П а в л и к. Ну, наложили бы им по первое число! Понимаешь?
Х о з е. Не понимаю…
П а в л и к. Победили! Мы бы победили! Понимаешь?
Х о з е. Победили, понимаю!
П а в л и к. Ну вот… В следующий раз Аркадий Петрович на нашей стороне будет, тогда посмотрим! Верно, Аркадий Петрович?
Г а й д а р. Воевали вы хорошо, друзья. (Бросается на траву.) Отдыхайте, товарищи бойцы! Полк отошел на переформировку.
Н а т а ш а. Павлик, мы сейчас твоего дядю видели. Злющий-презлющий! Чего это он?
П а в л и к. Штатский человек, что с него взять! (Вздыхая.) Пойду…
Н а т а ш а. Если конфет привез, чур на всех!
П а в л и к. Ладно! (Уходит.)
Н а т а ш а. Жарко как!.. Аркадий Петрович, а вы настоящим полком командовали?
Г а й д а р. Командовал, Наташа… Семнадцати лет… Молод был очень… Командовал, конечно, не как Чапаев… Иной раз, бывало, закрутишься, посмотришь в окошко и подумаешь: а хорошо бы отстегнуть саблю, сдать маузер и пойти с ребятишками в лапту играть!
Смеются.
Н а т а ш а. Небо сегодня синее-синее… как в Крыму! Вы были в Крыму, Аркадий Петрович?
Г а й д а р. Был, Наташа. Там наш писательский дом отдыха есть…
Н а т а ш а. И здесь?
Г а й д а р. И здесь.
Н а т а ш а. А почему опять, туда не поехали? Знаешь, Хозе, как там красиво: море, горы! Верно, Аркадий Петрович?
Г а й д а р. Красиво. Но скучаю я всегда по здешним местам. Где мой пруд? Где мой луг? Где вы, цветики мои простые? Ай! Нету… А море, конечно, это красиво… И горы тоже… Но на Альпах, скажем, мне, ей-богу, делать нечего! Залез, посмотрел, ахнул, преклонился, и потянуло опять к себе! Родное, оно всегда дороже, Наташа!
Появляется П а в л и к.
Н а т а ш а. А где конфеты?
П а в л и к. Дядя Витя еще у Ирины Сергеевны…
Г а й д а р. Да что у вас тут произошло?
П а в л и к. Да ничего, Аркадий Петрович! Я на посту, а он со мной разговаривает…
Г а й д а р. А ты?
П а в л и к. А я молчу. Ну вот он и разозлился.
Гайдар смеется.
Н а т а ш а. Учитель называется! Устава не знает.
Г а й д а р (строго). Устав ему знать необязательно. Ладно, Павлик, не огорчайся, я с твоим дядей поговорю.
П а в л и к. А я не огорчаюсь.
Г а й д а р. О чем задумался, Хозе?
Х о з е (вздрогнув). А? Смотрю на небо. Очень синее сегодня. Как у нас в Испании.
Наташа и Павлик переглядываются.
П а в л и к (быстро). А знаешь, Хозе, Чкалов-то уже в Америке!
Х о з е. Уже?
П а в л и к. Ага! В газете сейчас прочитал… Там и фотография есть. Самолет стоит, а у самолета Чкалов, Байдуков, Беляков и еще какие-то в шляпах.
Х о з е. А разве газету принесли?
П а в л и к. Принесли.
Х о з е. Я сейчас… (Убегает.)
Н а т а ш а. Эх ты!
П а в л и к. Что «эх ты»?
Н а т а ш а. Он сейчас телеграммы про Испанию прочтет, а фашисты на Бильбао наступают, а там у него сестра!
П а в л и к. Так я телеграммы не успел прочесть… то есть я читал про Гвадалахару, а про Бильбао не успел!
Н а т а ш а. Не успел! (Убегает.)
П а в л и к. Вы посмотрите, что делается, Аркадий Петрович! Советская экспедиция на Северном полюсе на льдине дрейфует! Чкалов из Москвы в Америку без посадки летит! В Испании война с фашистами идет! А я в лагере загораю и манную кашу ем. Разве не обидно?
Г а й д а р. Ничего, Павлик, успеешь…
П а в л и к. Я бы пробрался к самому генералу Франко, в самый главный фашистский штаб… Его бы в плен, все секретные бумаги с собой и айда!
Г а й д а р. А если схватят?
П а в л и к. Пусть хватают. Ничего не скажу, ни словечка! Как Мальчиш-Кибальчиш у вас в «Военной тайне». (Громко.) «…Сделайте же, буржуины, этому скрытному Мальчишу-Кибальчишу самую страшную муку, какая есть на свете, и выпытайте от него военную тайну». Ушли буржуины, а вернулись не скоро. «Нет, — говорят они, — начальник наш, Главный Буржуин. Бледный стоял он, но гордый, и не сказал он нам военной тайны, потому что такое уж у него твердое слово…» Вот!
Г а й д а р. Запомнил?
П а в л и к. Я это место раз сто читал! Очень мне нравится… А что сейчас сочиняете, Аркадий Петрович?
Г а й д а р. Сочиняю я, брат, повесть… Кончаю, вернее, сочинять.
П а в л и к. О войне?
Г а й д а р. Нет, не о войне. Но о делах суровых и опасных не меньше, чем сама война.
П а в л и к. Про кого же?
Г а й д а р. Про одного мальчика… Про то, как выбрали его барабанщиком в отряде, но так вышло, что остался он один, а что потом из этого получилось, узнаешь, когда книжка выйдет.
П а в л и к. А как называется?
Г а й д а р. Еще не знаю, Павлик. Вот все хожу и думаю, да ничего пока не придумывается…
П а в л и к. Что это Хозе с Наташей так долго? Я сбегаю, Аркадий Петрович…
Г а й д а р. Беги, Павлик.
