Впрочем, какие дела могут быть у индейца в пустоши? Найти пожрать себе и племени — чуть не единственное дело. Ну еще доложиться вождю, что интересного увидел. Да, два белых чужака с женой из местных — это к интересному относилось. А уж такие богачи, у которых на троих аж шесть мощных коней, и того интереснее.
Читатель, ты же не будешь удивлён, что группу чужаков тут же взяли в разработку? Тут без вариантов, из стойбища сразу потянулся конный отряд сынов степи, чтоб найти белых по горячему следу. Если ты вырос в пустоши, то даже сутки спустя след не покажется холодным. Суровые воины и истые дети природы, они даже съестных припасов не взяли. Нет нужды обременять себя и коня лишним грузом. Животное траву найдет везде, где они остановятся, а воин сутки и поголодать может ради богатой добычи.
Добыть воду для себя и коня в степи тоже не большая трудность. Особенно, если знаешь местность, если вырос тут, если степь — это твой дом. «Наша крыша — небо голубое» песня не про бременских музыкантов, на самом деле она про таких вот кочевников. Берестяной туесок вместо ведерка, костяная лопатка и знакомый с детства топкий ложок, вот и готов источник воды. Всё равно весь день верхом гнать нельзя, да и в поводу без отдыха лошадь вести не дело. Она не человек, долго ходить не может.
Воины встали на след чужаков как на рельсы и уже через сутки с начала погони были у них за спинами. Зная местность, они сами выбирали время и место нападения. Дожидаться ночи, а потом набрасываться на спящих — беспроигрышный план, унижающий настоящих воинов! Их и так семеро, у каждого рука тверда, взор ясен, а мозг чист от сомнений и мыслей. Тактически грамотные построения типа охвата и окружения, обязательные при охоте на чуткого и пугливого зверя, почему-то показались излишними при нападении на слабых глупых полуслепых чужаков, не слышавших степь.
Просто ранним утром под покровом лёгкой дымки гордые сыны пустоши срезали путь и выдвинулись вперед на предполагаемый маршрут своих жертв, а потом встали там. Фактически они обогнали маленький отряд чужаков и устроили им засаду. Это было гарантией того, что их не заметят раньше времени, а кони будут отдохнувшими и сухими в отличие от животных их будущих жертв.
Казалось бы, чего проще — подпустить врага на среднюю дистанцию, а потом закидать его стрелами! Вот только шесть лошадей под седлами и навьюченные, самый ценный приз в пустоши, лошади говорят громкое «нет». Не станет сын степи подвергать опасности самое ценное живое имущество, что бродит по его дому. Так что воины планировали бить только наверняка, с десяти шагов. И трое остались с луками в зарослях подстраховывать своих друзей, когда прочие с гиканьем вынеслись навстречу противнику. Конная засада, она такая, со своей спецификой. Прежде всего потому, что лошади не умеют таиться в траве. Была бы наезженная тропа или брод через реку, было бы точно ясно, где пройдут белокожие захватчики. А так, несись навстречу, более-менее угадав, через какую низину поедет группа врагов. И надейся, что второй отряд правильно угадает маневр испуганных белокожих трусов, подрежет им путь.
Маневр сыновьями пустоши угадан не был. Вместо того, чтоб развернуть коней и скакать в обратную сторону, неправильные белые в неправильных одеждах остановились и разрядили свои железные луки на палках в напавших, не считаясь с сохранностью лошадей. А потом скакавшие с другой стороны на подмогу товарищам увидели, как один из чужаков раз за разом машет рукой, что-то кидая в первый отряд. Вот завалился на спину коня один герой, вот второй упал в траву, вот закричал и начал биться на боку вороной конь-красавец. А вот перед врагами не осталось никого из воинов.
Что оставалось делать троим воинам, столкнувшимся с подлыми и бесчестными белокожими чужаками? Только одно: выпустить в них по нескольку стрел, уже не думая о конях, которые и так не достанутся племени. А потом развернуть лошадей и бежать, спасаясь от неумолимого врага! Нет доблести в том, чтобы погибнуть без всякой пользы и надежды на победу. Честь воина не позволяет глупо погибать вдали от родного стойбища не на глазах соплеменников, которые даже не смогут сложить песни о твоем великом подвиге.
Вик оглядел поле боя, оставшееся за ним, посмотрел на свою команду: всё нормально. Трое дикарей уже умчались, трусливо закидав их стрелами, не принесшими никакого урона. Вон одна торчит из седла, вторая воткнулась в скатку палатки. Ох ты ж! Кобылку ранили, он собирался через часок пересаживаться на неё!
— Вик! Луну ранили! — Крик Мигеля возвестил о том, что есть вещи похуже стрелы в крупе кобылы.
— Быстро снимай её с седла, клади сюда! — Он уже соскочил на траву и расстилал полог палатки на земле, сам еще не понимая, зачем делает это.
Ранение оказалось по местным меркам пустяшным. Стрела неглубоко воткнулась в бедро, не повредив артерию. Во всяком случае, кровь из раны лилась несильно. Вик как робот задирал платье, резал штанину, промывал место попадания стрелы и накладывал тампон из чистой тряпицы. Ленты старой выстиранной ткани всегда имелись в дорожных сумках следопытов как раз на такие вот случаи.
