Пабло перехватил взгляд Вика на лошадей и правильно его истолковал:
— Не волнуйся, найдется кому обиходить твою скотину. Можем даже часть выкупить, если будет такое желание. Много у тебя их, трофеи?
— Да погоди ты, Весельчак про лошадей! — Перебил его Меррин, — Давай-ка устрой наших гостей на отдых, а мы пока с нашими людьми пообщаемся, надо и в самом деле узнать, что произошло. Вдруг уважаемый Виктор ничего не сочинил, вдруг мы в самом деле по самые уши в конфликте с Уондом.
— За языком следи. — Вежливо поправил собеседника Витя, уже определивший свой стиль поведения. Никаких вежливых юношей, здесь фронтир, здесь в почете суровые пацаны, отвечающих за базар, того же требующие от остальных. — Сомневаешься, так проверяй по своим каналам, а предъявлять мне ничего не моги без оснований.
— Виктор, прошу простить моего друга, он из того сословия, которое не всегда в полной мере отвечает за свои слова. — Пабло, которого Глыба только что мягко и вскользь понизил статусом до того, кому можно указывать, так же мягко вернул шпильку партнеру.
— За слова отвечать всегда приходится, может и не сразу. Но ладно, проехали.
— Куда проехали? — Хором спросили два компаньона.
— Мимо скандала. Я готов принять ванну, выпить чашечку кофе, а вы пока допрашивайте своих людей. Договорим после, заодно и жара спадет. А то стоять на солнцепёке утомительно и непродуктивно.
И Пабло с Меррином окончательно убедились, что перед ними тот еще фрукт, явно из благородных. Их мало в Новом мире, но с каждым годом всё больше. И никакие условия, никакие лишения и простота в одежде не сделают благородного дона ровней чернорукому крестьянину. Тут тебе и воспитание, и образование, и манеры, впитанные с молоком матери. В случае Витюшки можно было говорить о манерах, впитанных с детской смесью для вскармливания, но Меррин о такой никогда не слыхивал. Опять же кровь не водица, в жилах некоторых течет такой коктейль, что шевалье или бастард просто не может жить спокойно. Даже когда ему никто не рассказал про сложные не очень родственные отношения с папкой-виноградарем. Романтическое происхождение всплывает, когда крестьянский сын бросается в авантюры уровня владетельных баронов.
Примерно такие цепочки ассоциаций возникли в головах Весельчака и Глыбы к концу беседы с Виктором. Да какая разница, бастард он или путешествует по этой жизни инкогнито. Шериф в этом уже убедился и упокоился. Если верить словам Счастливчика, а никаких оснований не верить ему нет. Схлестнулись два мага, выжил один, прочая публика пошла как гарнир к основному блюду. Гордон был слабаком в плане магии, зато с пятигорским жезлом. Значит, Виктор не слабак. А еще он единственный маг на много миль вокруг, это тоже учитывать надо.
Да, про Луну-мага эти двое еще не знали. Про неё вообще мало кто знал что-то более того, что она что-то намагичила в трюме и оказалась на свободе в то время, пока остальные обреченно пыхтели, лёжа на досках. Пабло и Меррин выяснили этот факт во время опроса своих работников. Да, судно тоже принадлежало им двоим, так что тут практически все, почитай, были их работниками. Никто не мог сказать, как вышло такое, что свободная артель горняков-переселенцев потихоньку превратилась в наёмных работяг, но дело сейчас обстояло именно так.
Плыли люди в новые земли за свободой и тяжелым далером, а оказались практически в тех же условиях, что и в Старом мире. Город под городским Советом, шахты под этими двумя, которые организовали снабжение шахтерских городков продуктами и на этом перекупили уже готовые шахты. Только сельскохозяйственные поселки ввсё еще свободны от новых господ. Так это и понятно: если их деревни скупит кто-то богатый по сходной цене, а потом попытается запрячь на работы самих крестьян, то… То они переселятся на десяток миль, выстроят новую деревню, распашут поля и снова будут работать на себя, позвякивая вырученными монетами. Земли тут много, паши да сей.
Земля пока ничья. Не считать же её хозяевами тех дикарей, кто ленится семечко в неё кинуть да поклониться матери своей. Проскачут на лошадях поверху, и нет их, забыли. Даже костей не сыщут потом. Не то основательные мужчины, что приплывают с той стороны Срединного моря. Они знают цену землице, они её руками всю обласкают, удобрят, соберут урожай, да потом сами в неё и лягут. И дети камень приметный сверху положат, чтоб помнить, кто тут покоится. Хитрованы эти крестьяне, выходит.
Но нет, не всякому такое житьё впору. Кто-то труда не боится, да не такого. Наёмный работяга, да только медь-серебро, извлекаемые из горного нутра, они подороже корнеплодов. Поработал вволю, и можешь идти на все четыре стороны, проматывать заработанное. Отдыхай как кум королю и сват министру. А кончатся денежки, снова милости просим в шахту. А еще можно скопить побольше и осесть в городе, если силы есть не тратить всё по кабакам. Тогда просто живи себе тихохонько, проедай под старость наробленное, да жену за зад хватай, коли желание такое возникнет. Ты уважаемый владелец городского дома.
