— Ну и что! — нервно пожал Папай плечами. — Ведь ты можешь позволить себе иметь сколько угодно жен! Я же не прошу, чтобы моя Агни стала твоей самой любимой женой. Пусть она будет просто женой. Этого вполне достаточно как для ее, так и для твоего счастья!
— Послушай, Папай! — сказал я, желая как можно быстрее завершить эту не слишком приятную для меня тему. — Я бесконечно уважаю тебя и ценю необыкновенную красоту твоей дочери, но позволь мне самому определять, кого мне брать себе в жены!
— Конечно, Посланник, конечно! — тут же закивал головой бог степных просторов. — Мое дело только предложить, а решать, конечно же, должен только ты!
— За предложение спасибо! — кивнул ему я. — Впрочем, если хочешь, я могу подыскать твоей дочери достойную пару среди северных богов! Ее красота и характер того стоят!
— Это было бы неплохо! — легко согласился Папай. — Только учти, что мне какого-то второсортного бога и даром не надо, мне нужен влиятельный и всесильный зять!
— Так уж и быть, обещаю, что поищу тебе всесильного!
— Тогда я буду ждать твоего приглашения на смотрины! Не забудь про старика! — торопливо, пока я не передумал, произнес мой божественный гость и, потоптавшись на месте своими по-кавалерийски кривыми ногами, бесшумно растворился в легком облаке тумана.
— Ты с кем-то только что разговаривал, Посланник? — вошел ко мне в шатер Вышата, думающий о чем-то своем.
— Сам с собой! — со вздохом ответил я ему.
— Ты сильно устал! — покачал головой воевода.
— Ничего! Скоро будем дома!
— На все воля богов! — сказал Вышата. — Как ты думаешь, можно ли мне будет после возвращения съездить на Крит за невестой?
— Поживем — увидим! Но одному ехать небезопасно. По крайней мере, отправляясь на Крит, надо будет заручиться поддержкой Геракла!
— Я об этом уже думал и переговорил с ним перед расставанием! — кивнул мне Вышата своей седой бородой. — Геракл обещал помочь!
— Возьмешь с собой Горыныча. С ним все можно будет сделать быстрее и надежнее!
— Спасибо, товарищ майор! — улыбнулся мне воевода и вышел.
Степь постепенно перешла в лесостепь. То там, то тут в распадках холмов стали появляться островки леса. Все ближе была родная земля. Не раз и не два меня посещала мысль оставить свою многотысячную рать, а самому на Горыныче поспешить вперед, чтобы отчитаться перед Сварожичами и как можно скорее увидеть Ладу. Но всякий раз я, скрепя сердце, заставлял себя остаться со своими воинами. Иначе и не могло быть: ушедший в поход во главе армии должен обязательно вернуться во главе ее.
В один из дней ко мне прилетел крылатый пес Симаргл.
— Привет, Посланник! — фамильярно приветствовал он меня, входя в мой походный шатер.
— Привет и тебе, старина Симаргл! — с радостью приветствовал я желанного гостя. — Рад тебя видеть! Как там Лада? Готовится ли к встрече своего героя?
— Лада-то к встрече готовится, вот только ее герой, судя по всему, не слишком на эту встречу торопится! — с легкой иронией, но в то же время и с явным осуждением ответил Симаргл.
— Ты, как всегда, прав, старина! — потрепал я пса по его жесткой холке. — Я, разумеется, мог бы бросить сейчас свое войско и, усевшись на Горыныча, улететь к ней. Но ведь я повел эти тысячи и тысячи людей в далекий поход, а потому обязан привести их обратно. Только после этого я смогу со спокойной душой поспешить к любимой. Я ведь сейчас не только Посланник, я еще и главный воевода!
— Понимаю! Понимаю! Можешь дальше ничего не говорить! — остановил меня поднятой лапой Симаргл. — Мне все ясно! Ты совершенно прав! А потому будем считать, что я лишь передал тебе привет от Лады и рассказал, что она, как и прежде, верно тебя ждет!
— Чего ты хочешь? — спросил я Симаргла.
— От жизни, даже собачьей, всегда хочется очень многого! — философски заметил мне крылатый пес. — Но вообще-то более всего мне сейчас хочется хорошего вина!
Опустошив пару кувшинов, Симаргл, заметно повеселев, излил мне свою душу.
— Понимаешь, Посланник! — начал свою исповедь крылатый пес, то и дело высовывая наружу от жары свой длинный язык. — За нашу Ладу я готов положить жизнь, но все же она женщина, а потому не в силах понять суровую мужскую душу. Прежде всего она противница настоящего пития, а потому всячески отвращает меня от вина и меда. Ты ж сам знаешь, как я люблю выпить в хорошей компании, а потому и приходится ее иногда обманывать. Конечно, я всегда от этого страдаю, но иного выхода у меня просто нет! Ты меня понимаешь, Посланник?
— Да! — кивнул я ему. — Я тебя понимаю!
— Эх! — мечтательно закатил глаза Симаргл. — Вот переедешь жить к нам в сады Ирийские, тогда мы с тобой вечерами, да под деревами, да на травушке-муравушке, да с песняком, да по кувшинчику, да по другому! Вот житуха бы была у нас! К тому ж и Лада бы поостереглась меня при тебе за холку трепать да слова обидные про пьянство говорить! Так что жду тебя не дождусь, друг милый!
