По-прежнему он продолжал оглядываться назад, как будто бы то, что делалось сзади, интересовало его гораздо более того, что было впереди. Он подошел к затененному месту просеки и скрылся в темноте, как и два других всадника.
Неугомонный хор ночных голосов, дважды прерванный звуком лошадиных копыт и один раз шумом человеческих шагов, продолжал звучать в ночном воздухе тропических зарослей.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И вдруг раздался выстрел.
Вой степного волка, мяуканье тигровой кошки, даже рычанье ягуара — все замолкло при этом звуке.
Но не последовало ни стонов раненого человека, ни рева подстреленного животного, и ягуар снова начал пугать обитателей леса своим хриплым рычаньем. А его друзья и враги — птицы, звери, насекомые, пресмыкающиеся, — не обращая внимания на рычанье хищника, снова затянули свой оглушительный концерт.
Глава XXXVIIЧЕЛОВЕК ПРОПАЛ
Колокол Каса-дель-Корво звал к завтраку.
Невольники, работавшие вблизи гасиенды, расположились на траве и не без удовольствия принялись за еду.
Семья плантатора, собравшись в столовой, уже готова была сесть за стол, но оказалось, что не все еще в сборе: одного члена семьи не хватало — не было Генри.
Сначала этому не придали никакого значения, и все ждали, что он вот-вот появится в столовой. Но несколько минут прошло, а Генри все не появлялся. Плантатор выразил свое удивление по этому поводу, не зная, чем объяснить отсутствие сына.
На юго-западе Америки принято, чтобы к утреннему завтраку вся семья собиралась одновременно к определенному часу. Поэтому удивление плантатора было вполне естественно.
— Где же это мальчик пропадает? — спросил отец уже в четвертый раз.
Ни Кольхаун, ни Луиза ничего не ответили.
С тех пор как Кольхаун вошел в комнату, он сохранял полное молчание. Его глаза в это утро не подымались на Луизу.
Он сильно нервничал, сидя за столом, и один или два раза при входе слуги даже вздрогнул. Не оставалось сомнений, что капитан был чем-то сильно взволнован.
— Очень странно, что Генри нет за столом, — чуть ли не в десятый раз повторил плантатор. — Неужели он все еще спит? Нет, нет, Генри никогда так поздно не встает. Но если он даже куда-нибудь ушел, то должен же он слышать рожок, если не слыхал колокола. Может быть, он в своей комнате?.. Плуто!
— Я здесь, мистер Вудли!
На Плуто вместе с обязанностями кучера были возложены также обязанности прислуживающего за столом лакея.
— Пойди в спальню Генри и, если он там, скажи ему, что мы уже кончаем завтракать.
— Его там нет, мистер Вудли.
— Ты разве был у него в комнате?
— Да… то есть я хотел сказать — нет. Я не был у него в комнате, но я был в конюшне — хотел накормить его лошадь. Лошади его я там не нашел, и седла нет, и уздечки нет, и массы Генри нет. Он выехал, наверно, уже давно.
— Ты в этом уверен? — спросил плантатор, серьезно взволнованный этим сообщением.
— Конечно, уверен, мистер Вудли. Там, в конюшне, стоит только одна лошадь массы Кольхауна. Крапчатая бегает в загоне. А лошади массы Генри нет.
— Это еще не означает, что мастера Генри нет в его комнате. Иди сейчас же и посмотри.
— Я иду туда сию же минуту, мистер, но вы увидите, что Плуто говорит правду. Молодого господина там нет. Я знаю, что мастер Генри там, где его лошадь.
— Ничего не могу понять, — сказал плантатор, когда Плуто вышел из комнаты. — Генри уехал из дому, да еще ночью. Куда же он поехал? Я не могу себе представить, чтобы он мог к кому-нибудь поехать в такое позднее время. Надеюсь, не в таверну.
— О нет, он, конечно, туда не поедет, — вмешался Кольхаун, как будто бы не меньше озадаченный, чем сам плантатор.
Капитан ни слова не сказал о сцене, разыгравшейся в саду.
«Надо надеяться, что Кольхаун ничего об этом не знает, — подумала Луиза. — Если так, то это должно остаться тайной между мной и братом. Мне кажется, мы сговоримся с Генри. Но почему же его нет до сих пор? Я просидела всю ночь, ожидая его. Он, наверно, догнал Мориса, и они помирились. Я надеюсь, что это так».
В этот момент в дверях показался Плуто. Вид у него был настолько мрачный, что его можно было бы и не спрашивать.
— Ну что же, — закричал плантатор, не дожидаясь доклада слуги, — там он?
— Нет, мистер Вудли, — ответил негр тоном, который обнаруживал большое волнение. — Его там нет, массы Генри нет. Но, но… — Плуто колебался. Плуто должен сказать что-то… Его лошадь там.
— Его лошадь там? Надеюсь, не в его комнате?
— Нет, сэр. Но она и не в конюшне. Она около ворот.
— Его лошадь у ворот? Но почему же ты этим опечален?
— Потому что, мистер Вудли, потому что… лошадь эта массы Генри… потому что животное…
— Ну, говори же, черномазый, как следует! Что «потому что»? Надеюсь, что у лошади голова цела? Или у нее, может быть, хвоста не хватает?
