А какие у него цели? Хорошо жить, вкусно и вдоволь есть, иметь минимальный набор всяческих благ, удобную одежду парочку выносливых сильных коней, дом, какую-то деваху под боком. Ненадоедливую и умную, чтоб мозг не выносила и это самое чтоб каждый день да в разных позах. И чтоб можно было уезжать в степь на несколько дней одному или с друзьями, потому что без пустоши уже как-то не то будет. Вик понял, что уже совсем не хочет жить в большом городе. Хрен бы с ним, с интернетом, раз его нет и не будет, но своя конюшня, пусть маленькая, и ощущение простора — это да, это его!
А большой город, он может отравить вокруг себя степь на многие километры, устанут лошади, пока довезут тебя до настоящей прерии. Тут стоянка, там ночевка, дороги с разных сторон собираются, какие-то люди снуют туда-сюда, птицы зашуганые этим всем, звери обходят стороной. Видел он, как меняется степь при приближении к Уонду. Хотя он может и сгущать, ехал вслед за караваном, не по первозданному простору. А всё равно, их поселок хорош! И надо ему название придумывать. Вон озерцу придумали, а их деревня без имени как дворняжка ничейная бегает. То есть стоит, но всё равно как беспородная собачка.
— Мигель, знаешь что⁈
— Что?
— Надо нашему поселку имя сочинить. Как думаешь?
— Согласен! И пусть он тогда будет городом.
— Неее, не хочу город, пусть так постоит пока.
Солнце лупило их по спинам, шеи были красные, хоть и прикрывались широкими полями шляп, а камуфляж Мигеля забавно сочетался с пятнами его пегой кобылы. Следопыты въезжали в поселок, который еще не представлял, какие перемены ему уготовили эти двое. Особенно один из них, который повыше и в фабричном ВКПО под неуставной шляпой.
Глава 25Проводник
Блин, тут столько всего произошло, а в поселке словно ничего не изменилось с момента отъезда разведчиков, словно его поставили на паузу. С другой стороны, крестьянский труд, он весьма консервативен по сути своей. И так те, кто живет в этой общине показали верх пассионарности — переехали на новый континент. Было бы неправильно ждать от них большего, но жизнь, она не спрашивает, чего от неё ждут. Новая почва, новые сельскохозяйственные культуры, нового в их судьбе и укладе теперь очень много.
Участники «самого малого Совета» поселка сидели в своей кровати вдвоем и обсуждали итоги просто Совета Обильного поселка. Алонсо, староста общины и его жена не были готовы пускать в этот свой микросовет еще кого-то, не то у них воспитание было! На повестке дня, вернее позднего вечера под номером три стоял вопрос о том, почему жене старосты не место на Совете классическом. По нему как раз и шли прения:
— Жены королей и герцогов обычно сидят рядом с мужьями, между прочим! И ничего, никто не удивляется, не шикает.
— Вот вроде умная женщина, а туда же. Где короли, а где мы. Мы люди простые, мы трудники, нам все их церемонии не нужны даром. Вот если б ты в совете была, тогда б другое дело.
— Сами же порешили, что бабам в совете не место!
— А раз так, то чего спрашиваешь? Знай своё место, женщина.
— А сейчас кто-то узнает своё место на коврике…
— Да ладно тебе, чего ты на том совете не видела?
— На людей хотела посмотреть, на их лица.
— На всех, иль на одно какое-то? Нешто не насмотрелась на меня? — Лицо Алонсо в свете поздних сумерек выглядело значительно и горделиво.
— Да тьфу на тебя! Надоел уже. Хотела посмотреть, как теперь себя Счастливчик держит. С каким лицом разговаривает.
— Нормальное у него лицо было, обычное.
— Вот это как раз и необычно. Вот сам посуди: молодой мужчина, следопыт, приезжает к набольшим людям целой округи и ведет с ними переговоры. А потом возвращается домой и…
— И чего ты замолчала?
— И его не распирает от своей значимости, он не подчеркивает, какой он весь из себя молодец.
— Так он и раньше не кичился ни происхождением, ни Даром своим.
— То есть, Алонсо, ты уже как доказанное принимаешь, что он аристократ?
— Ой, да там и думать нечего. Мне уже давно Мигель говорил, что Пабло Весельчак с ним разговаривает как с равным, шевалье его величает при официальном обращении.
— И ты молчал? Пенек старый.
— Да как-то к слову не приходилось. И вообще, жена да убоится мужа своего, цыц! Я староста, а ты женщина.
— Тогда буду молчать дальше, сам своей башкой думай тогда. — И Изабелла отвернулась от мужа, свернувшись калачиком на короткой кровати.
— Ну и ладно, тогда я спать буду.
— Я сейчас кому-то посплю! Рассказывай, собачья отрыжка, что было дальше!
— Ну я тогда и говорю, мол а чего бы тебе, Вик, не переселиться в отдельный дом. Жених ты завидный, не сегодня, так завтра приведешь в него невесту из поселковых, а то и двух. Или привезешь откуда.
— А он чего?