— Да там небось и вина-то, в вашем Ирии, нет! — насмешливо сказал я.
— Что ты! Что ты! Было бы только желание! — замахал сразу обеими лапами Симаргл. — Я одну точку у нас знаю верную! У себя в избе богиня Невея, та, что над всеми сестрами-лихорадками старшая, веселящим зельем малость подторговывает, так что не пропадем! Ты только положись на меня!
— С этой Невеей дела лучше не иметь! — посмотрел я на Симаргла с деланным испугом. — Еще вселится в тебя, и поминай как звали!
— Да ты что! — искренне удивился крылатый пес и даже присел на задние лапы. — Неужели ты не понимаешь, что работа работой, а левый заработок есть левый заработок! Что ж она, Невея, дура, что ли, последняя, покупателей от себя отпугивать? Эх, Посланник, ты в нашей жизни еще сущий ребенок!
— Что есть, то есть! — не споря, согласился я. Перед отлетом Симаргл навестил своего боевого друга Горыныча, с которым долго о чем-то болтал. Как мне показалось, крылатый пес травил звероящеру какие-то анекдоты, к тому же, похоже, не совсем приличные, потому как все три головы Змея, несмотря на их нынешнюю философскую утонченность, хохотали как ошалелые. Затем Симаргл улетел в Ирий, чтобы передать Ладе слова о моей любви.
Войска за последние дни похода заметно подтянулись. Воины теперь в один голос требовали от своих воевод делать как можно меньше привалов и были готовы идти без всякого отдыха. Все жили только одной мыслью: как можно скорее попасть домой!
Тот день я до конца своей жизни буду помнить до самых мельчайших подробностей. Это довольно странно, ведь человек, проживая тысячи и тысячи дней, мало что оставляет о них в своей памяти. Порой и год-то вспомнить бывает сложно, а здесь день. И все же тот день я не забуду никогда, хотя и начинался он вполне обыденно.
В академии уже были в самом разгаре государственные экзамены, все мы жили ожиданием вручения дипломов, прощального банкета и предстоящих назначений. Воспользовавшись паузой перед очередным экзаменом, я решил съездить в Главный штаб ВМФ, тем более что командующий береговыми войсками генерал-майор Шилов просил меня в обязательном порядке побывать у него до выпуска. На встрече с генералом речь должна была идти о формируемой сейчас бригаде морской пехоты в Астрахани, куда я предварительно назначался начальником штаба. Скорее всего мой будущий начальник решил еще раз поглядеть на меня вблизи и кое-что выяснить для себя о моей персоне. В этом ничего удивительного не было. Так поступают все начальники, которые болеют за свое дело. Честно говоря, я очень удивился бы, если бы меня на такую беседу не пригласили.
Проснувшись утром, я, как всегда, выполнил комплекс не слишком обременительных упражнений, растянулся, посидел для проформы на шпагате. Размявшись, принял холодный душ. Пофыркав под струей воды, двинулся на кухню. Завтрак был традиционный: омлет их трех яиц и кофе с бутербродом (“Рама” и кусок позавчерашней вареной колбасы). Быстро оделся и двинулся в путь. Пропуск для прохода в здание Главного штаба мне должны были заказать еще вчера, а потому, по моим расчетам, прибыть к Шилову я должен был сразу после окончания его утреннего доклада, не позже и не раньше. Кандидат на новую должность должен отличаться прежде всего пунктуальностью.
Хорошо помню, что по дороге купил номер “Московского комсомольца”. В метро развернул газету, но читать что-то не хотелось, а тут еще напротив стояла симпатичная девушка и искоса разглядывала бравого морпеха. Пришлось немного приосаниться и придать лицу соответствующее мужественное выражение. Так и доехал до “Красных ворот” с газетой в руке и воинственным выражением на лице. Девушка поехала дальше и, как мне показалось, с видимым сожалением, а я двинулся к эскалатору. И здесь я допустил ошибку, которую никогда раньше не допускал. То ли девушка память отшибла, то ли еще что тому виной, но я перепутал эскалаторы и вместо верхнего выхода, который расположен почти рядом с Главным штабом, выбрался из метро внизу напротив памятника Лермонтову. Сделав себе выговор за невнимательность, остановился в раздумье: спускаться ли снова под землю или перейти на другую сторону Садового кольца пешеходными переходами? Лезть обратно в подземелье не хотелось, и я отважно двинулся по переходам.
Дальше все развивалось более чем стремительно. На последнем участке дороги, которую мне предстояло пересечь, уже замигал зеленый светофор, предупреждая о скором окончании своего действия, но я самонадеянно рванул вперед, надеясь успеть проскочить. Мимо меня стремительно мчалась красная “ауди”. Все дальнейшее заняло какие-то секунды. Едва машина поравнялась со мной, из открытого окна кто-то крикнул мне в лицо:
— Получи за все, сволочь!
Раздалась короткая автоматная очередь. Несмотря на то что стреляли почти в упор, я в доли секунды успел отреагировать и отпрянуть в сторону. Визг тормозов, и еще одна очередь огласила улицу. На этот раз били уже с заднего сиденья. Сразу несколько пуль, прорвавшись сквозь тело, рванулись куда-то дальше. Боли не было, но я физически ощутил небывалую тяжесть, клонившую меня вниз, это оставляла меня моя жизнь.