К л е ц к о. Здравствуй.
А л е к с е й. Здравствуйте, Антон Степанович… Что вы здесь-то? Идемте.
К л е ц к о. Не звал ом меня. Мать позвал, а меня нет.
А л е к с е й (не сразу). Но ведь вы сами…
К л е ц к о. Что я сам? (Долго молчит.) Хорошего хотел, как себе… На завод его привел. Как меня мой отец, его дед приводил. Самостоятельный он в кого? В меня. Только так и я не рубил. По живому.
А л е к с е й. Вы тоже не по мертвому.
К л е ц к о. Знаю. Но через себя не переступишь.
А л е к с е й. А надо бы…
К л е ц к о (не сразу). Говорят, ты мастером согласился на участок? Сработаемся ли?
А л е к с е й. Попробуем.
Клецко встал, пошел к стойке, вернулся с пустым фужером, налил вина, подвинул к Алексею.
К л е ц к о. Сын все-таки женится. За него.
А л е к с е й. Он в порядке. За вас. (Помолчав.) Антон Степанович, вы никогда не задумывались, что пришло время, когда заинтересованный коллектив требует от своего руководителя, без всяких скидок на занимаемое им положение, на его научные или административные знания, самого главного — умения быть человеком.
К л е ц к о (после долгой паузы). Ладно… Пойду на воздух.
А л е к с е й. К ребятам идемте… Жена у вас там…
К л е ц к о. На улице ее подожду. (Ушел.)
Алексей отодвинул фужер, задумался, подошла Л я л я, села напротив.
Л я л я. Вы им кто?
А л е к с е й. Кому?
Л я л я. Толику с Ирой.
А л е к с е й. Работаем с Анатолием вместе.
Л я л я. А-а!.. Я думала — родственник.
А л е к с е й. Нет.
Л я л я. Жалко.
А л е к с е й. Почему?
Л я л я. На свадьбе должно быть много родственников. Одни сидят по одну сторону, другие по другую, а в середине — жених и невеста… И цветы, и все кричат: «Горько!», и они целуются. (Всхлипнула.) Опять ресницы потекут!
А л е к с е й. Плакать-то зачем?
Л я л я. Все подружки замуж повыходили… Я думала… А он…
А л е к с е й. Кто?
Л я л я. Сережка…
А л е к с е й. Куда ему замуж?
Л я л я. Да не ему замуж! Мне за него замуж!
А л е к с е й (вдруг рассердился). В «Комсомольскую правду» напиши. Посоветуйся! Дискуссию организуют. «У всех юбка замшевая и у меня будет замшевая? Все замуж и я замуж?» Так, что ли? Любишь ты его до безумия?
Л я л я. Да при чем тут любовь? Я с вами не про любовь говорю! Я про свадьбу! (Вдруг.) Это ваше вино?
А л е к с е й. Нет.
Л я л я. Все равно. Мне выпить надо.
А л е к с е й. Раз надо, что делать… Будь здорова!
Пьют. Появляется С е р г е й.
С е р г е й. Кейфуете? Что так бедно? Вы, Алексей Александрович, в ресторан ее сведите. Ужин, коньячок… Она отработает.
А л е к с е й (встал). Извинись.
С е р г е й. Перед вами?
А л е к с е й. Ты не меня оскорбил.
С е р г е й. Перебьется.
Алексей наотмашь бьет его по щеке.
С е р г е й (с трудом). Ну… Были бы вы помоложе…
Поворачивается, уходит. Ляля кричит: «Сергей! Сережа!» — бежит за ним. Алексей стоит опустив голову и крепко, до боли, трет ладонью лоб, а тишина взрывается вдруг музыкой, аплодисментами, веселыми криками: «Горько!»
Гаснет свет.
Освещена только стеклянная двухстворчатая дверь операционной и за ней просматриваются силуэты людей, размеренно и привычно готовящихся к предстоящей операции. Изредка только звякнут о стеклянный столик инструменты, кто-то скажет: «Аппарат проверили?» — или: «Прокипяти еще раз!», — а здесь, в предоперационной, стоят низкими спинками к зрительному залу стойки с дезинфицирующим составом и, лицом к нам, «размываются» профессор Сикорский и Екатерина Васильевна.
С и к о р с к и й. Доктор, по-моему, вы волнуетесь?
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Да.
С и к о р с к и й. Не замечал за тобой.
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Не зря же говорят: не стоит хирургу оперировать близких ему людей.
С и к о р с к и й. Даже так?
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Я знаю его очень много лет.
С и к о р с к и й. Ну, ну… (Помолчав.) Скажи… что тебя не устраивало в наших отношениях?
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Именно это.
С и к о р с к и й. Что?
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Постановка вопроса. Устраиваться можно удобно или неудобно… Но всегда на время. (После паузы.) Прочности у нас не было, Кирилл.
