— Да, — простодушно ответил надсмотрщик, который хорошо знал западную окраину прерии, — если только там осталась другая сторона. Я ее не вижу со своего седла — даже ничего похожего нет, сколько ни смотри.
— Погоняй, негры! Погоняй! — закричал Кольхаун, не отвечая больше надсмотрщику, и, пришпорив лошадь, двинулся вперед.
Обоз опять тронулся в путь, но, подойдя к границе выжженной прерии, остановился еще раз, уже не дожидаясь ничьих распоряжений.
Всадники отъехали в сторону, чтобы обсудить, что дальше делать. Впереди, насколько только хватало зрения, расстилалось необъятное пространство совершенно черной, выжженной прерии. На ней не осталось ни одного живого растения, ни одной зеленой былинки, ни одного зеленого листика. Впереди, направо, налево, уходя в бесконечную даль, развернулась безгранично печальная картина. Даже яркий лазоревый купол южного неба казался здесь совсем темным. Солнце не заслонено облаками, но оно как будто не хочет светить и словно хмурится, глядя на мрачную землю.
Пожар, повидимому, произошел во время летнего солнцестояния, в период созревания трав.
Сансом правильно сказал, что в прерии не осталось и следов какого-либо пути — они выжжены вместе с травой.
— Что же нам делать? — спросил плантатор; в голосе его звучала растерянность.
— Что делать, дядя Вудли? Конечно, мы продолжим наш путь. Река должна быть по ту сторону пожарища. Если нам не удастся найти переправу на расстоянии полумили, мы поднимемся вверх по течению или спустимся вниз, смотря по обстоятельствам.
— Но послушай, Кассий, ведь этак мы можем потерять направление!
— Этого не может быть. Мне кажется, что обгоревшее место невелико. Не беда, если мы немного собьемся с пути: все равно, рано или поздно, мы выйдем к реке.
— Хорошо, мой друг, тебе лучше знать, я буду следовать за тобой.
— Не бойтесь, дядя. Мне приходилось быть проводником и в худших условиях… Погоняй, негры! За мной!
И отставной офицер бросил самодовольный взгляд в сторону кареты. Из-за занавески выглянуло прекрасное личико, слегка омраченное тревогой. Кольхаун пришпорил лошадь и самоуверенно поскакал вперед.
И вот хору вновь защелкавших кнутов стал вторить топот копыт восьмидесяти мулов, смешанный со скрипом колес. Фургоны снова двинулись в путь.
Мулы бежали быстро. Черная поверхность, непривычная для глаз животных, пугала их; едва они успевали коснуться пепла копытами, как тотчас же поднимали их.
Мало-помалу животные успокоились и стали продвигаться более равномерным шагом.
Так караван прошел около мили. Затем снова остановился.
Ландшафт, если его только можно так назвать, изменился, но не к лучшему. Все было по-прежнему черно до самого горизонта. Однако здесь равнина сменилась неровным рельефом: горные возвышенности, небольшие холмы перемежались долинами. Нельзя сказать, чтобы здесь совсем не было древесной растительности, хотя то, что было видно, едва ли можно было назвать деревьями. В одиночку и группами росли здесь низкорослые мексиканские акации. Их ажурная листва исчезла без следа, а обуглившиеся стволы и почерневшие ветки стояли, как мрачные скелеты.
— Ты сбился с пути, мой друг? — спросил плантатор, поспешно подъезжая к племяннику.
— Нет, дядя, пока нет. Я остановился, чтобы осмотреться. Дорога должна лежать внизу, вот в той долине. Мы едем правильно. Пусть караван продолжает путь. Ответственность я беру на себя.
Двинулись еще раз. Спустились вниз по склону, затем направились вдоль долины, затем опять взобрались по откосу другой возвышенности и наверху опять остановились.
— Ты все же сбился с пути, Кассий? — повторил свой вопрос плантатор, опять подъезжая к племяннику.
— Чорт побери! Боюсь, что так. И какой дьявол мог бы вообще отыскать дорогу среди этого ада?.. Нет, нет! — продолжал Кольхаун, увидев, что карета подъехала близко, и не желая выдать своего замешательства. — Мне теперь все ясно. Река должна быть вон в том направлении. Вперед!
И капитан пришпорил лошадь, по-видимому сам не зная, куда надо держать путь. За ним последовали фургоны.
От негров не ускользнуло замешательство Кольхауна. Они видели, что обоз движется не по прямому пути, а кружит между обожженными кустарниками по холмам и выжженным долинам.
Но вот ободряющий возглас вожатого сразу вселил в них надежду. В ответ послышалось громкое щелканье дружно взвившихся кнутов, смешанное с восклицаниями радости.
Путешественники вновь на наезженном пути, где видны еще совсем свежие следы колес и копыт. Какой-то обоз, похожий на их, видно совсем недавно проехал по выжженной прерии.
Нет сомнения, что он двигался по направлению к Леоне; очень вероятно, что это правительственный обоз, направляющийся к форту[5] Индж. В таком случае, надо ехать по его следам. Форт как раз на линии их пути, а оттуда недалеко и до места назначения.
Ничего лучшего как будто нельзя было и ждать. Капитан снова воспрянул духом и с чувством нескрываемого самодовольства отдал распоряжение трогаться.