Павлик убегает. Гайдар, улыбаясь, смотрит ему вслед, потом вынимает из полевой сумки трубку, табак. Закуривает. Слышен женский голос: «Аркадий Петрович, вы где?»
Здесь! У палаток!
Появляется И р и н а С е р г е е в н а.
И р и н а С е р г е е в н а. Вот вы куда забрались!
Г а й д а р. Ага. Я всегда куда-нибудь забираюсь…
И р и н а С е р г е е в н а. А почему вы один? Без ребят? Первый раз вижу такое чудо!
Г а й д а р. Товарищ старшая пионервожатая, она же молодой преподаватель истории, разрешите доложить: никакого чуда! Ребята сейчас придут.
И р и н а С е р г е е в н а. Тогда понятно. Как военная игра?
Г а й д а р. Мы победили!
И р и н а С е р г е е в н а. Поздравляю! А у меня сейчас был Виктор Григорьевич и требовал прекращения солдатской муштры.
Г а й д а р. Муштры? Он чудак человек! Какая же муштра?
И р и н а С е р г е е в н а. Не знаю. Спрашивал, кто выдумал эту затею. Я сказала, что выдумали и вы, и начальник лагеря, я и все ребята. Не поверил!
Г а й д а р. Почему?
И р и н а С е р г е е в н а. Не знаю. Заявил, что это не метод воспитания волевых качеств у детей.
Г а й д а р. Ух ты! Слова-то какие! Где он?
И р и н а С е р г е е в н а. Наверно, уже уехал. Когда я шла сюда, он прощался с Павликом.
Г а й д а р. Жаль.
Входят П а в л и к, Н а т а ш а и Х о з е.
Н а т а ш а. Мы пришли, Аркадий Петрович!
Г а й д а р. Вижу…
П а в л и к. Ребята спрашивают, что завтра будет? Давайте еще одну военную игру проведем. Посмотрим тогда, кто кого?
Н а т а ш а. Давайте!
Г а й д а р. Нет, други, завтра мы с вами отправимся в поход.
Н а т а ш а. В поход?
Г а й д а р. Да. Видите вы вон тот лесок?
П а в л и к. Видим.
Н а т а ш а. А что?
Г а й д а р. Сдается мне, что за тем леском можно повидать много интересных вещей. И вот что, други… С завтрашнего дня мы с вами — отважные путешественники. Кто против?
И р и н а С е р г е е в н а. Я — за! Туристский поход — это очень хорошо!
Г а й д а р. Девиз прежний — отвага.
П а в л и к. Дружба!
Н а т а ш а. Честь!
Х о з е. Победа!
Г а й д а р. Мы будем открывать новые, неизведанные места и наносить их на карту. Сколько людей мы встретим на пути! Мы будем помогать слабым и соперничать с сильными! Мы заступимся за обиженного и накажем обидчика! Нам ничего не страшно: мы вместе! Мы идем вперед, и все новые и новые чудеса раскрываются перед нами! Вот, видите, гора? Кто мне скажет, как она называется? Никто этого не знает. Мы открыли ее! Это — скала Отважных! Первый, кто заберется на нее, получит право зажечь наш костер в ущелье Больших Огней.
И р и н а С е р г е е в н а. Ущелье Больших Огней… Где ж оно?
Г а й д а р. А вот… там, где кончается тропинка… Мы будем собираться у этого костра и петь свои песни. Одну мы уже вчера сочинили. Помните?
Н а т а ш а. Помним. (Запевает, Все подхватывают.)
Пусть ветер бьет в лицо, бушует злая вьюга,
Пусть на твоем пути лихих преград не счесть,
Иди вперед смелей, плечом почувствуй друга,
И знай, что победят Отвага! Дружба! Честь!
Вперед, всегда вперед! Как ни придется туго,
У смелых на земле друзья повсюду есть,
И если друг в беде, то выручим мы друга,
Порукою тому Отвага! Дружба! Честь!
Г а й д а р. Смелые путешественники! Два старых солдата и храбрая санитарка. Вот тебе моя сумка, надень ее через плечо. Завтра после утренней линейки мы отправимся в наше первое путешествие! Труден будет путь, Много преград и неожиданностей ждет нас в дороге, но два бывалых солдата и храбрая санитарка не страшатся их! Так ли я говорю?
Н а т а ш а, Х о з е, П а в л и к. Так!
Г а й д а р. Смотрите, уже стемнело… Над лесом зажглись звезды. Сейчас протрубит горн к отбою. До свиданья, мои храбрецы, и помните: Отвага!
П а в л и к. Дружба!
Х о з е. Честь!
Н а т а ш а. Победа!
Слышен сигнал горна.
Г а й д а р. Вперед, друзья! До завтра!
Наташа, Павлик и Хозе убегают. Ирина Сергеевна уходит за ними. В тишине слышна команда: «Барабанщики, вперед! На флаг, смирно!» Под дробь барабанов медленно спускается лагерный флаг.
(Вдруг.) Судьба барабанщика!
Т е м н о т а.
Комната в квартире Гайдара. Вечер. Ярко горит лампа под абажуром, освещая круглый стол, накрытый белой скатертью, письменный стол, на котором стоит украшенная игрушками небольшая елка. Г а й д а р стоит у стола. На плечи его накинут защитного цвета френч с орденом «Знак Почета», в руке тетрадь.
Г а й д а р (негромко). «…Тише, Женя! Никто тебя не тронет… Я — Тимур!» (Подсаживается к столу, записывает что-то в тетрадь. Медленно читает, прислушиваясь к тому, как звучат слова.)
«…И перед Женей встал высокий темноволосый мальчуган в синей безрукавке, на которой была вышита красная звезда…»