С и к о р с к и й. Я тебе уже предлагал…
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Я не об этом… Я с тобой разучилась даже думать, что бывает что-то настоящее. То, что было когда-то с каждым, а если не было, то оставалась надежда, что это должно прийти! Ты заставил меня забыть об этом! А если я и вспоминала, то уговаривала себя: «Поздно, поздно!» Какое уж тут настоящее… Оно всегда со страхами, надеждами, смятением… А у нас было все так легко и удобно. Так уж ты сумел устроить! (После долгой паузы.) А этот человек… Он столько молчал… Столько лет берег в себе это настоящее… что заставил меня поверить: нет! Не поздно! (Отвернулась, скрывая слезы.)
С и к о р с к и й (очень негромко). То, что он тебя любит, — он мне сказал сам. Но я думал, что слишком хорошо знаю тебя… Ту, прежнюю… И был уверен… (Помолчав.) Да. Тебе нельзя его оперировать.
И уже в темноте слышен нарастающий гул мотоциклетных моторов, и, когда зажигается свет, на сцене — мототрек. Задняя стена деревянной трибуны, плакат с силуэтом гонщика, полураскрытая дверь в раздевалку. Слышен рев моторов, выкрики болельщиков. На скамье у дверей А л е к с е й и Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а.
А л е к с е й. На самолеты похоже…
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Не очень.
А л е к с е й. Похоже… когда на форсаже… Давно его нет дома?
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Третий день.
А л е к с е й. Вчера был на заводе. Заявление подал.
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Уходит?
А л е к с е й. Да.
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Как вы могли его ударить?
А л е к с е й. Не знаю… (Вдруг с болью.) Я могу научить их обращаться с фрезой, читать чертежи, различать металлы… А учить их жить… В небе помахал крыльями: «Делай, как я!» А на земле?.. Да и сам-то…
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Говорят, если слаб один, то силен другой, тот, кто рядом, кто учится на твоих ошибках. Тогда это уже достоинства обоих.
А л е к с е й. Если бы…
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Я когда-то тоже хотела независимости.
А л е к с е й. А теперь?
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Не знаю, куда от нее деваться.
А л е к с е й. Вы не путаете?
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Что?
А л е к с е й. Независимость и одиночество.
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Возможно… Как вы прямо обо всем.
А л е к с е й. Не обо всем.
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Вы очень честный человек, Леша.
А л е к с е й. Очень честных людей нет. Очень подлые люди встречаются, а очень честных нет. Человек или честный или нечестный.
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Жесткие у вас мерки.
А л е к с е й. К себе?
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. И к другим.
А л е к с е й. У нас в детстве игра была… Дужку куриную пополам ломали.
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. «Бери и помни»?
А л е к с е й. Вот-вот… (Помолчав.) А мне не косточку куриную на память оставили. За двоих живу…
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. У вас своя мера отсчета, у них своя. А перевоспитание силой?.. (Пожала плечами.)
А л е к с е й. Да не хочу я их перевоспитывать! Не умею! И незачем! Сохранить бы в них то хорошее, что есть… Что они? Трудные подростки? Хотя с теми легче…
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Почему?
А л е к с е й. Все на виду. А тут разглядеть бы каждого! (Помолчал, негромко.) И чтобы тебя разглядели.
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (улыбнулась). Ох, Леша… Знаете, кто мы с вами? Трудные взрослые.
Молчат. Из дверей раздевалки выходит В а л е р и й П а в л о в и ч, не очень уже молодой, в потертой кожаной куртке и свитере, совсем не похожий на спортсмена.
В а л е р и й П а в л о в и ч. Вы меня ждете?
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Да. Я мать Сергея Леднева.
В а л е р и й П а в л о в и ч (Алексею). А вы ему кто?
А л е к с е й. Это неважно.
В а л е р и й П а в л о в и ч (взглянул на него, на Екатерину Васильевну). Неважно, так неважно. Что у вас ко мне?
А л е к с е й. Сергей живет у вас?
В а л е р и й П а в л о в и ч. Ночует.
А л е к с е й. Вы не поинтересовались почему?
В а л е р и й П а в л о в и ч. Очевидно, ему так нужно.
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. У него дом есть!
В а л е р и й П а в л о в и ч. Раз пришел — значит, нет.
А л е к с е й. Вы и с ним так?
В а л е р и й П а в л о в и ч. Как?
А л е к с е й. Четко.
В а л е р и й П а в л о в и ч. Не в теннис играем.
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Простите?..
В а л е р и й П а в л о в и ч. Спорт мужской. Скорости.
Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (не уловив связи). А-а!..
В а л е р и й П а в л о в и ч. Больше вопросов нет?
А л е к с е й. Есть.
В а л е р и й П а в л о в и ч. Давайте.
А л е к с е й. Выйдет из него спортсмен?
В а л е р и й П а в л о в и ч. Он уже спортсмен.
А л е к с е й. Я имею в виду классность.
В а л е р и й П а в л о в и ч. Злости хватает, сила — дело наживное, упорства маловато. На самолюбии выезжает. Вы против спорта?
А л е к с е й. За. Я против самоутверждения в спорте.