Как человек, привычный к восприятию больших массивов информации, Виктор воспринимал те картинки и звуки, которые видел и слышал вокруг себя, делал кое-какие выводы. Он давно перестроился, чуть ли не сразу, как попал в этот необычный мир. Родители не прикрывают, закон не грозит пальчиком злоумышленникам, свобода полная! Здесь тебе в любой момент могут предоставить полное право умереть даже не от стали в животе, не от протухшей пищи, а просто от её недостатка. Крутись сам, если хочешь жить. Леность не в чести, ленивому плохо. Да и так ли уж он необычен, этот мир магии и холодного оружия? А ну как именно он норма, а попал сюда Витя из ущербного редко кому попадающегося мирка, лишенного нормального классического волшебства?
Короче говоря, думать приходилось ежедневно, принимать важные решения, влияющие на свою судьбу, еще чаще. Так что нашему герою достаточно быстро стало ясно, что конкретно в этом поселке, а еще в паре близлежащих никаких коммун и самоуправления он не встретит. Тут даже не феодализм, а зарождение капитализма с его гримасами. И все вопросы решают эти двое, с коими он вроде как на одном уровне. Почему на одном? Потому как его принимают за благородного, а в большей степени потому как маг. И сейчас его голос, его мнение также важны, как и мнение старосты их безымянного поселка.
А вот чего в поселке при пристани не оказалось, так это гостиницы. Постоялого двора, хостела или просто дома отдыха тоже не было. Так что на постой пришлых определили в домике, принадлежащем… речнику, не вернувшемуся из этого плавания, вернее вдове одного из двух речников-неудачников. Неожиданно, но понять можно — у женщины наступили плохие времена, а тут магнаты предложили какой-то заработок помимо компенсации за утерю кормильца. Мол, содержи в порядке дом, будем к тебе подселять приезжающих.
Переночевали под крышей, спали на лавках, вот и чудно! Покормили домашним, а не по-походному — совсем здорово! Вчера до переговоров, второго их раунда так и не дошло. Видимо, набольшие в этом поселке опросили своих людей, осознали размах конфликта с городом, вернее, его глубину. Не просчитали Пабло с Меррином решимость городских отстаивать свои прибыли.
Дурацкая история, если говорить напрямую: на чужом континенте все, осваивай новые земли, их сколько хошь! Еще и местное население противостоит, как тут не объединиться против общего врага? А нет, за прибыль можно и своего прикопать, и с чужаком договориться. Потому и наконечники у дикарей на стрелах и дротиках всё чаще попадаются стальные, и ножи с топориками сильно походят на высокотехнологичные образцы, завезенные из Старого мира.
Переговоры, на которые Мигеля не позвали вовсе, проходили в атмосфере напряженности и непонимания дальнейшего развития ситуации. Но одно шахтовладетели заявили сразу: отказываться от прямых поставок из поселка они не будут. Дело даже не в экономике уже, а в принципе. Прогнутся сейчас, дальше пойдет по той же колее, шахты станут фактическими вассалами городского Совета.
— Люди нужны. Земля богатейшая, а вынимать из неё всё это богатство рак не хватает. — Меррин смотрел на Виктора так, словно у того есть где-то поблизости инкубатор по выведению армии клонов.
— Да, вам земледельцам тоже бы надо людей побольше. — Пабло раскурил трубку и теперь тоже был готов к беседе.
— И что? Где я, а где люди.
— Виктор, а ты вообще из каких земель? Если можешь сказать, конечно. Если нет, ты мы не в обиде.
— Русь. Есть такое северное княжество. — Он не был уверен, что в этом мире оно есть, но так было бы даже лучше, про несуществующую страну можно врать что угодно, никто за руку не схватит на лжи. А тут с ложью не очень, не любят её. Особенно благородные чураются вранья, как он понял. — Но я точно никого оттуда не привезу, уж очень далеко. Да и земли там полно, не поедут люди незнамо куда.
— Русы, слышал про них. Даже знаю одного владетеля, который принимает их и жалует у себя. Даже язык русов выучил. — Пабло кидал слова сквозь облако дыма чуть не по одному.
— Ты про Пятигорского герцога? Да, я тоже слышал. Вроде он даже плавал к ним года два назад. Или просто собирался, не знаю. — Глыба тоже сделал паузу. — А ведь тут интересно может закрутиться. Он, считай, одной ногой в Новом мире стоит, правда сильно южнее. Чего бы его не пригласить к нам? Экзотические товары — это хорошо, это выгодно, но у нас есть то, что будет интересно такому промышленнику, как он.
Виктор не сразу осознал, куда повернул разговор. Он вообще готовился к другому. Мол, они подтвердят готовность обмениваться караванами товара, согласуют точку обмена. Туда зерно, овощи и бычки, обратно медь, железо, серебро. А торг устраивать удобнее всего ниже по течению Серебряной реки, как её всё чаще звали «местные». Там, где они поднимались на борт кораблика.
Вместо этого его втягивают в какую-то активность по привлечению на континент мутного герцога, приваживающего русских. Причем, Виктор по словам партнеров теперь знал, что странный промышленник занимается торговлей с Центральной Америкой, а не Северной. Обе они здесь даже не Америки, а непонятно что, Новый мир какой-то. И вообще, может статься, что его личный русский язык ни капельки не походит на язык тутошних руссов. Приедет Витя такой деловой, мол здорово всей честной компании! А ему в ответ: иже паки херувим. Договорись попробуй, когда их этот Жорж мерсалец,