— О, мистер Вудли, ваш негр не этого боится! Пусть бы лошадь потеряла и голову и хвост. Плуто боится, что она потеряла своего всадника.
— Что? Лошадь сбросила Генри? Чепуха, Плуто! Невозможно, чтобы лошадь сбросила такого наездника, как мой сын. Невозможно!
— Я и не говорю, что она его сбросила. О дорогой господин, я больше ничего не скажу. Выйдите сами к воротам и посмотрите.
Голос и жесты Плуто становились все более тревожными.
Все с большой поспешностью направились к воротам гасиенды. Негр их сопровождал.
То, что им пришлось увидеть, могло возбудить лишь самые мрачные предположения. Один из негров-невольников стоял, держа за уздечку оседланную лошадь. Животное было совсем мокрым от ночной росы. Лошадь била копытом, храпела и вся была обрызгана и замазана чем-то темнее росы, темнее ее гнедой шерсти. Весь корпус, ноги, седло — все было в темных пятнах запекшейся крови.
Лошадь примчалась из прерии. Негр поймал ее на равнине. Она инстинктивно направлялась к гасиенде. Поводья волочились у нее между ног.
Это была лошадь Генри Пойндекстера.
Никто не спросил, чьей кровью была запачкана лошадь. Отец, сестра и двоюродный брат не сомневались в том, что темные пятна, на которые они смотрели растерянным взглядом, были пятнами крови Генри Пойндекстера.
Глава XXXVIIIНА ПОИСКИ
Обезумевший отец вскочил в окровавленное седло и поскакал прямо к форту. Кольхаун на своей лошади последовал за ним.
Весть о совершенном преступлении скоро облетела всю округу. Всадники разнесли ее вверх и вниз по реке, к самым отдаленным плантациям сеттльмента.
Индейцы уже вышли на разбой — Генри Пойндекстер был их первой жертвой. Генри Пойндекстер, этот тихий и кроткий юноша! У него не было ни одного врага во всем Техасе. Кто же еще, кроме команчей, мог пролить эту невинную кровь?
В толпе всадников, собравшихся на площади форта Индж, никто не сомневался, что это преступление совершили команчи. Вопрос был только в том — как, где и когда?
Кровавые пятка виднелись по преимуществу на правом боку лошади. Они были чем-то размазаны — скорее всего, телом всадника, когда он падал безжизненным на землю. Его либо застрелили, либо закололи копьем.
Некоторые из присутствующих довольно уверенно определяли даже время, когда совершено было преступление. По их догадкам, кровь была пролита не больше десяти часов назад. Был уже полдень, значит, убийство было совершено в два часа ночи.
Третий вопрос был, по-видимому, самый сложный.
Где было совершено преступление? Где искать труп? И где искать преступников?
Вот вопросы, которые обсуждались на совещании военных и штатских обитателей сеттльмента, спешно созванном в форту Индж под председательством командира форта. Убитый горем отец стоял безмолвно в стороне.
Где же искать преступников и место преступления?
Кочевья команчей находились на западе. Но это было слишком неопределенно, так как площадь этих кочевий измерялась сотнями миль.
Ехать наугад было бы просто неразумно.
Кроме того, индейцы находились теперь на военной тропе, а в таком случае возможно, что они появятся и с востока. Еще более вероятно, что они пустятся на какую-нибудь стратегическую хитрость.
Предложение разделиться на небольшие отдельные группы и выехать по разным направлениям не встретило одобрения, и майор его отклонил.
Индейцев могла быть целая тысяча, а против них можно было выслать лишь десятую часть этого количества. Налицо было пятьдесят драгун, и такое же количество всадников можно было набрать среди мирных жителей сеттльмента.
Необходимо было держаться всем вместе, чтобы не оказаться в слишком ничтожном меньшинстве.
Довод казался основательным. Даже Пойндекстер и его племянник присоединились к этому мнению, авторитетно поддержанному самим майором.
Итак, было решено, что на розыски поедет одна сплоченная группа.
Но в каком же направлении ехать?
Рассудительный капитан пехоты предложил расспросить об этом тех, кто последними виделись с Генри Пойндекстером.
Кто же последним виделся с Генри Пойндекстером? Без сомнения, его отец и двоюродный брат.
Плантатор в последний раз видел сына за ужином и предполагал, что он после этого пошел спать.
Ответ Кольхауна не был столь точен. Он беседовал со своим кузеном после ужина, и потом юноша, по-видимому, пошел спать.
Почему Кольхаун скрыл то, что действительно произошло? Почему он умолчал о свидании в саду, которому был свидетелем?
Как бы то ни было, но правда была скрыта.
Но тут совершенно неожиданно дело получило новое освещение. Хозяин гостиницы, Обердофер, не дожидаясь приглашения, сам пришел на это экстренное совещание. Пробравшись через толпу, он объявил, что хочет дать некоторые показания. У него есть сведения, которые, вероятно, помогут ответить на вопрос, когда в последний раз видели Генри Пойндекстера и в каком направлении он выехал.