А потом Луне стало сильно хреново. Её лицо покраснело, дыхание стало прерывистым. Не могло такого быть от простого ранения, даже если в ранку попала инфекция, то не так же быстро она распространяется!
— Мигель, дай мне стрелу!
— Зачем⁈
— Ту, которая мне в ногу попала. Дай!
Обычная деревянная стрела с оперением из перьев совы и небольшим железным наконечником, чего тут смотреть? Но Луна её рассматривала, подносила к глазам, подслеповато щурясь, даже нюхала.
— Вижу плохо! Но очень похоже, что стрела отравленная, пахнет соком куленчу.
— Какая куленчу? — Мигель явно всполошился.
— Та самая, лесная, я тебе показывала её. Сок этой травы ядовит. Скоро я умру.
Словно подтверждая её слова, раненая лошадь начала нервно переступать и храпеть, её удила покрылись пеной.
— Да что ты будешь делать! У них все стрелы отравлены! Вик, придумай что-нибудь!
Легко сказать, придумай. Виктор в армии получил какие-никакие навыки первой помощи, а про отравление знал только то, что самым простым антидотом из доступных является водка. В том мире водка была общедоступным продуктом, а в этом — нет. Тем более не в степи, хрен знает в скольки километрах от ближайших населенных пунктов. Хотя… есть варик, мутный такой, но вариант.
— Есть один способ выжить. Луна, ты меня слышишь?
— Вижу плохо, но еще слышу.
— Жить хочешь? Сильно хочешь?
— Сильно!
— Тогда раздевай её, Мигель!
— Прямо тут? А поможет? Следопыт не понимал, зачем раздевать, единственная мысль, пришедшая ему в голову, что Счастливчик сейчас заставит его совокупиться с женой. Но ради спасения он был готов хоть с лошадью, лишь бы помогло. Одна минута, и с несчастной женщины были стянуты и платье, и штаны, которые она носила не то по дикарской традиции, не то ради удобства езды верхом. Набедренную повязку Вик тоже велел снять.
— Луна, обращайся!
— Что⁈ Что ты сказал? — Вопрос был задан хором обоими его спутниками.
— Дура! Жить хочешь⁈ Голая лежишь тут, подыхаешь! Обращайся, кому говорю!!! — Заорал Вик со всей яростью, вышибая из головы бедняжки последние остатки мыслей о том, что она не умеет делать того, что от неё требуется.
Луну совсем неэротично выгнуло чуть ли не на «мостик», она закричала, скрутилась колобком, а потом словно взорвалась. Вик с ужасом смотрел, как её корежит, как непонятное существо махает руками, если это руки, а потом всё прекратилось. «Ох ты ж…!» — Витя даже все матерные слова забыл с перепугу и от волнения. Все русские матерные слова застыли где-то в горле, неспособные передать его охреневание.
Перед ним сидели или стоял, тут можно подискутировать, птеродактиль. Натуральный здоровенный серо-коричневый птеродактиль, запутавшийся одной лапой в ткани палатки, с костяным клювом, в перьях…
Протерев глаза, Вик посмотрел еще раз. Да не, не птеродактиль. Это… это же утка! Просто очень большая, кило на тридцать, не меньше.
— Луна, ты совсем что ли? Мигель, чего это она?
— Да, Луна, в кого ты обратилась? — Поддержал товарища Мигель.
Луна, теперь уже утка, посмотрела на двух разведчиков с укором и попыталась что-то им ответить. Получилось плохо. Какое-то простуженное кряканье вырвалось из её клюва, неожиданное для неё самой. Утка подпрыгнула, расправила крылья и ударила ими так, что чуть не снесла потоком воздуха Вика, а потом завалилась на спину. Короткая заминка, и перед ними на спине с задранными ногами в самой распохабной позе уже лежала голая жена Мигеля, более привычная его взгляду. Вик понял, что излишне долго пялится на бывшую утку, и отвел взгляд.
— Мигель, посмотри сам, что с её ногой.
— Да, сейчас, спасибо!
— Да я чего, я ничего. Обращайся, если что, — Он тоже не отошел от шока превращения Луны.
— Ой, а нету никакой раны! Луна, ты как? — Воскликнул Мигель, старательно ощупывая жену.
— Нехорошо мне, муж. Но не так, как было, а по-другому нехорошо, устала я.
— Небось, магическое перенапряжение у тебя от двух обращений, Луна. Отдыхай. И тебе тренировать надо свои способности.
— Как от двух? Она ж один раз обращалась.
— Один раз в утку, второй в человека. Это тоже считается. — Виктор не то чтобы был доподлинно уверен в том, что говорил, он это выдумывал прямо на ходу. Но произносил уверенным тоном. Люди верят тому, что говоришь с уверенностью. И тогда им спокойнее.
— А куда рана делась?
— После обращения у неё организм, то есть тело, перестроилось в другое тело. Про рану оно не знало, стало таким, каким должно быть.
— Ага! Вот почему оборотни и перевертыши такие живучие. Не знал раньше, — Мигелю краешком приоткрылся новый мир, в который теперь была допущена его жена. Тот, в котором живут все маги.
— Вик, ты знал? — Луна по-прежнему не лезла в мужские разговоры, все вопросы генерировал следопыт.
— Я надеялся. Луна молодец, смогла обернуться, иначе бы померла. И это, одевайся уже. Я ж не железный стоять рядом с голой красивой женщиной, могу и того, переволноваться.