязвила Кэтрин, приостановившись.
— Останься! — приказал он.
— Что?! Кто дал тебе право разговаривать со мной в таком тоне? — Кэтрин метнула в него убийственный взгляд. — Твоему высокомерию нет предела! Считаешь себя повелителем всех и вся? — Она насмешливо ухмыльнулась, продолжая двигаться в направлении двери.
— Я сказал, останься в этой комнате! — крикнул Бернард.
Кэтрин лишь нервно рассмеялась.
Он рванул через всю комнату и, когда Кэтрин уже взялась за дверную ручку, схватил ее за тонкое запястье. Она замерла, чувствуя, что душу наполняет непреодолимый жуткий страх.