— А он был не против. Так и сказал, что это сообразуется с его планами, Согласен он переехать в дом, который для него построит община. Лишних-то домов в поселке нет.
— Чего⁈ Он согласен?
— Ну да.
— Вот же бессовестный козлик! Мы ему дом, а он вместо того, чтобы благодарить и кланяться согласие своё дает⁈
— А чего ты ждала, кровь не водица. У благородных так принято, чтобы всяк видел: они выше низменных интересов, выше страха, выше жалости. А сами с таким скучающим выражением благородных морд творят, что захотят. Обогащаются, но без охоты к тому. Насмотрелся на них еще там. — Окончательно наступавшая ночь не давала понять, что было написано на его лице, но интонации намекали.
— Сам ворчишь, а сам привечаешь нашего аристократика.
— Так куда ж деваться. Посуди сама, Изабелла, сколько лет пройдет до того момента, когда наше слово станут слышать сильные мира сего. А даже не лет, поколений. Нет, это наш счастливый случай, что Счастливчик свалился на нашу голову непонятно какой магией. Кто-то безумно сильный должен был его закинуть через полмира. Я б ему в ножки поклониться не побрезговал.
— Думаешь, примет его герцог Пятигорья?
— А что бы и нет? Да с такой историей его любой король примет, не в свою свиту, так на вечерок. Нам сейчас главное к этой истории присовокупить свою про наши богатства несметные, в земле лежащие. Чтоб осознал он — все те южные плоды и находки не стоят той крови, которую пролить придется, когда они Южную землю захватывать начнут. Тамошние колдуны не чета нашим дикарским.
— Вот и придумывайте сами, а моё дело женское, я ничего не понимаю в ваших заботах.
Герой их спора лежал в своей комнате, что ему выгородили в бараке для холостяков и думал. Тот самый процесс, на который в прошлой жизни всё не хватало времени. То учеба, то с пацанами мутили что-нибудь, то на компе зависал в игры. Опять же общение в сети никто не отменял. Вот и выходило, что вот так лежать и раздумывать о своей судьбе, глядя в потолок не получалось. В этом мире с наступлением ночи прекращалось всякое дело, если ты не в дозоре и не со знойной красавицей. И да, при отсутствии освещения любая селянка в темноте вполне себе могла быть красавицей.
Если вы думаете, что он размышлял о селянках, то нет. То есть не всё время, периодически герой переключался на глобальные вопросы, касающиеся их поселка с оригинальным названием «Обильный», других поселений со схожей специализацией, шахтерского кластера. Да, слово «кластер» ему тоже приходило в голову, он даже понимал его смысл. Думал Виктор всё еще по-русски.
Так вот, идею уже как-то назвать их поселок приняли на «ура», вот только Витя моментально пресек попытки уважаемых членов общины протащить что-нибудь типа Новой Старой Хрени. Он так и сказал, типа не надо уподобляться Мигелю, чего вы хотите от простого следопыта, назвавшего озеро в честь того, которое осталось на старой родине. И все моментально не захотели быть как Мигель. И то верно, попали в Новый мир, нечего тащить хлам старого. Кто предложил назвать их поселок Изобильным, уже не вспомнить. Потом пошли вариации про Щедрый, Богатый, Великий даже. Обильный на их фоне даже скромно звучал, так что остановились именно на нём.
Робкие попытки предложить всенародное обсуждение названия, сделанные Счастливчиком, были пресечены на корню. Ты что, хочешь, что целый месяц мужчины поселка друг дружке морды били по такому шикарному поводу? И то верно, без повода народ с радостью кулаками машет, а тут это, как его, всенародное волеизъявление! Без доброй драки никак. А так уведомили народ, что их поселок теперь не безымянная деревня, а Обильный, и пусть радуются. И вообще.
Что «вообще», Вику не пояснили, но поглядели в глаза внимательно. Сам допер, что ему надо привыкать к мысли — скоро он будет представлять на старом континенте руководство поселков Обильный и Серебряный. Вести себя теперь придется солидно, говорить степенно, ходить медленно. И в чем-то более приличном, чем камуфло, это ему обсказали с подробностями. Чуть ли не разжевывали этот момент, словно он был настолько важным: «И одежду надо иметь даже еще более приличную, чем прикупленную у шахтеров. Тем более, что она ношеная и с чужого плеча. Шить, только шить у портного, то есть в городе. И да, в городе ни с кем не хлестаться, в войну не вступать, вести себя скромно и незаносчиво. Короче, друг ты наш, собирайся. Опять поедешь в город. Вот доведете караван до реки, погрузите на борт, и сразу в город». Витя так и заснул, вспоминая весь тот бубнёж. Или только его первую половину?
Через день Виктор уже опять «был в строю», объезжал пустошь вдвоём с одним из молодых членов пожелавшим стать следопытом. Понятное дело, что Мигель в этом деле большему может научить, но другу было немножко некогда, он хлопотал по дому. И верно, если они вдвоём с женой отсутствовали в доме целый месяц, можно представить, в какое запустение пришел его дом. А первые ухватки, обращение с арбалетом — это всё и Счастливчик мог преподать.