На протяжении мили, а может быть, и больше, караван идет по найденным следам. Они ведут не по прямому направлению, но кружат вокруг обгоревших кустарников. Самоуверенный вид постепенно сменяется у Кассия Кольхауна выражением мрачного уныния. Он понял, что следы сорока четырех колес, по которым они ехали, были следами их собственного обоза.
Глава IIСЛЕД ЛАССО
Не оставалось сомнения, что фургоны Вудли Пойндекстера шли по следам своих же колес.
— Наши следы! — пробормотал Кольхаун, посылая проклятия.
— Наши следы? Что ты этим хочешь сказать, Кассий? Не может быть, чтобы мы здесь ехали.
— По нашим собственным следам? Да, это так. Мы описали полный круг. Смотрите: вот заднее копыто моей лошади — отпечаток половины подковы, а вот следы наших негров. Кроме того, я узнаю и место. Это тот самый холм, с которого мы спускались после нашей последней остановки. Вот уж чертовски не повезло — мы зря сделали около двух миль!
Теперь на лице Кольхауна отражается не одно лишь чувство растерянности — горькая досада и стыд появились на нем. Это он виноват, что караван остался без настоящего проводника. Тот, которого пригласили в Индианоле, оставил их, поспорив с заносчивым капитаном.
Лицо капитана становится совсем мрачным, когда приближается карета и прекрасные глаза глядят на него с недоумением и упреком.
Пойндекстер уже больше не задает вопросов. Для всех теперь ясно, что они сбились с пути.
Караван опять остановился. Белые всадники оживленно совещаются.
Положение серьезное. Плантатор потерял надежду до наступления темноты закончить путешествие, как предполагал раньше. Быть может, им предстоит провести ночь среди выжженной прерии и негде будет достать воды, чтобы напоить мулов. А может быть, и не одну ночь, кто знает?
Но как же все-таки найти дорогу?
Солнце начинает склоняться к западу, хотя все еще стоит довольно высоко. При помощи компаса можно было бы определить, где находятся север, юг, восток и запад. Но что в этом толку, когда они не знают, в какую сторону ехать!
Кольхаун стал осторожен. Он уже больше не вызывается быть вожатым. После, неудачи у него не хватает на это смелости.
Десять минут обсуждают положение, но никто не может предложить разумный план действий. Никто не знает, как вырваться из этой черной прерии, которая повергла всех в отчаяние.
Вдали показалась стая черных коршунов. Они летят всё ближе и ближе. Некоторые из них опускаются на землю, другие кружат над головами заблудившихся путников. Чем объяснить это поведение птиц?
Прошло еще десять гнетущих минут. И вдруг — новый прилив бодрости. Вдали появился всадник. Он направляется прямо к обозу.
Какая неожиданная радость! Кто бы мог подумать, что в таком месте можно встретить человека! Снова надежда засветилась в глазах: в приближающемся всаднике путники видели своего спасителя.
— Ведь он направляется к нам, не правда ли? — спросил плантатор, не веря своим глазам.
— Да, отец, он едет прямо к нам. — Сняв с головы шляпу и махая ею в воздухе, Генри стал звать незнакомца.
Но всадник и без того заметил остановившийся обоз. Он скакал навстречу галопом. Миновав обоз, всадник подъехал к плантатору и его спутникам.
— Мексиканец, — прошептал Генри, взглянув на одежду незнакомца.
— Тем лучше, — так же тихо ответил ему отец. — Тем больше надежды, что он сможет помочь нам.
— Ничего мексиканского в нем нет, кроме его костюма, — пробормотал Кольхаун. — Я сейчас это узнаю… Buenos dias, caballero! Esta Vuestra mexicano?[6] — приветствовал он незнакомца по-испански.
— О нет, — ответил тот с протестующей улыбкой. — Я совсем не мексиканец. Я могу с вами говорить по-испански, если хотите, но, мне кажется, вы лучше поймете меня по-английски — это, вероятно, ваш родной язык?
Кольхаун подумал, что, повидимому, допустил какую-то ошибку в своей фразе, и поэтому воздержался от ответа.
— Мы американцы! — гордо ответил Пойндекстер. Затем, как бы боясь задеть человека, от которого ждал помощи, прибавил — Да, сэр, мы все американцы, из Южных штатов.
— Это легко определить по составу вашего каравана, — сказал всадник с едва уловимой насмешкой, взглянув в сторону негров-невольников. — Видно также, — добавил он, — что вам впервые приходится путешествовать по прерии. Вы сбились с пути?
— Да, сэр, и у нас нет надежды найти дорогу, если только вы не будете так добры и не окажете нам помощь.
— О доброте здесь не стоит говорить. Совершенно случайно я заметил ваши следы, когда ехал по прерии. Я видел, что вы заблудились, и прискакал сюда, чтобы помочь вам.
— Это очень великодушно с вашей стороны. Мы вам чрезвычайно признательны. Позвольте с вами познакомиться. Меня зовут Пойндекстер, Вудли Пойндекстер из Луизианы. Я купил усадьбу на реке Леоне, вблизи форта Индж. Мы надеемся добраться туда засветло. Как вы думаете, мы успеем?